Gelato… Со вкусом шоколада - Леля Иголкина

прикосновения. Я трогаю тебя, твою кожу, подбираюсь к ровным пальцам, затем ногтем вожу, рисую огурцы-спирали, мягко нажимаю на фаланги. Вот так, — она осуществляет все, что только вот произнесла, на моей руке, а я, раскачиваясь на невидимых волнах, расслабляюсь и слежу глазами за ее лицом, — вот так, вот так.

Смирнова улыбается, подмигивает, высовывает кончик языка и облизывает губы.

— Душно, — вдруг отпускает мою руку и обходит, намереваясь покинуть комнату.

— Куда ты? — повернувшись, в спину ей говорю.

— Велихов, а ты уже на моем крючке! — она задерживается на одно мгновение в импровизированных, но напрочь отсутствующих здесь, дверях, и вполоборота продолжает. — Ты обратил внимание, как я ухожу, Петя?

Пиздец! А ведь я действительно смотрю. Все очень просто, и я попался на ее крючок, расслабившись от легкого прикосновения и простых вопросов.

— А после? — говорю все еще стоящей спиной ко мне Смирновой. — Секс? Отель? Или…

— Свидание без секса, Петя.

И слава Богу!

— У меня таких ни разу не было, — прыскаю и закрываю кулаком свой рот. — Извини-извини.

— Это потому, что ты никогда не ходил на свидания со мной.

Чистейшая правда. С этим не поспоришь. Чего между нами только не было, но чтобы вот так, вдвоем и с конкретной целью — пообщаться и вкусно поесть, возможно, просто погулять и встретить на этой палубе рассвет — ни разу. Я не встречался с Нией. Свидания в парах — я с Элей, а она с этим Владом — не в счет, конечно.

— Что ты делаешь, чтобы заинтересовать? Секс отсутствует, а прикосновения…

Смирнова поворачивается и подходит почти вплотную ко мне.

— Я прикасаюсь к тебе губами, — за собой повторяет аналогичным действием, — осторожно трогаю твою грудь, — она вжимает свою ладонь, прощупывая мне мускулатуру, — прикрыв глаза, я произношу какой-нибудь простой, но протяжный, немного страстный звук. Например, «м-м-м, а-а-а»! и… — Смирнова внезапно отступает от меня и, посмеиваясь, глядя мне в глаза, произносит. — Отхожу, желая взбудораженному:

«Спокойной ночи!».

— Ничего особенного.

— Наверное, — она пожимает плечами. — Но, клянусь, это всегда работает!

Глава 22

Петр

Аккуратные пальчики… Гуттаперчевые, мягкие, как будто детские… Сахарные, очень аппетитные…

Я массировал и разминал их, словно живой эспандер терзал. Ния попискивала, прикрыв глазенки, охала и пыталась забрать сначала демонстративно выставленные ножки обратно к себе. Намеревалась освободить конечности, подтянуть их к подбородку и прекратить то, что я с ней делал.

Идеально гладкая, немного смуглая кожа, сильно пульсирующие упругие сосуды, оплетающие ее стопу, как коронарные артерии, стягивающие беспокойное сердце. Высокий подъем, очень маленький размер и сверхподвижные суставы каждого из десяти стойких бойцов, ерзающих в моих ладонях, словно детские тонкие сосисочки, шкворчащие на раскаленной сковороде. Вот и все, что я помню, и что хотел бы навсегда оставить в быстром доступе, не откладывая в ящик ярких, но не актуальных больше, воспоминаний, или в так называемый мозговой архив.

Я вытирал ей подошвы влажными салфетками с освежающим ментоловым ароматом, осторожно гладил женскую кожу, сморщенную то ли от смущения, то ли от прохлады; щекотал и улыбался, наблюдая за ее реакцией; затем бережно прищипывал и неторопливо рисовал вихлястые узоры на том, чем Тосик плотно соприкасается с травой, асфальтом, деревянным полом или шерстяным покрытием, когда прокладывает собственную тропу, вышагивая по жизни миниатюрными ножками и втаптывая каблуками в грязь таких героев, как я…

«Как мне одеться?» — пока томлюсь — а по-другому и не скажешь — в ожидании, терзая задницу и дребезжащие от постоянного напряга яйца седлом своего байка, широко расставив ноги и уперевшись стопами в землю, получаю сообщение от Смирновой. Недовольство, недоумение, неуверенность, как возможный вариант, наигранный инфантилизм сквозят из каждой буквы, которую я глазами пробегаю, пока вникаю в содержание этого короткого послания.

Присматриваюсь к каждому слову, изучаю машинописный шрифт, придумываю эмодзи, которых здесь как будто не хватает. Она ведь задала простой вопрос, а я завис с ответом. Не выспался или есть другое, более конкретное объяснение?

«Что ей надеть?» — озираюсь, сильно скашиваю взгляд сначала в одну сторону, затем по-волчьи перевожу глаза в противоположном направлении и, наконец-то, застываю на рогатке руля.

«Я не знаю» — автоматически набиваю, отправляю, затем негромко чертыхнувшись, вдогонку строчу кое-что еще. — «Джинсы будут в самый раз, Тосик. Транспорт не располагает к воздушным юбкам. И еще…».

Не успеваю достучаться, как тут же ловлю телефонную трель входящего звонка Туза, по-видимому, растерявшейся от бескультурного многообразия собственного гардероба.

— Куда мы едем, Петруччио? — сразу нападает Ния, не удосужившись пискнуть вежливый «привет».

Быстро! Четко! Резко! Непредумышленно и наповал. Как выстрел! Как под пытками и на допросе! С места в карьер. В этом вся Смирнова. Ей не терпится и моя таинственность совершенно не по ней.

— Сейчас, щеночек, имеет значение не место нашей встречи, а транспорт, который нас туда доставит, — усмехаясь, отвечаю. — Тише-тише. Как спалось?

«Как тебе спалось после всего, что между нами было на той барже с удобствами и в моей машине после ужина, который растянулся на долгих три часа?» — молча разворачиваю свой ответ-вопрос в башке…

Мы пробыли наедине гораздо дольше по времени, чем запланировано было изначально. Сначала нас сопровождали ни к чему не обязывающие, смешные, даже глупые подколы-разговоры, потом подтянулись искренние восхищения «этим вечером, местом, меню» и большой услужливостью официанта, который не давал скучать своим клиентам, меняя блюда и наполняя розовым вином бокал Антонии, содержимое которого она старательно фиксировала, отмечая пальчиком границу дозволенного; затем мы просто наслаждались тишиной, спокойствием и небольшим отшельничеством, раскачиваясь в гамаке, после того, как паренек отчалил с нашей «яхты», пожелав «Спокойной ночи», «Всего хорошего» и получив свои чаевые за «сказочный, словно зачарованный, Велиховчик, вечер».

Я не вернул Антонию к назначенному времени. Не по собственному желанию, а… По ее просьбе, приказанию или шантажу вкупе с рациональным объяснением!

Размахивая телефоном перед моим носом, она шустро строчила сообщение семье, что, вероятно, задержится или вовсе не вернется, потому как то, что я для нее организовал, по ее собственной мерке, было из ряда вон и