Великая война. Верховные главнокомандующие - Юрий Никифорович Данилов

июня 1916 г. и 29 января 1917 г., профессор Лебо приводит две серии опытов, показавших, что уголь обладает максимальной активностью в том случае, когда он активируется медленным прокаливанием при 600 °C в течение нескольких часов. Для русских ученых такие способы активации были уже давно пройденным этапом».[502]

В сентябре 1915 г. Химический комитет начал испытания 20 ранцевых огнеметов профессора А. И. Горбова.[503] Первое боевое применение русских огнеметов состоялось 21 марта 1916 г. в 140 км юго-восточнее Риги. Всего же в Русской армии использовалось девять типов огнеметов: ранцевые (российские – Товарницкого, Горбова, Александрова; британские – «Тилли-Госко», Лоуренса) и тяжелые (московские огневые фугасы «СПС» (SPS),[504] огнеметы Товарницкого, Ершова; британский – Винсента). Огнемет «Тилли-Госко» был продемонстрирован Николаю II в мае 1916 г. И уже к концу того же года в Русской армии были созданы огнеметные подразделения, включенные в состав пехотных полков (применялись во время наступательных действий), а также подразделения тяжелых огнеметов, придаваемых фронтам как средство усиления обороны. Всего за годы Первой мировой войны в России было изготовлено 10 000 ранцевых огнеметов, 200 траншейных и 362 типа «СПС».

Военно-организаторские усилия Государя в существенной степени были направлены и в другом, чрезвычайно важном направлении. Одним из первых шагов Николая II как Верховного главнокомандующего стали решительные меры по восстановлению пошатнувшейся в условиях трехмесячного отступления дисциплины Русской армии. Уже 5 сентября 1915 г. генерал М. В. Алексеев довел до сведения всех командующих фронтами, что «Государь Император повелел мне сообщить вам, что до Его Величества доходят многочисленные жалобы от разных слоев населения театра войны на чинимые войсками и особенно отдельными воинскими чинами обиды и угнетения населению: нередки грабежи, особенно часты поджоги, совершенно не вызванные требованием военной обстановки. Его Величество повелевает не останавливаться ни перед какими мерами для водворения строгой дисциплины в войсках и перед суровыми наказаниями в отношении отлучившихся от своих частей чинов и в отношении грабителей, мародеров и поджигателей».[505]

Во время исполнения обязанностей начальника Штаба Верховного главнокомандующего генералу В. И. Гурко довелось беседовать с предыдущим Верховным главнокомандующим – Великим князем Николаем Николаевичем. По словам Гурко, во время этой встречи «…Великий князь коснулся характера Императора и сказал мне, что мнение толпы не дает верного представления о нем как о человеке. Великий князь посоветовал быть с царем совершенно откровенным во всех вопросах и не скрывать от него реального положения дел из желания уберечь его от беспокойства».[506] Сами по себе эти качества Николая II уже были весомой предпосылкой для успешного выполнения им обязанностей Главковерха. Режим его работы в годы Великой войны был очень напряженным. В свой дневник Император сухо заносил лишь основные вехи прожитого дня, почти никогда не касался политических и государственных тем. Он очень редко давал оценки людям и событиям. Дневник Николая II – это лишь конспект сделанных им за рабочий день действий. Но за сухими записями Государя скрывается огромный многочасовой труд. Ежедневные доклады, многочасовые совещания, смотры войск, назначения и, кроме того, вся внутренняя и внешняя политическая жизнь огромной империи – вот график работы последнего российского Императора – Верховного главнокомандующего Русской армией.

В. И. Гурко так характеризовал напряженность рабочего дня Государя: «Рабочий день Императора начинался в десять часов утра, не считая того времени, которое он проводил за делами у себя в кабинете. В этот час его величество переходил в соседнее здание, занятое его штабом, где начальник штаба Ставки генерал Алексеев в присутствии генерал-квартирмейстера докладывал ему, зачитывая ежедневные сводки о положении всех четырнадцати армий и четырех фронтов. Генерал-квартирмейстер на заранее размеченных крупномасштабных планах показывал позиции армий и положение населенных пунктов и географических объектов. Затем начальник штаба докладывал о распоряжениях, которые необходимо издать, и о приказах, присланных для утверждения. После окончания части доклада, занятой исключительно решением стратегических вопросов, генерал-квартирмейстер уходил, а начальник штаба докладывал обо всех прочих проблемах, имевших отношение к ходу военных операций. Сюда относились, например, важнейшие основополагающие вопросы, касавшиеся общего положения дел, а также вопросы внутренней и внешней политики, постольку, поскольку они могли влиять на развитие военных событий. Большая часть менее важных проблем, которые на практике требовали только формального одобрения верховной власти, отправлялась в резиденцию царя в письменном виде. Устные доклады продолжались почти до часа завтрака, который был установлен на половину первого. К завтраку приглашалось большинство высших военных чинов из числа находившихся на данный момент в Ставке по личным или служебным делам и желавших быть представленными Императору. Приглашались также все высшие чины иностранных миссий…»[507]

В годы мировой войны наиболее продуктивная первая половина дня отводилась Императором решению военных вопросов; во второй половине он занимался уже политическими и иными проблемами. Очевидец работы Николая II в Ставке в 1915–1917 гг. писал: ««Государь внимательно следил за сведениями, полученными с фронта за истекшие сутки, и удивлял всех своей памятливостью и вниманием к делам».[508] Генерал Гурко, вспоминая время своего исполнения обязанностей начальника Штаба Верховного главнокомандующего в конце 1916 – начале 1917 г., писал о нагрузках в Ставке: «Поначалу я очень уставал как физически, поскольку мне не хватало часов в сутках для ее выполнения, так и интеллектуально – из-за огромного объема новой информации, требовавшей освоения, и большого количества ожидавших моего решения вопросов».[509]

Подводя итог военно-организаторской деятельности Императора в 1915–1916 гг., нужно выделить два основных изменения, произошедшие в войсках: во-первых, повысились дисциплина и боевой дух действующей армии, во-вторых – улучшилось материально-техническое оснащение войск, и как следствие – возросла их боеспособность. «Царь с нами и отступать он больше не приказал»,[510] – таков был общий моральный настрой основной массы русских войск к концу кампании 1915 г.

Еще одна важнейшая функция, лежавшая на Государе Императоре в годы Великой войны – военно-идеологическая. Идеология и боевой дух – важнейшие элементы морального состояния любой армии, значение которых во время затяжных войн еще более повышается. Выстоять в преддверии общей победы над врагом союзников по коалиции – вот главная задача, стоявшая перед Верховным главнокомандующим Николаем II и его армией. И здесь большое значение имели уже подробно рассмотренные нами поездки Императора в действующую армию.

Но важнейшим составляющим военно-идеологической деятельности Верховного командования в годы войны была все-таки военная пропаганда. При ее ведении особое внимание обращалось на славные победы Русской армии в прошлом и настоящем, рассказу о целях, задачах войны, словом и делом поощрялись отличившиеся в боях военнослужащие и воинские части и соединения. Император особое внимание уделял сохранению воинских традиций в армии, укреплению взаимоотношений между нижними чинами и офицерами, призывал беречь человеческие жизни на