Формирование института государственной службы во Франции XIII–XV веков. - Сусанна Карленовна Цатурова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Наконец, существовали и индивидуальные привилегии для отдельных должностных лиц: мною найдены указы об освобождении от пеажа президента Парламента Абе де Клюни, обращенные к сборщикам Манта, Мелёна, Пуасси, Конфлана; то же самое — о президенте Симоне де Бюси; о секретаре Палаты счетов Тома де Турнёре, о советнике Парламента Жане Бланрале (освобождение от десятины)[1832].
Не менее значима используемая в указах аргументация, особенно для служителей Парламента. Если вначале налоговые льготы оправдывались, как мы помним, стимулом служебного рвения, то со временем предпочтение в обосновании привилегий отдается непосильному служению «общему благу королевства»[1833]. На первый план выходит постоянный характер службы, не позволяющий иметь иные источники доходов. Наконец, вновь и вновь подчеркивается разительный контраст между маленьким жалованьем, которое некогда было установлено и с тех пор не менялось, и важностью их функции, так что они не могут на эти средства поддерживать достойный статус[1834].
Как видим, налоговые привилегии из дара короля превращаются постепенно в его обязанность вознаграждать чиновников за службу, как это произошло с жалованьем и другими формами поощрения. Важно при этом напомнить, что они уже имеют не только материальный, но и символический характер, иными словами, утверждение в обществе высокого статуса службы короне Франции (l'honneur de nostre service). Со временем парламентарии апеллировали и к исторической памяти, к незапамятной традиции сих привилегий (aient obtenu le temps passé, de toute ancienneté).
Аргументация привилегий Палаты счетов выглядит на этом фоне значительно скромнее, хотя основные параметры остаются неизменными. Главный упор в них делается на постоянном характере службы и на очевидном ущербе от ее перерывов, на ее трудности и значении. Как и для парламентариев, историческая память вскоре начинает «работать» и на людей счетов[1835]. При схожести аргументации, проскальзывает и едва уловимая, но существенная разница: речь не идет о почетном статусе, явно связанном со значением правосудия[1836].
Высшим выражением означенного статуса для чиновника являлось, безусловно, дворянское звание. Однако уже в этот первоначальный период обозначилось целенаправленное стремление чиновников получать дворянство не по аноблирующей грамоте, а автоматически, по службе, что сделалось частью общей тенденции «облагораживания» самого института службы короне Франции[1837]. Об этом стремлении убедительнее всего свидетельствует незначительность числа таких аноблирующих грамот[1838]. Эта тенденция превращала чиновников в «параллельное дворянство» и наиболее опасного соперника дворян по крови. Однако следует понять причины такого поведения чиновников.
В этой связи представляется целесообразным вписать процедуру получения чиновниками аноблирующей грамоты в общий контекст вознаграждения за службу. Только так мы поймем значение используемого в грамотах обоснования благородного статуса оказанными особыми «службами» и «услугами», что было традиционным условием получения и остальных привилегий[1839].
В одной их первых аноблирующих грамот, выданной Симону де Бюси в бытность его генеральным прокурором короля в Парламенте, говорится: «в знак признания добрых и приятных услуг, которые он нам сделал в прошлом и делает каждодневно»[1840]. Казус Бюси важен для понимания тех трудностей, которые встречало в обществе это «благородство чиновников»: ему потребовалась спустя четыре года еще одна грамота, выданная также и его жене, в тексте которой прямо говорится о стремлении «пресечь сомнения в его благородном статусе»[1841]. Данный казус не был единичным: встречаются по нескольку грамот подтверждения аноблирования одного и того же лица[1842]. Однако в этой ключевой формуле аноблирования происходит весьма знаменательное изменение: со второй половины XIV в. она употребляется все реже и почти исчезает из общего массива выдаваемых грамот «на дворянство». Яркий пример тому — грамота аноблирования Жана Ле Кока, знаменитого королевского адвоката в Парламенте: в ней речь идет о ревностном и честном исполнении им своих прямых должностных обязанностей[1843]. Об этой трансформации свидетельствует и типовая грамота в сборнике формуляров Одара Моршена: в ней также речь идет лишь о вознаграждении за достойное исполнение служебных обязанностей[1844].
Столь явная перемена помогает ответить на ключевой вопрос, остававшийся непроясненным в многочисленных исследованиях, где лишь констатировался данный феномен. Рассмотренный в рамках всей структуры вознаграждения чиновника, он приобретает определенную закономерность и органичность. Как жалованье чиновника и иные формы его поощрения, которые из дара короля усилиями самих служителей превращаются в независимую от воли конкретного монарха, обезличенную и ординарную оплату их работы, точно также и аноблирование приобретает характер столь же закономерного венца карьеры чиновника. А поскольку сама аноблирующая грамота являлась по своей природе личным даром короля, то чиновники на определенном этапе, ко второй половине XIV в., добившись бюрократизации и обезличенности всех форм вознаграждения, постепенно не ищут этих грамот, стремясь к признанию благородного статуса «автоматически», по службе. Таким образом, оно также приобретает бюрократическую форму и ослабляет зависимость чиновника от личной воли монарха.
Об отличии аноблирующих грамот для чиновников от иных адресатов подобной королевской милости свидетельствует и форма их выдачи: практически с самого начала они получали эти грамоты бесплатно (sine financia). Сначала эта привилегия специально оговаривалась, но вскоре стала обязательной формулой выдачи чиновникам грамоты о дворянстве[1845]. Такая привилегия в условиях постоянного дефицита королевской казны, одним из источников пополнения которой являлась оплата писем и печатей в Канцелярии, внесла свою лепту в утверждение благородного статуса королевской службы. Чиновники трактовали все привилегии именно в таком ключе и болезненно воспринимали посягательства на них[1846].
В результате складывания разветвленной структуры вознаграждения и поощрения королевских служителей (жалованья, пенсионов, даров, бенефициев, налоговых льгот и аноблирующих грамот) к концу XIV в. возникает формула особого статуса чиновников, подтвержденного реальными выгодами по службе. Если в середине XIV в. она выглядела как «чины, почести, репутация, службы, жалованье, права и другие блага» (Estaz, honneurs, renommée, offices, gages, droits et autres bien), то концу века она приобретает устойчивый вид: «жалованье, права,
