Том 6. Зарубежная литература и театр - Анатолий Луначарский

Я лично приветствую Пискатора, я лично считал бы величайшей ошибкой показать какую-нибудь придирчивость, даже холодность к этому человеку. Мы можем только оттолкнуть от себя его и его сотрудников, потому что, конечно, успех его уже заставляет присматриваться и прицениваться к нему разные буржуазные силы. Купить Пискатора, оторвать Пискатора, фальсифицировать Пискатора, разумеется, станет целью многих и многих в Германии, и рабочая среда, революционная среда должны ответить на это, окруживши Пискатора сочувствием, содействием, разумеется, и критикой, но критикой глубоко товарищеской, неукоснительно отмечающей рядом с недостатками и огромные завоевания его театра.

Японский театр*

Приезд японского театра Кабуки в Москву и Ленинград представляет исключительный интерес.1 Во-первых, настоящий японский театр, театр традиционный, обладающий целым рядом оригинальнейших особенностей, до сих пор, насколько мне известно, никогда не покидал территории Японии.2 Только сейчас одновременно два однотипных театра поедут: один — в СССР, другой — в Германию. Во-вторых, если отдельные исследователи театра и вообще исследователи-путешественники были хорошо знакомы с японским театром и в нашей литературе имеется немало описаний этого театра, анализов пьес, структуры сценического действия, актерского искусства и т. д., то большая публика наша совершенно никакого наглядного представления о японском театре не имеет.

Очень важным является то, что труппа, направляющаяся сейчас в Москву и на днях имеющая прибыть сюда, возглавляется одним из замечательных актеров Японии, Садандзи, который славится как чуть ли не первейший исполнитель ролей популярных полусказочных героев, свойственных театру Кабуки.

Актерское искусство в Японии доведено до чрезвычайной высоты. Оно носит характер усовершенствованного, высокого ремесла глубоко цехового характера. Обыкновенно целые семьи оказываются династиями театрального порядка и даже обслуживают иногда от отца к сыну одни и те же роли.

К числу особенностей театра Кабуки относится тончайшее исполнение женских ролей артистами-мужчинами. Москва и Ленинград увидят одного из замечательнейших художников этого жанра, артиста Сиотио.

Театр Кабуки, то есть театр традиционный, исполняя по преимуществу классические драмы, пьесы, когда-то написанные для кукольного театра, из которого развернулся театр Кабуки, вызывает по отношению к себе в самой Японии различные суждения. В то время как одни видят в нем как раз главное достояние нации и отмечают его глубокую народность, другие считают его пережитком, своего рода романтическим эпигонствующим театром. В Японии нарождаются новые формы театра, более или менее враждебно относящиеся к Кабуки. Эта борьба направлений в японском театре в настоящее время непосредственно нас не затрагивает. Мы не сомневаемся, что театр Кабуки, с его многовековыми традициями, представляет огромный культурный интерес независимо от того, должны ли эти традиции доминировать в театре Японии или отойти на задний план и сохраниться только как высокохудожественный исторический памятник.

Сам Садандзи, человек высококультурный и прогрессивный, так охарактеризовал свой театр и значение, которое для этого театра будет иметь приезд его в СССР:

«Театр Кабуки был создан в свое время для народных масс и за свою долгую историю прошел через множество эволюции формы и содержания. В течение трехсот лет, начиная с эпохи Токугава, Кабуки непрерывно пришлось бороться против преследований со стороны привилегированных классов, преследований, вытекавших из господствовавших в ту эпоху аристократических воззрений. Но народные массы поддерживали свой народный театр Кабуки, и он смог вырасти, развиться и достигнуть художественного совершенства.

Я всегда считал, что драма не может расти и развиваться изолированно от народных масс. Театр должен повсюду и везде быть верным другом и спутником народа, и он должен быть интернациональным, общаясь с другими народами. В этом убеждении я давно стремился к международному сближению в области театра.

