Формирование института государственной службы во Франции XIII–XV веков. - Сусанна Карленовна Цатурова

Для того чтобы понять истинное значение складывающейся диспропорции, следует задаться простым вопросом: почему, получая огромные пенсионы и денежные милости, включенные зачастую в структуру ординарных расходов короны, чиновники никогда не стремились перевести эти суммы в разряд ординарного жалованья? Этот вопрос представляется мне краеугольным, поскольку раскрывает сложную взаимосвязь реальных выгод от службы с утверждением принципа бескорыстия чиновников.

А в том, что служба короне Франции приносила реальные и весьма ощутимые материальные выгоды, которые, по сути, определяли растущую привлекательность этой деятельности, сомнений не возникает. Однако при дальнейшем анализе мы будем обращать внимание и на их идейное обоснование, связанное напрямую с формированием новой этики службы. И начать целесообразно с регулярных попыток отмены дополнительного вознаграждения чиновников — пенсионов, даров и милостей, поскольку на первых порах только эти попытки свидетельствовали о появлении подобной практики. Впервые они отменялись указом короля Филиппа V Длинного в 1318 г.: все дары (dons), сделанные по смерти Людовика IX Святого, подлежали отмене, причем указ был прямо направлен против чиновников, упомянутых поименно[1773]. Вскоре последовал указ, регулирующий процедуру предоставления «даров» чиновникам «за их хорошую службу»; хотя такие дары делались пожизненно или единовременно (à volenté), но будучи проведенными через Палату счетов, превращались в «вечные, словно это бенефиции», и отныне следовало зарегистрировать в Палате условия их выплаты[1774].

Следующим указом на эту тему Филипп VI Валуа отменял все сделанные чиновникам дары, на этот раз со времени смерти Филиппа IV Красивого. В нем уже не содержится поименного списка, и он относится ко всем чиновникам, включая служителей Дома короля[1775]. Однако спустя несколько месяцев король издает целых две декларации, исключающие из указа клерков Палаты счетов, которым сохранили дополнительное вознаграждение в 30 парижских ливров за «письменные работы» (droits de Escripts ou recompension), обосновывая это их «постоянной работой» (continuelle residence), а кроме того, советников всех палат Парламента, мэтров Палаты счетов, клерков и нотариусов Канцелярии и других, которым казначеи отказывались теперь выплачивать и ординарное жалованье[1776]. Более масштабная отмена дополнительного вознаграждения чиновников предпринята в Великом мартовском ордонансе 1357 г. на волне противодействия Штатов нецелевым расходам средств из казны. Отдельным пунктом от чиновников требовалась клятва не добиваться для себя и своих друзей «даров и дарений в деньгах из казны»[1777]. В последний раз такая массовая отмена пенсионов и даров чиновников имела место в ходе войны бургиньонов и арманьяков как форма наказания «мятежников»: указом Карла VI смещались все служители суда и финансов в землях воюющих принцев и сеньоров, и эта мера обосновывалась в том числе их «слишком большим жалованьем и профитами… дарами и пенсионами для их родни, друзей и слуг»[1778].

Однако со временем эти дары, милости и дополнительные вознаграждения получают легальный статус благодаря привлечению к их выплате Палаты счетов. Как и в случае ординарного жалованья, именно бюрократизация процедуры вознаграждения чиновника способствует ее легитимации, поскольку оно уже не выглядит произвольным даром короля.

Впервые об участии Палаты счетов в процедуре вознаграждения чиновников говорится в указе от 1344 г.: его целью объявляется стремление короля соблюсти некоторое равенство чиновников в получении «благодеяний, милостей, подач и даров» (bienfais, graces, dons et octrois), ибо в настоящем одни вознаграждены мало, а другие — слишком щедро. Для устранения этого «неравенства» при регистрации в указанной Палате очередного дара короля ее служители обязывались при посредстве клятвы одариваемого чиновника спросить его и записать все имеющиеся у него до сих пор пожалования и милости[1779]. О значении этой процедуры проверки и регистрации даров в Палате счетов свидетельствует специальный указ, изданный в ходе кризиса 1356–1358 гг.: формально подтвердив все дары, сделанные со времен Филиппа Красивого, регент Карл разрешал отныне выдавать их только после проверки в означенном ведомстве, причем сама она существенно расширялась в сравнении с предыдущим указом: теперь чиновники Палаты счетов не просто должны были записать и подсчитать объем даров каждому, но буквально узнать и сообщить затем регенту, за какие услуги (services) они были сделаны[1780]. Даже когда соответствующая проверка передается не данной инстанции, а специально назначенной королем комиссии, цель ее остается неизменной — установить адекватность даров оказанным услугам[1781].

Таким образом, процедуры дополнительного вознаграждения чиновников также отмечены формализацией и бюрократизацией, подконтрольностью самим чиновникам и принципом соразмерности даров службе. По сути, они со временем начинают походить на его же ординарное жалованье, и корона уже не решается на них посягать. Так, после очередного указа о запрете казне производить любые выплаты, пока еще не полностью погашено ординарное жалованье чиновникам, последовал новый указ, который исключал из его действия выплату даров этим же чиновникам. Весьма знаменательна используемая в указе аргументация: исключение обосновывается «маленьким ординарным жалованьем… и великими усилиями, трудами и работами, кои им приходится совершать изо дня в день», но главное, дабы «поддержать более почтенно их статус в службе нам»[1782]. Дары и дополнительные выплаты постепенно воспринимаются как заслуженное вознаграждение, о чем красноречиво свидетельствует и половинчатая мера по их сокращению, выдвинутая в ходе кабошьенского восстания. Если в середине XIV в. общественная критика неоправданных трат привела к запрету просить у короля дополнительное вознаграждение, то в тексте кабошьенского ордонанса, где также осуждается алчность чиновников, требующих у короля даров и профитов «в столь тяжелые времена», им рекомендуется лишь вернуть половину того, что они получили в виде даров[1783].

В итоге, дополнительное вознаграждение фиксируется и становится регулярным, приобретая тот же стимулирующий характер, поскольку формально дается за особые заслуги и служебное усердие, что превращало его в важный фактор повышения привлекательности королевской службы и ее общественного авторитета.

А теперь обратимся собственно к формам и объемам этого дополнительного вознаграждения чиновников, и начнем с главы гражданской администрации — с канцлера Франции. Помимо жалованья канцлер получал к середине XIV в. 7 су 6 денье за день в Канцелярии и 20 су в день за участие в работе Парламента; по 10 су с каждого письма, запечатанного зеленым воском, что составляло еще 2 тыс. парижских ливров[1784]. После избрания Гийома де Дормана Карл V Мудрый особым указом подтвердил право на такое вознаграждение, которым пользовались и предшественники, с весьма знаменательной аргументацией: «учитывая большие расходы и нужды и также постоянные труды, кои ему придется выносить… и для его статуса и свиты, траты на лошадей и другое»[1785]. И эта привилегия сохранилась без изменений до середины XV в., войдя в структуру ординарных прав канцлера[1786]. Однако в ходе кабошьенского