Полка. О главных книгах русской литературы (тома III, IV) - Станислав Львовский

В пастернаковском «Гамлете» весь мир природы едва ли не сведён к нарочито банальному «полю» из народной пословицы («Жизнь прожить – не поле перейти» в последней строке), однако в финале этого стихотворения употреблено словосочетание, которое можно назвать ситуативным синонимом «каталога» из «Золотой осени», – «распорядок действий» (к тому же он ещё и «продуман»).

Как кажется, в «Гамлете» отразилось то самое линейное представление о времени, которое страстно оспаривается в «Докторе Живаго»: «распорядок действий» «продуман», и «конец пути» (то есть смерть) «неотвратим». Не случайно Христос изображён в «Гамлете» в редкую минуту сомнения.

Однако такому безнадёжному взгляду на «распорядок действий» противостоит чудо – воскресение Христа, а вслед за ним и всех людей для жизни вечной. В «Докторе Живаго» это чудо оказывается воплощённым в материальном итоге акта творчества – тетради стихотворений Юрия Живаго, которую уже после физической смерти автора читают его друзья. «Счастливое, умилённое спокойствие за этот святой город и за всю землю, за доживших до этого вечера участников этой истории и их детей проникало их и охватывало неслышною музыкой счастья, разлившейся далеко кругом. И книжка в их руках как бы знала всё это и давала их чувствам поддержку и подтверждение».

Гайто Газданов. Призрак Александра Вольфа

О чём эта книга?

Русский эмигрант в Париже страдает из-за того, что его высокие душевные стремления расходятся с не менее сильными низкими, а также из-за единственного совершённого им на Гражданской войне убийства. Неожиданно он узнаёт, что убитый по имени Александр Вольф остался жив. Герой романа начинает разыскивать Вольфа и встречается с ним после череды необычайных совпадений. «Призрак Александра Вольфа» – лучший из русских остросюжетных романов, но его достоинства выходят далеко за пределы жанра: встреча с Александром Вольфом – это иллюстрация к размышлениям о судьбе, которые владели целым поколением эмигрантов.

Когда она написана?

В 1939–1946 годах. Во время работы над романом Газданов и его жена становятся участниками французского Сопротивления в оккупированном Париже. Позади у Газданова бегство из России, описанное в романе, и череда разнообразных профессий: слесарь, мойщик паровозов, портовый грузчик, преподаватель, ночной таксист (этой работе посвящён роман «Ночные дороги») и спортивный журналист (этим зарабатывает и герой-рассказчик «Призрака Александра Вольфа»). В 1940-е годы Газданов – уже известный в эмиграции писатель, и его называют в одном ряду с Набоковым и Поплавским.

Как она написана?

«Призрак Александра Вольфа» читается как триллер: ни в одном классическом романе нет такого ощутимого, выдержанного до последней страницы саспенса. Исследователи неоднократно проводили параллель между этим романом и экзистенциалистской прозой, отмечали тонкую работу Газданова с деталями. Часто говорят о родстве газдановской манеры с письмом зрелого Толстого: как и Толстой, Газданов стремится к ясности, чётко обосновывает и «ставит на своё место» поступки героев, позволяет читателю заглянуть в их мысли.

Гайто Газданов. 1950-е годы[828]

Как она была опубликована?

Первый фрагмент из романа – описание боксёрского матча, на котором герой знакомится со своей будущей подругой Еленой Николаевной, – вышел в 1945 году в журнале «Встреча». Полностью роман был опубликован в нью-йоркском «Новом журнале» в 1947–1948 годах. В 1950-м вышел перевод на английский, затем последовали другие европейские языки. В России «Призрак Александра Вольфа» впервые опубликовали в 1989 году, в журнале «Литературная Осетия». В следующем году роман вошел в состав сборника, где были напечатаны пять романов Газданова.

Что на неё повлияло?

Тяжёлый опыт изгнания, особенно времени, проведённого в лагере на полуострове Галлиполи, где два с половиной года стояла эвакуировавшаяся из Крыма Русская армия Врангеля. Дружба с поэтом Борисом Поплавским, которого называют в числе прототипов Александра Вольфа. Размышления о судьбе, предопределении и смерти, на которые повлияло масонство Газданова. Европейское и американское кино 1920–30-х. Произведения Толстого и Пруста, неореалистическая и экзистенциалистская русская проза, от Бунина до раннего Набокова, и описывающая предельные человеческие состояния проза Альбера Камю, которую Газданов, впрочем, воспринял критически.

