Оптина Пустынь. История обители и жизнеописания скитян - Георгий Гупало

Почти сорок лет управлял о. Моисей обителью, но его начальственного голоса как будто и не слышно было. Никому никогда не колол глаза он своим настоятельством и не выделялся он старшей братии, а был первый в храме, первый в трудах, по евангельскому слову: «болий в вас да будет всем слуга».

К братии относился он с искреннею любовию, имея в виду, что молодой человек – как воск: из него все можно сделать при благоразумии и братском терпении. Никого из монастыря не выгонял; напротив, чем большими одержим был человек немощами, тем больше он на него обращал внимания и ходил, бывало, за ним, как мать за малым ребенком. «Он пришел к нам в обитель искать спасения, – так рассуждал о. Моисей, – с любовию пришел к нам, доверил нам душу и вечное спасение нам поручил. А мы за его любовь заплатим ему презрением. Да не будет! Христос немощи всего человечества восприял на Свои рамена, а мы не потерпим немощи одного человека? Падших поднимают, немощных врачуют, а не топчут, не изгоняют. Какой же врач будет гонять от себя больных? За каждую порученную нам душу мы должны отчет Богу дать. Бог истяжет нас на Страшном суде, если мы дадим погибнуть душе нашего брата. Мы взяли его на свои руки, мы за ним ходили, мы его пестовали, за что же другой-то примет мзду за наше насаждение».

Нужно ли было вразумить кого, он не нашумит, не накричит, не оскорбит. Если кто сделает что-нибудь неподобное, он только потрет себе руки, пожует губами и молвит: «Да, недостаточек, брат, ты». И больше ни слова. Если с кого требовалось взыскать за какую-либо вину, так он не тотчас позовет его к себе, дабы не дать места гневу, а позовет к себе на другой день, когда утихнет волнение, и выйдет к провинившемуся не прежде, как побывав в своей образной, – постоит, помолится и тогда только выйдет, начнет говорить тихо, кротко и с любовию, с чрезвычайною осторожностью в словах. Иной виноватый согласился бы лучше положить в трапезе двести поклонов, чем выслушивать его кроткое увещевание.

Иногда же о. Моисей и наказывал – чем бы вы думали? – подарками! Это смотря по вине. С трепетом ждет провинившийся в чем, как о. Моисей пришлет келейника с приказом явиться к нему на другой день, и, явившись, ждет себе выговора от настоятеля. Но он, встретив виновного благодушно, любовно, заговорит совсем о другом каком-либо предмете, не касающемся вины, и вместо выговора вынесет чаю или сахару и скажет: «У тебя, брат, чай небось уже вышел! Возьми, кушай на здоровье». И только.

Обладая даром слова, знанием сердца человеческого и изучивший Св. Писание и учение свв. отец – словом, исполненный духовной мудрости, о. Моисей признавал, однако, трудность совмещения в одном лице трех обязанностей – настоятеля Пустыни, духовника и наставника или старца, и потому, исполняя одну многосложную настоятельскую должность, поручил духовное руководство братии Пустыни и скита о. Леониду, к нему же направлял и посетителей Пустыни для очищения совести и руководства в духовной жизни[18].

О старчестве, или духовном руководстве

Святой Иоанн Лествичник в слове 26, § 31 пишет: «Свет монахов суть Ангелы, а свет для всех человек монашеское житие, и потому да подвизаются иноки быть благим примером во всем, никому же ни в чем же претыкание дающе, ни делами, ни словесами. Если же свет сей бывает тьма, то оная тьма, т. е. сущие в мире, кольми паче помрачаются».

«Изшедшим из мира необходим наставник, ходатай к Богу и по Боге, который, стоя посреди деяния и видения, воздевал бы за нас руки к Богу, чтобы наставляемые им перешли море грехов и победили Амалика страстей; ибо изшедшие из Египта имели наставником Моисея, а избежавшие из Содома – Ангела» (сл. 1, 7).

«Молитвами и слезами умоли Бога показать тебе человека, который бы мог хорошо упасти тебя», – говорит Симеон Новый Богослов («Добротолюбие». Ч. 1. 33, 109).

«Истинного пастыря укажет любовь, ибо из любви предал Себя на распятие Великий Пастырь» («Лествица». Слово к пастырям. 5, 5).

