Великая война. Верховные главнокомандующие - Юрий Никифорович Данилов

линии, и приведя таковое в исполнение, Его Императорское Величество явил пример истинной воинской доблести и самоотвержения; что, пребывая в местах, неоднократно обстреливаемых неприятельской артиллерией, Государь Император явно подвергал опасности свою драгоценную жизнь и пренебрегал опасностью в великодушном желании выразить лично войскам свою монаршую благодарность, привет и пожелания дальнейшей боевой славы».[527] Сам Николай II неизменно подчеркивал, что этим награждением он обязан доблести русских войск.

К выполнению функции стратегического и оперативного руководства Русской армией сам Николай II считал себя не вполне подготовленным. Но для этих целей у него имелся квалифицированный начальник Штаба – генерал М. В. Алексеев и хорошо подготовленный аппарат сотрудников Ставки Верховного главнокомандующего. Тем не менее, отдельные вопросы в сфере стратегического руководства в годы мировой войны оказались под непосредственным контролем Императора. Вполне очевидно, что с момента появления Государя в Ставке произошло изменение общей стратегии Русской армии. Вместо нанесения ударов в расходящихся направлениях стал реализовываться единый стратегический план действий.

Русское оперативное планирование на 1915 г. включало в себя две крупные наступательные операции: в Восточной Пруссии (силами Северо-Западного фронта) и в Карпатах (силами Юго-Западного фронта). Наступления проводились на флангах стратегического построения, да еще и по расходящимся направлениям. Столь рискованное оперативное творчество было вызвано следующими обстоятельствами. С одной стороны, способностью Ставки Верховного главнокомандующего координировать и направлять действия фронтов. С другой стороны – чрезвычайно широкими оперативными полномочиями самих руководителей фронтов. Так, «Положение о полевом управлении войсками в военное время» устанавливало, что главнокомандующий армиями фронта лишь руководствуется указаниями Верховного главнокомандующего, направляя «усилия подчиненных ему армий… к достижению поставленной цели, всеми способами, кои он признает нужными».[528] Начиная с кампании 1916 г. уже невозможно было себе представить, чтобы какой-либо из командующих фронтом реализовывал собственный замысел, лишь в общих чертах согласованный со Ставкой. Ставка начала управлять действиями фронтов. Статус Государя Императора – Верховного главнокомандующего – устранил все недоразумения и недоговоренности в субординации высших военачальников.

Оценивая Николая II как Верховного главнокомандующего, попробуем ответить на вопрос о том, какими же качествами должен был обладать верховный военный руководитель в XX веке? Должен ли он быть непоседлив, мобилен и энергичен или же вдумчив, рассудителен, выдержан и мало подвержен сиюминутным впечатлениям? В войнах XX в., характеризовавшихся быстрым изменением обстановки, значительным давлением обстоятельств на психику полководцев, часто попадавших в стрессовые ситуации, более востребованными оказались командующие второго типа. Такой военный руководитель в условиях тяжелой боевой обстановки должен был вдохнуть уверенность в подчиненных и, не поддаваясь паническим настроениям, уверенно повести их к победе. Именно таким образом вели себя Ж. Жоффр (после тяжелейших неудач Приграничного сражения 1914 г.), П. фон Гинденбург (после поражения 8-й германской армии на первом этапе Восточно-Прусской операции) и Николай II (после катастрофических неудач лета 1915 г.). Однако учитывая масштаб событий и тяжесть сложившейся обстановки, а также величину ответственности, русского Государя в этом ряду можно смело поставить на первое место. Отступление 1915 г. было остановлено. Более того – Русская армия начала проводить успешные наступательные операции.

Оперативная обстановка к моменту принятия Государем Верховного командования была тяжелой. В Прибалтике к началу сентября 1915 г. смелым и широко задуманным Свенцянским прорывом германцы стремились окружить русские армии, прижать их к лесисто-болотистой полосе между линией Лида – Молодечно и рекой Неман, прервать железнодорожное сообщение на Полоцк и Минск и, поставив русские войска в критическое положение, нанести им решительное поражение. 3 сентября пал Вильно. Германская конная группа, прорвав русские порядки, вышла в тыл 10-й армии Западного фронта. Но последняя маневренная операция на Восточном фронте своих целей не достигла. Прорвавшиеся германцы были частью оттеснены в нарочские болота, частью уничтожены. На последнем этапе Виленского сражения (10–18 сентября) наступление 10-й германской армии было отбито. Немцы начали отходить, причем отступление их носило беспорядочный характер и сопровождалось потерей пленных и утратой военного имущества. Э. Фалькенхайн писал: «Русские армии 10-я, 2-я и 1-я атакуют всеми силами 10-ю армию и правое крыло Неманской, имея задачей прорваться до дороге Двинск – Вильна…».[529] Активные операции у Сморгони и Двинска заставили германское командование перебрасывать войска с одних участков Восточного фронта на другие, при том, что оно стояла перед необходимостью переброски сил во Францию и на Балканы.

Роль Государя проявилась на наиболее ответственном и тяжелом этапе Виленской операции. Так, в этот период он провел ряд совещаний с высшим командным составом действующей армии. Показательно, что Император требовал от генералов решимости, стойкости и широкого применения оперативного маневра. М. К. Лемке в своих воспоминаниях приводил интересные слова Николая II, ссылаясь на телеграмму командующего 1-й армией генерала А. И. Литвинова от 8 сентября 1915 г.: «При докладе общего положения дел и событий на фронтах армии Государь Император обратил внимание, что мы вообще утратили постепенно способность к свободному маневрированию, стали признавать возможность боя лишь плечом к плечу длинными растянутыми линиями. Опасаемся до болезненности прорыва и охвата и потому прорыв роты или батальона считаем законным предлогом для отступления корпуса. Его Величество ожидает от всех начальников действий смелых, решительных и предприимчивых, проникнутых в то же время пониманием общей обстановки и согласованных с нею. Главнокомандующий приказал потребовать от всех начальников точного исполнения повеления государя императора[530]». Понимание сути оперативного маневра и стремление к нему – одно из важнейших качеств военачальника. Император требовал маневра силами обоих фронтов – участников Виленской операции – Северного и Западного. Так, генерал Н. В. Рузский (главнокомандующий армиями Северного фронта) телеграфировал генералам П. А. Плеве (командующий 5-й армией) и В. Н. Горбатовскому (командующий 12-й армией) 4 сентября 1915 г.: «Государь Император повелел указать, что успех в настоящем положении дела может быть достигнут только энергичными и быстрыми ударами возможно большими силами Северного и Западного фронтов от Двинска и Неменчина совместно с наступлением 2-й армии, сосредоточиваемой в районе Ошмяны – Молодечно».[531]

Координация действий фронтов, сосредоточение максимальных сил на направлении главного удара, энергичное маневрирование – вот суть оперативных указаний нового Верховного главнокомандующего. Практическое решение поставленных задач осуществлялось его начальником Штаба и главнокомандующими армиями фронтов. Особое внимание при проведении Виленской операции уделялось Государем разведке во всех ее разновидностях. Телеграмма командующего 2-й армией генерала В. В. Смирнова[532] своим корпусным командирам от 6 сентября 1915 г. содержала следующие строки: «Государь Император повелел: 1) Развить шире разведку как войсковую, так и агентурную, особенно через местное население и чинов полиции, для выяснения сил противника в районе озер Свирь и Нарочь, Поставы и положения дел у Глубокое; 2) возможно скорее сменить конный корпус генерала [В. А.] Орановского[533] пехотными частями, возложив