Формирование института государственной службы во Франции XIII–XV веков. - Сусанна Карленовна Цатурова

финансов получают ежегодно по 3 тыс. экю золотом и им все мало, а между тем, прослужив два года, они похваляются, что заработали по 12 тыс. и более золотых экю. Такая же критика звучала и в адрес служителей Налоговой палаты: их число увеличилось в три раза, и каждый получает по 600 ливров в год[1707]. Позднее, 31 августа 1415 г. был издан специальный указ о жалованье генералов-советников по делам налогов, где признавалось, что в связи с возросшими расходами казны оно с 600 ливров было «по их согласию» сокращено до 400 ливров в год, при сохранении ежегодного ливрейного одеяния или его денежного эквивалента в 7 ливров 12 су парижских. Однако эта мера имела временный характер, и данным указом подтверждались их гарантии в будущем получить все причитающиеся деньги[1708]. Тем не менее тенденция к увеличению жалованья «налоговиков», сохранилась и в дальнейшем: когда Людовик XI восстановил упраздненный им поначалу налоговый суд, он впервые учредил также должность его президента и назначил ему содержание в 800 парижских ливров[1709]. Наконец, в «Рапорте Королевскому совету» за 1468 г. отмечается, что секретарь налогового суда не получает вовсе ординарного жалованья, а королевский адвокат имеет лишь 100 турских ливров[1710].

Помимо служителей верховных ведомств, находящихся в Париже, в структуру налоговых органов входили и чиновники на местах, прежде всего, сборщики налогов, которые становятся постепенно главными объектами общественного внимания и критики. Между тем, согласно королевским указам, их ординарное жалованье составляло 100 турских ливров в год[1711], т. е. не слишком высокое в сравнении с другими и к тому же не менялось на всем протяжении исследуемого периода. Жалованье сенешалей и бальи составляло 500–600 турских ливров в год[1712]. К этому же рангу принадлежал и прево Парижа, который получал такое же жалованье[1713]. Что касается служителей парижского Шатле, то их ординарное жалованье выглядело следующим образом: аудиторы получали по 20 ливров, а советники сначала по 40 парижских ливров в год, в XV в. — по 60 ливров[1714]. О содержании сержантов Шатле не говорится ни в одном из указов, однако, вероятно, его можно сопоставить с жалованьем сержантов в других административных округах, например, в Лане, где им выдавали фиксировано 10 парижских ливров в год[1715]. Еще одной важной королевской службой являлись хранители вод и лесов: вначале их жалованье состояло из 10 су в день плюс 100 ливров в год; кроме того, оплата разъездов с компенсацией, сопоставимая с оплатой комиссий по расследованиям в Парламенте — 40 турских су в день. Однако уже при Карле Мудром оно стало строго фиксированным: вне зависимости от количества дней работы и с учетом всех разъездов оно достигло 400 турских ливров в год[1716].

Оплата работы комиссаров-ревизоров зависела от характера доверенных им полномочий. Впрочем, в начале, как и в оплате комиссий в Парламенте, она увязывалась также с социальным статусом персон. Так, довольствие комиссаров по делам соли определялось строгой социальной иерархией: прелаты и другие «более почтенные люди» должны были получать по 20 парижских су в день; «почтенные люди» (l'estât de la personne se elle est honeste) — 6 су (парижских или турских в зависимости от области), а другие «простые персоны» (et autres personnes communes) — по 5 су в день. Однако вскоре Регламент о комиссарах-реформаторах по делам евреев 1363 г отменил все эти сословные различия и установил им жалованье, равное членам Парламента, осуществлявшим подобные инспекции. Позднее оплата членов Палаты счетов, отправляемых в комиссии по делам проверки монеты, составила 29 парижских су в день[1717].

Подводя черту под представленной схемой размеров ординарного жалованья королевских должностных лиц в столице и на местах, следует отметить несколько сущностных его черт. Во-первых, оно постепенно перестало зависеть от социального статуса лица и определялось характером исполняемой службы, что уравнивало служителей короны и создавало основу для формирования социальной группы. Во-вторых, жалованье часто определялось количеством отработанных дней и стимулировало служебное рвение чиновника. В-третьих, для глав ведомств и служб оно стало с определенного момента фиксированным, что не только гарантировало материальное благополучие после долгой службы, но и выражало политический вес таких персон, поскольку они использовались в важных для короны поручениях и посольствах, которые не оплачивались. Наконец, величина жалованья королевских должностных лиц, как и ординарная численность, была в определенный момент «заморожена» и не возрастала до конца исследуемого периода, что явилось одним из его особенностей.

Для того чтобы понять эту особенность и ее истинную причину, как и последствия, стоит задаться вопросом о размере в целом нагрузки от содержания чиновников на королевскую казну. По данным Р. Фоссье, она составляла в среднем 39% от всех расходов казны. Учитывая возрастающие траты на ведение войны и трудности при сборе налогов, нельзя не согласиться с Г. Дюкудреем, что это было достаточно большое бремя и всевозможные новшества в процедуре выплаты имели целью облегчить его[1718]. О динамике роста объема выплат жалованья чиновников по мере увеличения их численности можно получить некоторое представление, проанализировав данные, приведенные Ш. Ланглуа, о расходах на жалованье служителей Парламента при Филиппе IV Красивом и при Филиппе VI Валуа (1343 г.). Согласно этим данным, сумма жалованья советников (клириков и мирян) Верховной палаты возросла с 2 тыс. 669 парижских ливров до 6 тыс. 35 ливров; в Следственной палате — с 2 тыс. 32 ливров 8 су до 9 тыс. 625 парижских ливров; в Палате прошений Дворца — с 466 ливров 8 су до 2 тыс. 460 парижских ливров[1719]. Фиксация на целый век, т. е. до окончания Столетней войны, размера жалованья чиновников была вызвана объективным дефицитом королевской казны. Это обстоятельство во многом определило специфику оплаты в исследуемый период, сыгравшую важную роль в формировании института государственной службы, поскольку потребовалось обосновать и утвердить в общественном сознании необходимость оплаты, равно как и выработать новые ее процедуры, которые способствовали автономизации королевской администрации.

Формализация процедуры выплаты жалованья, которое из дара и милости короля постепенно трансформируется сначала в его обязанность, а потом и вовсе отделяется от воли монарха, начинается достаточно рано[1720]. Уже к началу XIV в. королевские указы на эту тему содержат формулировки, закрепляющие ее опосредованный государственными институтами и независимый от персоны монарха характер. Так, указ Филиппа V Длинного от апреля 1320 г. устанавливал выплату канцлером жалованья нотариусам и секретарям в виде правила, уже не нуждающегося в дальнейших подтверждениях от короля[1721]. Аналогичным образом процедура выплаты жалованья членам Парламента была установлена ордонансом от 12 февраля 1320 г.[1722] Со второй половины