Вообще, у всех отцов, писавших руководство к духовной жизни, первым правилом для вступающего в духовную жизнь ставится в обязанность иметь духовного отца и руководителя и его слушаться. Так, Григорий Синаит говорит: «Без учителя самому успеть в умном делании невозможно. Что делаешь сам по себе, а не по совету предуспевших, то рождает опасное самомнение. Если Сын Божий ничего не творил Сам о Себе, но как научил Его Отец, так творил, и Дух Святый не о Себе глаголал, то кто это такой между нами до такой достиг высоты совершенства, что уже не требует никого иного, кто бы руководил его! Гордость это, а не добродетель. Такой уже в прелести состоит, т. е. вступил на ложный путь уклонения к заблуждениям».

Так же учил и Каллист патриарх: «Прежде всего попекись найти себе наставника и учителя непрелестного и, нашедши его, вполне отдайся ему, как отцу родному сын отцелюбивый, ходя по повелениям его неуклонно и на него взирая как на Самого Христа».

И прп. Петр Дамаскин пишет в 11-м слове о рассуждении: «Весьма хорошо о всем вопрошать, но опытных, а неопытных опасно, потому что они не имеют рассуждения. Рассуждение знает время, потребности, устроение человека, свойство его, силу, ведение вопрошающего, произволение его, намерение Божие, смысл каждого изречения Божественного Писания и многое другое. Не имеющий рассуждения, может быть, и много трудится, но не достигает цели. Если же найдется человек, имеющий рассуждение, то он бывает руководителем слепых и светом для находящихся во тьме, и к нему должны мы во всем обращаться и принимать от него все, хотя, быть может, по неопытности нашей и не то находим, чего желаем. Однако имеющий рассуждение из того наиболее бывает познаваем, что он может и не желающих и не охотных расположить к тому, что говорит. Ибо чрез него действует Дух, испытующий все и совершающий божественные дела, так что может и нехотящий ум заставить верить, подобно Ионе, Захарии и Давиду, бывшему из разбойников, которому Ангел воспретил говорить, за исключением только молитвенного песнопения. Если же, может быть, ныне, в роде семь, нет имеющих рассуждения, по оскудению рождающего оное смирения, то мы должны о каждом начинании с трудом (с терпением) молиться, по слову апостола (см. Кол. 4, 2)».

Вот те основания, на которых оставившие мир предают свои души руководству старца, с отсечением своей воли. Такой путь спасения признан всеми свв. отцами самым надежным и из всех путей удобнейшим.

«Кто не обратится к Царству Небесному как дитя, тот не может войти в него», – сказано в Св. Евангелии (см. Мф. 18, 3).

В простоте повинующиеся, ради Господа, благополучно совершают путь свой, не навлекая на себя коварства бесов своими тонкими исследованиями веры и нравственности.

Марко Постник в гл. 78 пишет: «Человек советует ближнему яко весть, Бог же действует в слышащем, якоже верова»[19].

Отличие православного духовного руководства от инославного

Православная вера наша требует нравственного совершенства личности. «Совлекшись ветхого человека с делами его, верующие облекаются в нового, который обновляется в познании по образу Создавшего его» (Кол. 3, 9–10).

В западных религиях христианских спасение (души) понимается как внешнее воздаяние за известное количество внешних добрых дел (католичество) или за теоретическую веру в Божество Иисуса Христа (протестантизм)… А то, что вечная жизнь уже явилась, как говорит св. апостол Иоанн, что это блаженное общение с Богом достигается неуклонным подвижничеством еще здесь, как говорит прп. Макарий Великий, всего этого Запад не понимает.

И современные западные богословы потеряли мысль о том, что цель пришествия Христова на землю есть именно нравственное совершенство личности. Они как бы помешались на вымысле, будто Христос Спаситель пришел на землю для того, чтобы принести счастие какому-то человечеству каких-то будущих веков, тогда как Он со всею ясностью сказал о том, что Его последователи должны нести Крест страданий и что преследование их миром, их родными братьями, детьми и даже родителями будут постоянны, а к концу веков умножатся с особой силой. То благоустройство, которого ждут западные на Земле, обещано Спасителем в жизни будущей. Но ни католики, ни протестанты не хотят с этим мириться по той простой причине, что слишком верят в благополучие настоящей жизни, которую, напротив, апостолы называют исчезающим паром (Иак. 4, 14).

Ложные религиозные верования Запада извратили и нравственные убеждения их исповедников. Так, Господь заповедует всепрощение, а западная нравственность – месть и пролитие крови; Господь велит смиряться и считать себя грешнее всех, а Запад ставит выше всего «чувство собственного достоинства». Господь велит радоваться и веселиться, когда нас поносят и изгоняют, Запад требует «восстановления чести»; Господь и апостолы называют гордость «бесовской», западники – «благородством» (еп. Антоний. «Миссионерское обозрение». 1901 г., июль, август. С. 10).