Никогда правда - Джилл Рамсовер

когда я рассматривала витрину: глаза путешествовали от тонких бретелек, спускающихся по приталенному платью, до легкого расклешения на подоле. Я не была уверена, что когда-либо влюблялась в платье так, как в тот момент.

— Дорогая, оно идеально. — Благоговейные слова моей матери вывели меня из транса.

Чтобы подшутить над ней, я примерила розовый тюль, золотые блестки с ног до головы и одно платье, покрытое бисерной мозаикой из павлиньих перьев. Это платье было полностью противоположно всему, что она выбрала. Я была ошеломлена, когда она не отмахнулась от него, едва взглянув.

— Я подумала, что оно покажется тебе слишком простым, — заикнулась я.

— Оно не простое. Его красота в его простоте, и иногда это делает величайшее заявление. — Она тепло посмотрела на меня, а мои брови сжались от ужаса.

Кто эта женщина и что она сделала с моей матерью? Неужели я попала в какое-то альтернативное измерение?

— Ладно, можешь перестать смотреть на меня так, будто у меня выросла вторая голова. Я знаю, что заставляла тебя примерять вещи, которые ты никогда бы не выбрала, и, возможно, я была немного эгоистична. Все мои малышки уже выросли, и я не могла удержаться. Но эта вещь кричит твое имя, поэтому, пока я не прослезилась, иди туда и примерь его.

Я упала в мамины объятия, обнимая ее так, как не делала уже очень давно. Все, чего я когда-либо хотела для своей семьи — это близость, которая всегда была недосягаема. В те редкие моменты, когда я общалась с кем-то из них, это наполняло мое сердце радостью. Если бы только наш разговор был стандартом, а не исключением.

Платье прекрасно сидело, поэтому мы завершили покупку и отправились на обед. Мама остановила свой выбор на французском ресторане недалеко от того места, где мы делали покупки в Saks на Пятой авеню. Мы вызвали водителя, чтобы он заехал за нами, и отправились в ресторан, оставив платье в машине на хранение.

La Grenouille был прекрасным высококлассным бистро, украшенным свежими цветочными композициями и подлинным ретро-французским декором, который создавал ощущение, что ты прилетела прямо в Париж. На мой вкус, это было немного чересчур, но моей маме здесь очень понравилось. Нас быстро провели к нашим местам, и я еще не успела взять в руки меню, как мама поприветствовала кого-то позади меня.

— О! Какой приятный сюрприз! София, посмотри, кто здесь. — Ее голос звучал тонко и немного выше, чем обычно.

Я сузила на нее глаза, прежде чем повернуться, чтобы поприветствовать нового человека. Я не была бы более ошеломлена, если бы, повернувшись, увидела самого Санта Клауса, за которым следовали его веселые эльфы. Нико Конти возвышался надо мной, руки сцеплены за спиной, губы изогнуты в легкой улыбке.

Он был последним человеком, которого я ожидала встретить в La Grenouille.

Мой рот открылся, но ничего не вырвалось — ни слов, ни воздуха — мои губы просто разошлись, как у рыбы, выброшенной на берег. Не только от шока при виде его, но и от того, как сильно он изменился. Нико не был шестнадцатилетним мальчиком, которого я видела в последний раз. При росте более шести футов и крепкой мускулатуре он был вполне сформировавшимся мужчиной. На нем была белая рубашка на пуговицах, которая туго обтягивала его плечи и бицепсы, проверяя прочность ткани. Его волосы были аккуратно подстрижены по бокам, а длинные волны на макушке были уложены назад и укрощены с помощью средства, чтобы оставаться на месте. Мои глаза медленно проследили за каждой чертой его лица, вглядываясь в него, как будто я пыталась запомнить каждый его квадратный дюйм. Когда мой взгляд остановился на нем, я поняла, что его тело, возможно, изменилось, но его глаза были все теми же глубокими синими, в которых я потеряла себя столько лет назад. Я больше не была рыбой, задыхающейся от жажды воздуха. Теперь я тонула в бушующих водах его океанического взгляда — бездонного, бурного и всепоглощающего.

— Нико, — продолжила мама, когда я не смогла произнести ни слова. — Мы только вчера говорили о тебе. Как ты?

— Правда? — спросил он спокойно, не отрывая взгляда от моего. — У меня все хорошо, благодарю.

— Знаешь что? — сказала она, вскакивая со стула. — Мне нужно бежать в женскую комнату. Нико, присядь, чтобы вы двое могли наверстать упущенное. — Она пригласила его сесть, прежде чем исчезнуть за углом, и все это прежде, чем я успела выразить хоть малейший протест.

Мой взгляд метался туда-сюда между Нико и вероломным уходом моей матери.

Она не могла... не могла. Или могла?

Все было слишком удобно, и, как бы мне не хотелось в это верить, все было очевидно.

Меня подставили.

Ты, должно быть, издеваешься надо мной.

Я думала о редком моменте близости с матерью, а она была занята тем, что наносила мне удар в спину. Я знала, что она пригласила его на вечеринку, но я никогда не думала, что она бросит меня на растерзание волкам.

Я не была готова. Я знала, что существует вероятность того, что я увижу его на вечеринке, но я думала, что у меня будет время подготовиться к этому, спланировать, что я скажу, и потренироваться сохранять хладнокровие. Вместо этого мама выдернула ковер прямо у меня из-под ног, отправив меня падать на задницу, как идиотку.

Кроме шока, я даже не могла определить, что я чувствую из-за встречи с ним. Все мои эмоции сталкивались и отменяли друг друга, пока не осталось ничего, кроме шока и оцепенения, что было одним маленьким плюсом. Это помогло мне взять себя в руки и притвориться, что я не разваливаюсь на части.

— Тебе придется простить мою грубость. Я не ожидала увидеть тебя здесь. — Я крепко сцепила руки на коленях, стараясь не ерзать, взгляд был устремлен куда угодно, только не на него.

— Рад видеть тебя, Божья коровка, — непринужденно ответил он, как будто прошло несколько дней, а не лет с тех пор, как мы виделись.

Его голос повзрослел и теперь был похож на грохот, который наполнил мой желудок роем взлетающих бабочек, но я едва обратила на это внимание. Я была слишком сосредоточена на огненной ярости, которая накаляла меня изнутри. Он не имел права использовать это имя после всего, что он сделал. После всех этих лет. Горячие, злые слезы застыли в горле.

— Не смей меня так называть, —