Политические сочинения. Том II. Социальная статика - Герберт Спенсер

права собственности правителя над народом, какую мы видим, например, в царствовании Дария, и проходя по всем его разнообразным видоизменениям до того времени, когда говорилось: «государство – это я»[127], и даже до типического современного выражения «мои подданные», мы видим постоянное слияние и более или менее совершенное поглощение многих личностей одной. Параллельные этому отношения рабов и зависимых людей к своему господину и домочадцев к главе семейства носили тот же характер. Словом, всякий деспотизм, будет ли он политический, религиозный или обычный, будет ли он состоять во власти одного пола над другим или одной касты над другой, заключает в себе стеснение индивидуума, и цивилизация по самой своей природе должна его устранять.

Удаляясь от одной крайности, где государство – все, а личность – ничто, общество должно проходить через множество видоизменений. Аристократия и демократия неправильно назывались различными и противоположными принципами. Они и комбинации, составляющиеся из них, вместе с монархией, суть не более как различные степени прогресса на пути к полной индивидуальности. Возрастание частных прав, по сравнению с публичными, можно видеть не только при сравнении усовершенствований в формах управления. То же обнаруживается и в изменяемости добровольных союзов, например, политических партий: они постоянно идут к разложению вследствие внутренних разъединений, недостатка власти над своими членами; дело в том, что при постоянно возрастающей разнородности мнений распространяется гибельная для них личная независимость. Закон этот еще яснее обнаруживается в религиозных организациях. Количество сект в последнее время постоянно возрастало с увеличивающейся быстротой; примеры разделений бесчисленны: господствующая церковь разделилась на евангелическую, «высокую» и пюзеитов; от нее отделилась Свободная церковь; явился раскол методистов, унитариан; размножились бесчисленные местные согласия, для которых классификация невозможна[128]; наконец, проповедуется, что однородность мнений еще не должна служить основанием для связи. Обнаруживающаяся таким образом всеобщая наклонность разъединения есть не что иное, как путь, которым проявляется возрастание требований индивидуальности. В окончательном результате должны исчезнуть эти постоянные подразделения, которые мы называем сектами. На место искусственного единообразия, какое создается путем выкраивания людей по известным признанным образцам, явится одно из тех единообразий, какие встречаются нами в природе: общее сходство с бесконечным количеством бесконечно малых различий.

§ 12. С точки зрения, до которой мы теперь дошли, нам уже нетрудно видеть, что ряд истин, называемых при нашей искусственной классификации учением о нравственности, в существе своем однороден с истинами мира физического; это род трансцендентальной физиологии. Порядок вещей, предписываемый законом равной свободы – порядок, при котором каждый индивидуум может развивать свои личные особенности неограниченно, с одним лишь условием равномерного взаимного развития индивидуальности со стороны других, порядок, к которому (как видно из предыдущего) стремится человечество, – это тот же самый порядок, к какому направляется и вся природа. Мы показали, что только полное применение нравственного закона может делать жизнь полной (гл. XVII, § 1); теперь мы увидим, что высшее проявление всякого рода жизни состоит в способности к выполнению того же закона.

Путь к этому обобщению указан учением Кольриджа. «Под словом жизнь, – говорит он, – я разумею истинную идею жизни, самую общую форму, в которой она проявляется и которая заключает в себе все другие формы. Я доказал, что такое общее проявление заключается в наклонности к индивидуальности; степени существования или различная сила проявления жизни состоят в прогрессивном осуществлении этого стремления». Чтобы сделать понятным такое определение, нужно привести некоторые из фактов, которым оно старалось дать общее выражение, и объяснить таким образом контраст между низкими и высокими типами органического строения и между низкими и высокими степенями жизненности.

Примеры наши мы будем брать из одного животного царства и начнем с форм, в которых проявления жизни наиболее незначительны. Возьмем для примера род Porifera[129]. Эти существа состоят только из полужидкой слизи, сдерживаемой посредством роговой ткани (губки). Слизь эта не обладает никакой чувствительностью, не имеет никаких органов, пищу же всасывает из воды, которая проникает в ее массу. Если ее разделить на части, то каждая часть продолжает жить, как жило прежде целое. Таким образом, эта так называемая «студенистая оболочка» обнаруживает индивидуальности немногим более, чем бесформенный кусок неодушевленной материи; подобно такому куску, она не имеет отдельных частей, и отдельное целое составляют только частички, из которых сложилась вся масса, подобно тому как это бывает в телах неорганических. В сложных полипах, с которых начинает Кольридж, проявляется первый шаг к индивидуальной жизни; в них мы уже различаем части. Кроме первоначального, единообразного студенистого вещества с прорезывающими их каналами, мы видим у Alcyonidae[130] прибавочные к ним пищеварительные мешки со ртами и щупальцами. Тут уже есть отчасти разделение на индивидуумы, прогресс к сепаратизму. Питание остается общим; между тем каждый полип имеет до известной степени независимую способность ощущения и движения. Возвышаясь с этой ступени, можно идти различными путями. Corallidae[131] будут ближайшей ступенью на одном из этих путей: тут масса, образующая полипы, окружает известковую ось; этим путем мы доходим до Tubiporidae[132], где уже полипы не соединены вместе, а каждый имеет свою ячейку, помещенную в общей известковой массе. Проходя по этим ступеням, Кольридж упустил из виду гидр, или пресноводных полипов, встречающихся в наших прудах; тут мы видим замечательную переходную форму, посредством которой эти коммунистические полипы связываются с высшими индивидуальными организациями. Эти создания по устройству своему похожи на отдельные члены вышеописанного сложного животного. Они размножаются посредством почек; новые особи вырастают из тела родителей. «В первом периоде своего образования молодые полипы соединены с общим организмом, из которого они вырастают; даже по достижении ими известного развития, когда они имеют уже внутреннюю полость и щупальца, желудок их все-таки состоит в свободной связи с желудком родителей… Как скоро вновь образовавшаяся гидра способна хватать добычу, она начинает способствовать содержанию своих родителей. Пища, которую она захватывает, проходит через отверстие, находящееся у ее основания, и входит в тело первоначального полипа. По мере того как молодое животное развивается и делается способным к отдельному существованию, соединение между полипами уменьшается и, наконец, делается столь незначительным, что достаточно легкого движения со стороны одного из них для того, чтобы произвести отделение. Этим и заканчивается процесс… Иногда шесть или семь ростков выходят одновременно из одной гидры. Весь процесс оканчивается в двадцать четыре часа, но нередко прежде, чем вновь образовавшиеся полипы отделятся от своих родителей, на них является уже третье поколение. Таким образом, наблюдаемо было до восемнадцати штук, соединенных в одну группу»[133]. Вот создание, которое нельзя в строгом смысле назвать ни индивидуальным, ни сложным; номинально это особь,