Поездка эта, по моему мнению, имеет историческое значение для японского театра. Японский театр разбивает свою скорлупу и выходит на международную арену. Я уверен, что советский зритель, так глубоко понимающий и чувствующий искусство, сумеет понять и оценить Кабуки. Я верю также, что сближение в области театра поможет укреплению дружбы между нашими народами и делу всеобщего мира».3

Мы не сомневаемся, что наша публика проявит самый определенный интерес к столь оригинальному зрелищу, являющемуся ключом к пониманию целой сложной и высокой культуры, до сих пор, несмотря на наше соседство с японцами, остающейся для нас чем-то далеким и замкнутым.

Театр на Западе и у нас*

«Никакого кризиса театра на Западе нет»1 — это утверждение слышишь все чаще. Только что я прочел его в статье Жироду в ультрабуржуазной газете «Тан», в номере от 22 июля.

В доказательство этого своего положения Жироду заявляет: Разве у нас недостаточно драматических авторов? Да они кишмя кишат. Разве публика не ходит в театр? Да ведь, несмотря на конкуренцию мюзик-холлов и кино, театры даже после повышения цен полны. Наконец, существует ведь наилучший измеритель для успеха того или другого предприятия, — ибо театр есть предприятие, — это — его доходность. Спросите любого театрального делового человека в Париже, и он скажет вам, что в настоящее время театр — хорошее дело, приносящее на затраченный капитал процент не ниже довоенного.

Все это, несомненно, так. Но это не мешает тому же Жироду признать, что при отсутствии внешнего, коммерческого кризиса налицо имеется глубокий внутренний кризис, культурная опустошенность театра, разрыв между ним и культурными потребностями общества.

Тут мы имеем явление, параллельное весьма глубоким характеристикам современного капитализма. Внешне цветущий вид капитализма не только дает возможность его апологетам произносить дифирамбы в честь «воскресшего» капитала, сумевшего превозмочь все недуги, связанные с войной, революциями и т. д. Этот мнимый внешний расцвет, заполонив целиком социал-демократию, отражается, как это ни дико, даже в рядах коммунистов и заставляет некоторых из наших товарищей откладывать ожидание революционного подъема на долгие сроки и совершенно не замечать тех зияющих трещин, которые идут по всему капиталистическому фасаду и едва заштукатурены жиденькой, хотя и ярко раскрашенной, раззолоченной отделкой.

Каждого приезжающего на Запад может поразить внешнее богатство его жизни, кипящее веселье, приподнятый тонус во всех областях работы, времяпрепровождения, спорта и т. д.

Но когда вы вглядываетесь в развеселое лицо и тренированное тело нынешнего капитализма, то замечаете, что взор его потух и движения автоматизированы. Ни у господствующего класса, ни у тех, кто является его вольными или невольными рабами, за исключением революционного лагеря, нет, в сущности, никаких целей, — нет таких целей по крайней мере, которые могли бы как-то морально оправдать весь огромный водопад человеческой энергии, устремляющийся в бездну времен.

Напряженный рационализированный труд создает условия комфорта и развлечения. Комфорт, развлечение, спорт вновь являются опорой для трудовых усилий. Для тех, у кого по крайней мере труд относительно умерен, а комфорт относительно высок и у кого притом имеется известная притупленность сознания (счастливая черта в нынешнюю эпоху капитализма!), это вращение кольца, этот ложный круг нервно-напряженной жизни (которая на самом деле есть все-таки только прозябание и топтание на месте) может быть приемлем.

Но для тех, чей труд тяжел, а комфорт ничтожен, для тех эта жизнь может быть приемлема только в результате своеобразного гипноза, которым многообразно занимается капиталистическая культура и в котором такую видную роль играют социалистические слуги капитала.

Так и театр есть часть системы развлечений, играющий существенную роль в нынешнем, не освещенном никаким идеалом капиталистическом коловращении.

Послушаем, что говорит об этом Жироду.

Приглашая в качестве своего театрального сотрудника Жана Жироду, редакция «Тан» хорошо знала, что делала. Жироду — один из самых блестящих писателей современной французской литературы. Именно блестящих, ибо блестеть, это — главная его цель, и блеск — его главное качество. Жироду в достаточной мере пуст. Если даже он нападает на хорошую тему, то и тогда его не интересует ее сущность. Его произведение всегда звонко, как внутренне пустой металлический шар, поверхность же этого шара не только отполирована, но еще и расцвечена, пущена то бриллиантоподобными гранями, то всякого рода вензелями и узорами.