Как её приняли?

«Призрак Александра Вольфа» ждала самая успешная читательская судьба из всех романов Газданова. Доходы от переизданий и переводов «Призрака…» и последующих романов наконец позволили писателю заниматься только литературным трудом. Большинство рецензий были положительными. «Призрак Александра Вольфа» удостоился хвалебного отзыва Бунина; впрочем, в частном письме 1948 года Бунин высказывался иначе: «[Газданов] навострился писать порядочно, но удивительно мёртво, литературно, усыпительно-гладко-текуче и всегда похоже на перевод». Роман получил признание и в западной критике: французский критик Анни Бриер сравнила роман Газданова с произведениями Альбера Камю, Жюльена Грина, Марио Сольдати, назвала «Призрак…» философским романом и отметила выверенность его повествования[829]. Среди немногих – и неожиданных – отрицательных отзывов были слова критика Глеба Струве о том, что в «Призраке…» «автор как-то быстро выдыхается».

Общевойсковой сбор в Галлиполи. Из альбома фотографий генерала Антона Туркула «Галлиполи».

Газданов воевал в Гражданской войне на стороне белых и провёл несколько месяцев в лагере для русских войск в греческом городе Галлиполи. Почти трёхлетнее Галлиполийское сидение стало тяжелейшим испытанием для солдат и офицеров бывшей Русской армии генерала Врангеля[830]

Что было дальше?

После «Призрака Александра Вольфа» Газданов написал ещё четыре романа и оставил незавершённым пятый. «Призрак…» наряду с «Возвращением Будды» стал высшей точкой его успеха, хотя позже читатели по достоинству оценили его раннюю прозу – особенно дебютный роман «Вечер у Клэр». В перестроечную Россию проза Газданова пришла почти одновременно с Набоковым, и Газданов был утверждён в русском каноне как автор если не равновеликий своему конкуренту, то сопоставимый с ним. На Западе же Газданов, доживший до 1971 года, был почти забыт как прозаик. Только недавно западные слависты и читатели вновь обратились к его текстам[831] – в первую очередь к «Призраку Александра Вольфа». Новые зарубежные издания «Призрака…» вызывают восторженные отзывы: «шедевр», «завораживающий роман», «холодный, великолепно сохраняющий напряжение роман… и [в то же время] трактат о человеческой смертности и готовности её принять». Помнят о романе и в России. «Призрак Александра Вольфа» наряду с другими романами Газданова часто привлекает внимание литературоведов, в том числе в Северной Осетии, откуда происходила семья писателя, – здесь сложилась целая газдановедческая школа.

Какую роль в «Призраке Александра Вольфа» играет судьба?

В общем-то «Призрак Александра Вольфа» – роман о неотвратимости судьбы. Но у него куда больше художественных задач, чем просто иллюстрация тезиса «От судьбы не убежишь». Герой-рассказчик романа неспроста так много сообщает о себе: он воплощает характерный для газдановской прозы «тип личности, имеющий за плечами горький опыт потерь и боли»[832]. В романе не названо его имя, и это позволяет, с одной стороны, считать героя приближенным к автору, с другой – рассматривать его биографию (если не считать мистических совпадений, связанных с Александром Вольфом) как типичную, пусть и нетривиальную, судьбу русского эмигранта. Мы неспроста узнаём и столько подробностей о жизни Александра Вольфа: его биография как раз полна героических приключений, и ореол исключительности окружает его фигуру, хотя Вольф этим тяготится.

Мотив рока, разумеется, главный в «Призраке…». Роман Газданова, скорее всего, был неизвестен Василию Гроссману, когда тот писал «Жизнь и судьбу», но в «Жизни и судьбе» есть пассаж, который вполне выражает заворожённость роком и смертью, свойственную героям «Призрака Александра Вольфа». Это слова Софьи Осиповны Левинтон, которые она припоминает, идя навстречу смерти в газовой камере: «Если человеку суждено быть убитым другим человеком, интересно проследить, как постепенно сближаются их дороги: сперва они, может быть, страшно далеки, – вот я на Памире собираю альпийские розы, щёлкаю своим "контаксом", а он, моя смерть, в это время за восемь тысяч вёрст от меня – после школы ловит на речке ершей. Я собиралась на концерт, а он в этот день покупает на вокзале билет, едет к тёще, но всё равно, уж мы встретимся, дело будет». «Призрак Александра Вольфа» – постепенно восстанавливаемая хроника такого сближения, уже второго