Сестренки - Ольга Шумкова

где она. Таллин близко от Петрограда, нынче Ленинграда хотя бы по расстоянию; но Дебрецен!

Может быть, и Ася уже вышла замуж. А может быть, у нее есть дети.

И у них с Исааком может быть ребенок. И этот ребенок будет братом или сестрой Марку, а у Марка совсем другая мама. Как странно, как все путается!

Девочкой так любила сестренку Асю, как же получилось, что не помнит даже ее лица? Теперь, пожалуй, можно назвать сестрой Кадри, эстонскую девочку, а мамой – можно назвать тетю Лидию…

А как же мечты поехать в Россию, в Петроград-Ленинград, искать там свой дом и родных? Но их не найти – Петроград огромный, а Анюта не помнит ни улицы, ни номера дома, ничего. Да они ведь и уехали, а уж как называлась мамина деревня – это даже в голову не может прийти.

Теперь все будет совсем новое, еще одна страна, еще одна семья. И ее будущему ребенку родным человеком станет Марк, сын другой женщины, а детей Аси он, скорее всего, никогда не увидит.

В этих сумбурных размышлениях Анюта вдруг поняла, что ничего не знает о первой жене Исаака. Она умерла; кажется, в родах. Но кто она была? Из какой страны? Были ли у нее родственники, может быть, у Марка есть бабушка или дедушка, или тетка? Не будут ли они сразу настроены против Анюты, не будут ли настраивать мальчика против мачехи?

Тетя Лидия тем временем закончила платье – простое, но в то же время очень изящное, белое.

Ася, 1933 год.

Мы поженились!

Вот уже полгода, как мы вместе. Вместе! И у нас все так хорошо, просто на удивление хорошо, отлично просто, и я даже не верю своему счастью – вот как я старорежимно написала, траляля!

На самом деле чему тут не верить? Мы живем в прекрасной стране; мы преданы ей; мы оба комсомольцы. Мы молоды и любим друг друга – отчего же нам не быть счастливыми?

Учительница из нашей школы тоже вышла замуж и все жалуется: так она устает, потому что обед, стирка… Не знаю; поначалу мы с Толей все делали вместе: приготовляли обеды, стирали. Ну, а потом возросла нагрузка на работе и общественной работе, обедать мы стали в столовой, а стирает нам теперь соседка: у нее четверо детей, каждая копейка на счету, получилось, что все довольны.

Толя очень хочет детей, а я бы пока подождала – хочется поработать, поучиться, еще раз поехать в Москву, да и наши края посмотреть. Надо узнать, что делать, чтобы пока с этим делом погодить.

Мы очень хорошо живем, очень, но есть одна вещь, которая меня мучает. Когда мы знакомились, Толя сказал, что сирота, родители были крестьяне, середняки, и они умерли, едва он поступил в сельскохозяйственный техникум. Братьев и сестер у него нет.

Недавно я перекладывала одежду, и кармана Толиных брюк выпало письмо, я развернула и прочитала – дорогой сынок…

Ничего не понимаю. Дальше я читать не стала; письмо свернула и засунула обратно в карман. Спросить у Толи почему-то неловко. Он вообще не любит говорить о родителях, не говорит, почему он приехал сюда, если родился вообще где-то около Казани, вернее, даже не около Казани, а около какого-то городишки в Казанской губернии.

Меня это так мучало, что я не выдержала и рассказала папе.

– Не расспрашивай, – сказал папа, – если он сказал – умерли, значит, умерли.

Неужели Толе есть что скрывать?

Я не дурочка, я вижу, что многие что-то скрывают. Но я же его жена!

Приехал Исаак, и в назначенный день они отправились в ратушу. Исаак обо всем договорился заранее, их записали мужем и женой, из ратуши отправились в ресторан, где уже ждали гости – тетя Лидия, Кадри, несколько подруг по гимназии и две кузины Исаака с мужьями. После ужина Анюта отправилась домой, а Исаак – в дом одной из кузин. Анюту такое его решение немного удивило, но тетя Лидия одобрила:

– Очень правильное решение. Приедете в свой дом и все успеете.

Неделя ушла на оформление документов и получение Анютой заграничного паспорта. Увидев свою новую фамилию – Шпиро, она долго смеялась:

– Госпожа Шпиро! Или – мадам Шпиро!

Это была третья ее фамилия: первую Анюта не помнила, вторую получила, когда тетя Лидия стала ее опекуном – Рауд.

Поезд из Таллина уходил в полдень. Тетя Лидия и Кадри обнимали Анюту, давали советы, просили писать как можно чаще, обнять маленького Марка. Анюта почти ничего не слышала – ее душили слезы.

Наконец они забрались в вагон. Поезд тронулся, Кадри бежала и махала руками. Когда она отстала, Анюта без сил опустилась на диван.

Исаак опустился на колени:

– Анна… Ты же не жалеешь?

– Нет, конечно, – слабо улыбнулась она, – ты знаешь… В Петрограде в девятнадцатом году был голод, мы болели, боялись ходить по улицам… Я попала в Эстонию, в Таллин, тут было спокойнее, сытнее, и я нашла тут родных, любимых людей, мне было тут хорошо, понимаешь? И тут я встретила тебя, и еду в особняк, в старинный город, к любимому мужу, к Марку… Моя жизнь будет лучше, но я снова осталась без людей, которых люблю.

– Но ты их не забудешь, – возразил Исаак, – их ты не потеряешь. Я слышал, что Кадри собиралась приезжать к нам в гости, я буду очень рад ей и тете Лидии тоже…

Анюта махнула рукой:

– Это только разговоры, откуда у них столько денег?

– Но разве мы не оплатим их поездку, ведь это твоя семья?

Анюта улыбнулась сквозь слезы:

– Какой ты хороший, Исаак.

– Я люблю тебя, – серьезно сказал он

Дорога до Дебрецена была долгой. Исаак решил, что у них должно быть свадебное путешествие, и Анюта с восторгом осматривала Ригу, Паланген, Кенигсберг, Варшаву, Берлин.

Дебрецен встретил их ярким солнцем. Исаак нанял такси, ехать оказалось совсем близко. Автомобиль остановился около двухэтажного особняка. С высокого крыльца сбежал Марк:

– Папа!

Увидев Анюту, он смутился и остановился, но она сама бросилась ему навстречу:

– Марк, солнышко! Как я тебе рада!

На крыльце появилась высокая худая женщина. Она сделала книксен и что-то произнесла по-венгерски.

– Марица говорит – добро пожаловать, – перевел Исаак.

– А на немецком она не говорит? – спросила оробевшая Анюта.

– Нет, только по-венгерски.

– Говорят, это очень трудный язык, – сказала Анюта, – как же мы с ней будем управляться?

Исаак повел ее показывать дом. На первом этаже была кухня, гостиная и столовая. в маленькой комнатке спала Марица. На втором располагалась большая детская, спальня и кабинет Исаака. Еще три комнаты были свободны.

– Я предполагал, что ты захочешь отдельную комнату, – сказал Исаак, – а в других будут останавливаться тетя Лидия и Кадри в свои приезды.

В столовой их ждал ужин. Марица, улыбаясь, проговорила что-то на венгерском.

– Она говорит, что приготовила гуляш