Сестренки - Ольга Шумкова

Потекла новая жизнь. Утром Исаак уходил в контору, Анюта провожала его. Марица подавала ей кофе со свежей булочкой. Просыпался Марк, и Анюта возилась с ним – одевала, играла, читала. Мальчик хорошо говорил на немецком и венгерском, и в свою очередь учил Анюту венгерском словам. В хорошую погоду они отправлялись гулять в парк. Дебрецен как раз становился тогда курортом, строилась большая купальня, в парке прогуливались отдыхающие. После обеда дома Анюта оставляла Марка и шла бродить по городу. Ей нравились старые соборы, дома, магазины, рынок. Вечером возвращался Исаак, они ужинали, а потом либо проводили время втроем, либо она с Исааком шла в кинематограф или в театр.

Никаких хлопот по хозяйству у Анюты не было – всем заправляла Марица. Через несколько дней после прибытия Исаак смущенно сказал, что они так привыкли: каждый месяц он дает Марице определенную сумму денег на хозяйство и больше ни о чем не думает.

На следующий день во время ужина к ней обратилась сама Марица. С помощью Исаака она уточнила, как все будет делаться теперь – хочет ли молодая хозяйка сама заниматься домом и финансами или все по-прежнему останется в руках прислуги. Анюта не знала, что сказать, Марица сделала книксен и ушла. С того дня каждое утро она при помощи Марка спрашивала у Анюты, что готовить на обед и ужин, показывала ей необходимые покупки, в конце месяца предъявляла счета. Все они были на венгерском, Анюта ничего не понимала, но важно кивала, чувствуя себя настоящей хозяйкой дома.

Скоро началась осень, пошли дожди, гулять не хотелось, и Анюта стала осматривать дом. Ее комнату они обставили почти сразу после приезда, там было уютно читать или рукодельничать. Исаак заметил ее страсть к рисованию и на месяц со дня свадьбы принес маленький мольберт и краски. В своей комнате Анюта проводила все свободное время.

В их с Исааком спальне на комоде стоял портрет его первой жены. В первый вечер дома Исаак сказал, что не хотел бы его убирать, не против ли Анна?

– Да мне бы и в голову не пришло убрать портрет! – воскликнула Анюта.

Исаак смущенно поблагодарил. Анюте казалось, что он не очень-то хочет говорить про первую жену.

Оставшись одна в спальне, Анюта садилась перед комодом и вглядывалась в портрет. На нее грустно смотрела изящная, красивая молодая женщина. Анюта знала, что ее звали Ирина. Откуда она, где ее семья – ничего этого она не знала, судя по имени, она была русской. Спросить у Исаака ей почему-то показалось неловким. Но все же любопытство пересилило, и в один дождливый день она попросила:

– Расскажи мне о твоей первой жене?

Исаак нахмурился, пожал плечами.

– Ты не хочешь говорить? – смущенно сказала Анюта, – ну извини.

– Да нет, – медленно выговорил он, – я просто не знаю… не знаю, как, что о ней говорить. Она тоже была из России, из Петрограда, как и ты.

– Вот как? – растерялась Анюта, – но…

– Мне немного странно говорить обо всем этом, – задумчиво продолжил Исаак, – о тебе я знаю, кажется, все. Знаю твою историю, знаю твои привычки, любимые блюда, любимые книги. А о ней не знал ничего.

Он помолчал, глядя на портрет.

– Ирина бежала из России в двадцать третьем году. Почему? Не знаю. Знаю, что она училась в университете, что ее, кажется, преследовали за происхождение, но опять же не знаю, каким оно было. Ее путь сюда был долгим, через границы, она упоминала Польшу, кажется. Я шел со службы, увидел ее, почти без сознания, около этого самого дома. С маленькой сумочкой… Я привел ее сюда, она была больна и, кажется, голодна. Я, конечно, предложил ей остаться, спросил, не могу ли чем-то помочь. Она сказала тогда, что беженка, что у нее никого нет, сюда она попала случайно – кондуктор высадил из поезда, потому что она как-то пробралась в поезд без билета. Ну, а дальше…

Он задумчиво смотрел на портрет.

– Я даже не знаю, любил ли я ее. Мне показалось все это таким романтичным, спасение незнакомки… Она была очень красивая. Родители мои умерли один за другим, я был одинок. Я выхлопотал ей паспорт, мы поженились. Кажется, она презирала меня.

– Почему?

– Я еврей, а ты знаешь, что нас не все любят. Потом она забеременела. Мне казалось, она была этому не рада. Она и так не отличалась разговорчивостью, но тут замолчала совсем, мы молчали неделями, если не месяцами. Я старался быть хорошим мужем, очень ждал ребенка. Рожать дома она не захотела, я отвез ее в клинику, к очень хорошему врачу, но что-то пошло не так, она потеряла много крови, потом сепсис… и все. Я привез домой Марка, нанял няню.

– А от нее что-то осталось? – спросила Анюта, – фотокарточки, письма…

– Нет. Если что-то и было в той сумочке, то она потом все выкинула. Или сожгла.

Анюта поежилась. Страшная, ужасная судьба! Без семьи, выйти замуж просто потому, что больше негде жить. Родить ребенка и не растить его самой, оставить его человеку, которого не любила, умереть на чужбине, и все, что осталось – это портрет на комоде.

– Иногда я чувствую себя виноватым, – сказал Исаак, – нам не следовало жениться. Мне надо было помочь ей, может быть, найти службу здесь или отправить в Будапешт – там у меня родственники, как ты знаешь. Ну, или просто дать денег. Но… все случилось так, как случилось. У меня есть Марк, долгое время мне этого хватало. А теперь ты.

Скоро Анюта забеременела. Стояла мягкая зима; Анюта гуляла одна или с Марком, вечерами рисовала, читала или просто смотрела в окно. Приложив руку к животу, она думала о странностях судьбы. Мать Марка была не из простых, как говорит Исаак, да это и видно – вон какое благородное лицо! Сама Анюта из совсем простой семьи, ее мать была неграмотная крестьянка, отец приказчик. Марк, может быть, дворянского рода, и он будет братом ее ребенку! А Исаак и вовсе изначально другой веры, из другой страны. Как все перепуталось!

Ребенку не суждено было родиться – в ветреный февральский день начались боли, Исаак побежал за врачом, когда тот пришел, все было кончено.

Доктор утешал ее:

– Вы молоды, у вас еще будут дети. Такое бывает, не вы первая, не вы последняя.

Анюта рыдала дни напролет. Исаак был внимателен и нежен, приносил пирожные, какие-то мелочи.

Все это, конечно, было ей не нужно.

Исаак вызвал тетю Лидию, и как-то утром Анюта проснулась от знакомого голоса:

– Бедная моя девочка!

Тем же вечером они гуляли по улицам Дебрецена.

– Очень многие теряют первого ребенка, – спокойно говорила тетя Лидия, – но это не значит, что детей больше не