Петербургские очерки - Пётр Владимирович Долгоруков

правду, и скрепя сердце они согласились следовать примеру, который вот уже несколько лет подают петербургские и варшавские корреспонденты одной известной иностранной газеты, издающейся на французском языке».

Дальше указывается, что новые министры «пошли по пути уступок партии самодуров», и перечисляются факты: высылка профессора Павлова, новый цензурный устав, секретный циркуляр о недопущении литературных чтений среди солдат. После петербургских пожаров «правительство бросилось с закрытыми глазами в крайнюю реакцию»: последовало закрытие воскресных школ, народных читален, петербургского шахматного клуба, «по той причине, что вследствие запрещения карточной игры в нем слишком много толковали», приостановление «Современника», «Русского Слова» и «Дня», новый порядок издания новых газет и журналов с согласия министра народного просвещения, министра внутренних дел и III Отделения и т. д.

Отзывы прежнего «приятеля» не могли не раздражать честолюбивого и самонадеянного Головнина, и он этого не скрыл при встрече с Долгоруковым в Интерлакене в 1865 году. «Вы, вероятно, слышали о моей встрече с Головниным в Интерлакене, — писал Долгоруков М. П. Погодину 2 октября 1865 года. — Я ему говорю: «Здравствуйте, Александр Васильевич», — а он мне в ответ: «Мы с вами более незнакомы». Я ему крикнул: «Ах ты подлец!» А он преспокойно продолжал свой путь… В моих «Записках» я выведу на свежую воду этого деспота, прикрывающего себя личиною свободы: «Из Головнина можно выкроить двух Робеспьеров, да еще обрезки останутся»[370]. Об этом эпизоде упоминает А. И. Герцен в статье «Болтовня с дороги»[371]. Сам Головнин возвращается к нему в своих «Mémoires»[372].

О Головнине см. сочинения Е. М. Феоктистова, Б. Н. Чичерина, К. Д. Кавелина[373].

12

Знаменитые мемуары герцога Сен-Симона, охватывающие период от 1694 до 1723-го, впервые изданные в 1829 году, были переизданы в 1842 году под заглавием: «Mémoires complets et authentiques du duc St. Simon sur le siècle de Louis XIV et la Régence, par le marquis de St. Simon. Nouvelle édition. Paris».

13

Г. A. Строганов и великая княгиня Мария Николаевна. О тайном браке великой княгини Марии Николаевны с графом Г. А. Строгановым, имевшем место с ведома наследника, будущего Александра II, и его жены, см. в дневниках А. Ф. Тютчевой[374]. После вступления на престол Александра II естественно возникло предположение об официальном признании этого брака, санкционированного им в бытность наследником. Уже 1 апреля 1855 года Тютчева записала в своем дневнике: «Уверяют — и это не кажется невероятным — что император и императрица охотно бы объявили официально этот брак, но что императрица-мать и сама великая княгиня Мария Николаевна этому противятся… Однако я не могу поверить, чтобы император и императрица так мало сознавали свое положение и свою ответственность, чтобы, оповещая об этом, решиться скомпрометировать достоинство и престиж императорской фамилии».

14

Анна Павловна, вдовствующая королева Нидерландская, дочь Павла I, приезжала в Россию в ноябре 1855 года. О ее пребывании в Петербурге в этот ее приезд не без остроумия пишет в своем дневнике А. Ф. Тютчева[375].

15

Брак на «любовнице царской». Здесь Долгоруков намекает на брак князя Семена Михайловича Воронцова, сына фельдмаршала князя Михаила Семеновича, с Марией Васильевной Столыпиной, от брака с которой уклонился князь Александр Иванович Барятинский. (Об этом см. подробнее ниже.) Долгоруков утверждал, что в связи с этой свадьбой Воронцов-отец получил титул «светлости» и приводит вульгарные стихи по этому поводу, которые мы опускаем.

16

Великая княгиня Елена Павловна. О ней существует целая литература. Ее биография в сентиментальном, панегирическом тоне составлена А. Ф. Кони[376]; попытка характеристики сделана С. В. Бахрушиным[377] и В. Ф. Садовником[378]. С тех пор обнародован ряд новых мемуарных материалов, имеющих отношение к великой княгине. Личность ее вызывала очень противоположные суждения; лица, к ней приближенные, отзывались о ней восторженно[379]. В придворных кругах ее упрекали в честолюбии и в стремлении к рекламе[380]. Резко отрицательный отзыв А. О. Россет[381] о «Виртембергском сокровище», вывезенном великим князем Михаилом Павловичем, вызван, по-видимому, отчасти причинами личного свойства: «Она только и знает, что путешествует, хотя совершенно здорова, хочет показать за границей свой так называемый ум и свои познания. Ею руководит только самое мелкое тщеславие». Нельзя, однако, не заметить, что с этими словами вполне совпадает характеристика, данная великой княгине Долгоруковым в «Письме из Баден-Бадена»[382]: «Великая княгиня Елена Павловна здесь, и, Боже мой, как суетится и как копошится: старается уверить, что она всем в России заправляет! Она исподтишка дает понимать, а клевреты ее рассказывают почти громко, что она управляет Александром Николаевичем, что она вертит им, как ей угодно, и что во всей России все делается под ее влиянием. Елене Павловне необходимо везде суетиться, всюду напакостить, всегда интриговать и выказывать себя во что бы то ни стало. Интриги, сплетни и уженье в мутной воде — ее стихия: вредная женщина!»

17

С. Г. Строганов. Ср. характеристику графа С. Г. Строганова в «Воспоминаниях» Б. Н. Чичерина[383]. Студенческие беспорядки 1861 года были вызваны, между прочим, тем, что с целью «остановить наплыв в университет демократических элементов» отменено было освобождение несостоятельных студентов от платы за слушание лекций. Даже «по единогласному мнению всех, весьма умеренных, профессоров» Московского университета «обязательная плата студентов» (в размере 50 руб.) была мера «неловкая»[384].

18

Граф С. С. Уваров. «С 1833 по 1849 год министром народного просвещения находился граф Сергей Семенович Уваров, муж замечательного ума, ученый и писатель. Тонкий и ловкий царедворец, он очень дорожил своим значением при дворе, но вместе с тем, в качестве человека истинно просвещенного, находился под наитием благородного честолюбия приобрести имени своему блистательную страницу в истории своего отечества. Страницу эту он умел приобрести преобразованием университета, куда умел привлечь юношество, и улучшениями, введенными в гимназиях и в уездных училищах. Наибольшее число людей, ныне приобретших себе почетную известность, а некоторые и заслуженную знаменитость на поприще науки и на поприще словесности, слушали курсы в университетах со времени преобразования их графом Уваровым. В дикое царствование Николая он умел с редким искусством ввести прогресс в воспитание, расширить курс обучения юношества и, даже невзирая на суровое направление Николаевское, посеять зерна просвещенных идей, ныне приносящие обильные плоды.