Ледяная тетрадь - Андрей Викторович Рубанов

будут производить централизованно; так же централизованно будут утилизироваться и пищевые отходы.

Однако на практике развитие такой системы столкнулось с трудностями. Далеко не все женщины и мужчины пожелали отказаться от традиционной семьи. Россия начала ХХ века была аграрной, крестьянской страной. Свыше ста миллионов крестьян жили традиционным, патриархальным укладом. При этом марксистко-ленинская теория прямо указывала, что движущей силой строительства социализма является промышленный пролетариат. И Сталин, считая себя верным учеником Ленина, начал создавать такой пролетариат за счёт крестьянства, не считаясь с потерями. Индустриализация и коллективизация сопровождались грандиозными жертвами. Сталин прямо заявил: «Нам нужно 15–20 миллионов промышленных пролетариев» – и шёл к этой цели упрямо и последовательно.

И вот, так вышло, что советская женщина, юридически вроде бы полностью уравненная в правах с мужчинами, на деле оказалась вдвойне порабощена. Она работала полный день – в колхозе, в конторе, на заводе, – а после работы вынуждена была взваливать на себя семейную нагрузку: приготовление еды для мужа и детей, обстирывание, уборку. Патриархальная традиция, при которой женщина тащит на себе весь быт и домохозяйство, никуда не делась.

Колоссальную нагрузку женщины вынесли во время Великой Отечественной войны: мужчины ушли умирать за Родину, женщины остались работать и растить детей.

Тип советской женщины окончательно сформировался к началу пятидесятых годов. В народе этот тип охарактеризовали поговоркой: «Я и лошадь, я и бык, я и баба, и мужик». Миллионы мужчин не вернулись. Женщины пошли на самые тяжёлые мужские работы. Моя бабка Анна Васильевна дошла до должности бригадира сталеваров на заводе «Электросталь». Равноправие советских женщин превратилось в каторгу.

Те, кому повезло, дождались возвращения своих мужей, героев войны, и немедленно родили от них детей. Возник послевоенный «бэби-бум», резкий всплеск рождаемости. К послевоенным детям принадлежат мой отец и моя мать, 1945 и 1946 года рождения.

Все (или почти все) женщины – даже «независимые», «железные леди», «амазонки», женщины самодостаточные, закалённые, – независимо от профессии, от условий жизни, от нагрузки – хотели, хотят и будут хотеть рожать детей.

Ибо у женщины есть привилегия, данная ей природой. Женщина, в отличие от мужчины, всегда может реализоваться – в материнстве. Эта величайшая честь женщины – честь произвести на свет нового человека – неотъемлема. Мужчина не может, а женщина – может. Способность к деторождению возвышает женщину. Материнство даёт женщине смысл жизни, энергию, ощущение востребованности.

Сейчас эта парадигма сильно деформировалась. Рождаемость – самый, очевидно, болезненный и спорный цивилизационный вопрос. Любой историк скажет, что рождаемость велика в отсталых обществах. Чем богаче и благополучнее общество – тем ниже в нём рождаемость. В благополучной Японии – чрезвычайно низкая рождаемость. В беднейших, отсталых народах Азии и Африки женщины рожают нон-стоп.

В развитых обществах граждане «планируют семью», понимая, что ребёнка родить – мало, далее надо его «поднять», воспитать, дать образование; родители сознают социальную ответственность, долг перед детьми. В обществах менее развитых – детей производят на свет просто так.

С одной стороны, всякое государство прямо заинтересовано в увеличении количества своих граждан. Чем больше подданных – тем сильнее государство. С другой стороны, учёные давно бьют тревогу, заявляя о перенаселении планеты. Общее мнение таково: мировая цивилизация занимается воспроизводством бедных либо нищих, деклассированных, малограмотных людей, способных только на то, чтобы есть и совокупляться. Большинство выходцев из стран третьего мира не умеют ничего, кроме как пользоваться смартфоном, и мечта у них одна: перебраться в благополучную страну и добиться получения пособия по безработице. Таких – десятки миллионов, и они – балласт, лишние рты.

Однако нам в России перенаселение не грозит. Наоборот, для нормального функционирования страны нам совсем не помешали бы ещё 50 миллионов граждан, а лучше – 100 миллионов. Территория России столь велика, что если наше население вдруг увеличится на 50 миллионов – никому из нас не станет от этого тесно.

При этом верно и обратное утверждение: если население России сократится даже вдвое – в стране принципиально ничего не изменится. Уцелеет и русская цивилизация, и российская государственность; территории и недра по-прежнему будут эксплуатироваться ради наполнения бюджета, и книги на русском языке будут выходить. Резкое уменьшение населения России отнюдь не будет означать гибель русской культуры. Накопленный русской культурой эгрегор столь огромен, что его хватит на несколько столетий. Этот эгрегор никак не зависит от численности населения. Точно так же маленькая, 9-миллионная Австрия сохранила блестящую культуру Австро-Венгерской империи, ныне уничтоженной.

Наша цивилизация объединена вокруг нашей культуры – а протопоп Аввакум один из тех, кто стоит при её начале; это нельзя отменить, замолчать, опровергнуть или оспорить.

2

Если перечитать «Житие протопопа Аввакума», отмечая упоминания о его жене, – обнаруживаем, что как раз с Анастасией Марковной связаны самые пронзительные строки.

Не с царём Алексеем Михайловичем. Не с патриархом Никоном. Не с воеводой Пашковым.

С женой.

Знаменитые слова «ино ещё побредём» произнёс не Аввакум, а его жена. Аввакум лишь их записал.

Жена укрепляла его, жена давала ему силы. Без Анастасии не было бы никакого Аввакума.

А вот другой, менее известный, но не менее пронзительный фрагмент «Жития»:

«Опечаляся, сидя, рассуждаю: что сотворю? проповедаю ли слово божие или скроюся где? Понеже жена и дети связали меня. И виде меня печальна, протопопица моя приступи ко мне со опрятством и сказала мне: “что, господин, опечалился ты?” Я же ей подробно известил: “жена, что делать? зима еретическая на дворе; говорить ли мне или молчать? – связали вы меня!” Она же мне говорит: “господи помилуй! что ты, Петрович, говоришь? Слыхала я, – ты же читал, – апостольскую речь: «привязался ты жене, не ищи разрешения; когда отрешишься, тогда не ищи жены». Я тебя и с детьми благословляю: дерзай проповедать слово божие по-прежнему, а о нас не тужи; пока бог изволит, живем вместе; а когда разлучат, тогда нас в молитвах своих не забывай; силен Христос и нас не покинуть! Поди, поди в церковь, Петрович, – обличай блудню еретическую!”»

Силён Христос и нас не покинуть. Так она ему сказала.

Он её любил, конечно, очень. Он ценил её.

Мастерство писателя-автобиографа заключается как раз в том, чтобы слагать рассказ не о себе – но о других, о тех, кто рядом. О тех, кто помог тебе стать собой.

Анастасия Марковна – один из величайших женских портретов в русской литературе; следующие героини, равные ей по масштабу, будут созданы только в XIX веке.

Анастасия пережила своего мужа на долгие 28 лет. Ей и сыновьям разрешили вернуться из ссылки в Мезени в 1693 году. Анастасия умерла в 1710 году. Вплоть до кончины она жила в подмосковной деревне Шаболовка при храме Живоначальной Троицы. Храм этот