Грюнвальдский бой, или Славяне и немцы. Исторический роман-хроника - Гавриил Александрович Хрущов-Сокольников

Выбить их оттуда стало теперь единственной мечтой нетерпеливого и безумно храброго Фридриха Валленрода. Он сам, во главе нескольких тысяч рыцарского войска, окружённый знаменитейшими из чужеземных гостей, повёл атаку на упорных смолян, но всё напрасно. Ни сломить, ни сдвинуть их теперь с места не удалось немцам. Все их усилия разбивались о мужественный отпор русских героев, решившихся не уступать ни пяди врагам.

Меткие стрелы псковичей, предводимых любимцем Витовта, молодым Яковом Бельским, делали чудеса. Они, словно живые, казалось, искали отверстий в шлемах и, впиваясь сквозь глазные щели, разили наповал панцирников.

Видимунд Хрущ был тут же. Он ни на шаг не отставал от князя Давида и помогал ему в распоряжениях. В руках у него был тот огромный литовский лук, которым, если помнит читатель, он так сконфузил пана Седлецкого.

Теперь, добравшись до засек, смоляне могли хоть немного отдохнуть. Немецкая атака не имела того значения, как в открытом поле, и они, окружённые с трёх сторон врагами, могли теперь с надеждой на успех отражать все стремления врагов. Их невероятная, беспримерная храбрость спасла от конечного поражения литовско-русское войско, которое, отброшенное к лесу, приводило себя в порядок и вновь строилось за их спинами.

Рыцари поняли, что достаточно им сломить этот последний оплот Витовта, — и победа на левом фланге будет полная, — и снова двинули все свои силы на горсть храбрых смолян.

Эпизод битвы

Впереди всех мчался теперь сам великий маршал с целым гребнем страусовых перьев, развевающихся у него на шлеме. Забрало было опущено, а громадное рыцарское копьё он держал наперевес, словно вызывая на бой отважного соперника. Он был шагов на двадцать перед фронтом своих войск, примером и криком возбуждая их энергию. Он мчался вперёд, не разбирая, через мертвых, раненых, умирающих. Князь Давид, узнав по костюму и гербу маршала, весь вспыхнул и хотел броситься вперёд из засеки, чтобы принять поединок, но его удержал Видимунд Хрущ: у него была другая мысль.

— Погоди, княже, дай-ка с ним переведается моя каленая! — с усмешкой сказал он и, сделав богатырское усилие, натянул свой страшный лук. Стрела скрылась до головки. Но Видимунд медлил: он ждал, чтобы немец наскакал ещё на несколько шагов. Вся кровь прилила ему к голове. Жилы на висках напряглись, мускулы дрожали от необычайного усилия.

Маршал был уже в пятнадцати шагах. Стрела взвизгнула и с треском ударила в забрало шлема. Маршал закачался на седле от страшного удара, но не растерялся. Он быстро расстегнул шлем и сбросил его. Стрела, попав в забрало, пробила его, но и сама переломилась и только наконечником ранила Валленрода около правого глаза.

Кровь заструилась по его лицу, но рыцарь-фанатик, казалось, не замечал ни своей раны, ни того, что на нём нет больше шлема, он готов был вновь броситься в бой, который кипел уже по сторонам, но великий госпитальник и один из великих комтуров схватили за узду его коня и вывели из битвы.

А смоленцы все стояли, словно недосягаемая стена, и своими страшными топорами отражали всякое нападение немцев.

— Сломить их, сломить во что бы то ни стало! Сломить схизматиков, — гремел вне себя от ярости магистр и посылал знамя за знаменем, чтобы уничтожить эту поредевшую горсть храбрых. Он понимал, что пока не сломан этот последний оплот Витовта, победа несовершенная!

Рыцари в своём ослеплении полагали, что они уже разбили всё литовско-польское войско, и не знали, что тут же, несколько левее места первого боя, стоит ещё нетронутая польская армия и только ждёт благоприятного момента для наступления.

Выиграв первый литовский бой, немцы и не думали, что им тотчас придётся выдержать ещё сильнейший польский бой и встретиться лицом к лицу с баловнем счастья, самим королём Ягайло!

Увлечённые только одной мыслью сломить упорных схизматиков, сломить во что бы то ни стало, они вдруг с удивлением и ужасом увидали, что весь лес, находящийся правее их, словно ожил, что из всех полян выступают стройные отряды польского войска. Только шум и вой сотен труб, и громадное королевское знамя, развевающееся над одним из отрядов, закованных в блестящие латы витязей, показали им, что победа ещё не решена, и что поляки выступают в свою очередь на поле чести.

В первую минуту рыцари смутились, но, упоённые торжеством победы, только что одержанной над литовцами, быстро оправились, построились и двинулись против поляков, в свою очередь несущихся на них со священным гимном «Богородицы» на устах.

— Христос Воскресе! Христос Воскресе! — гремели в ответ рыцари и их гости.

Глава ХIII. Король в опасности

Отпустив Витовта и отдав последние распоряжения главнокомандующему польскими войсками Зындраму, Ягайло приказал подать себе всё своё рыцарское вооружение и быстро стал одеваться. Он решил во чтобы то ни стало сам принять участие в начинающейся битве и всё время торопил оруженосцев, застегивающих его броню и колонтари.

Наконец он был совсем вооружен. Чудные стальные латы его горели золотой насечкой, и на золотом шлеме развевались девять павлиньих перьев.

Великолепный конь каштановой масти со звёздочкой во лбу, из тысяч выбранный, нетерпеливо бил копытом под царственным всадником. Теперь уже сам король рвался в бой, и только советы благоразумного подканцлера Николая Тромбы удержали его рвение.

— Ваше величество, — говорил опытный в бою капеллан-воин, — если будет нужно, великий князь пришлёт просить о помощи. А теперь погодите, государь, почти всё немецкое войско в бою, у них нет больших резервов, если они и сломят литвинов, то мы сломим их. Избави Бог показать, что у нас пятьдесят три польских знамени, да семь наёмных.

— Не говори ты мне про них, — с неудовольствием отозвался Ягайло, — это люди дешёвые, их считать нечего, нынче нам, завтра им служат!

— Что правда, то правда, да нынешний же день они у нас!

Шум битвы на правом крыле всё усиливался. Король нетерпеливо ожидал вестей с