Грюнвальдский бой, или Славяне и немцы. Исторический роман-хроника - Гавриил Александрович Хрущов-Сокольников

со своим князем Одомаром во главе, поставленные в первую линию, удостаивались чести первыми встретить грозный удар врагов. Одновременно с ними, гораздо правее от Лубенского озера и в обход его, словно саранча, вылетающая на хлебные поля, показалась вся татарская конница султана Саладина.

Витовт, мудрейший государь своего времени, великий политик в делах воинских и внутренних, прекрасно знал, как неудобно ставить рядом язычников, мусульман и христиан, а из этих трёх элементов состояло теперь его воинство. Он решился. Он вывел в первую линию литовского войска жмудин и литовцев язычников, во второй поставил литовско-русские знамёна Виленские, Трокские, Лидские, Стародубские, Новгород-Северские и другие, а в третьей, самой меньшей, — чисто русские полки смолян и новгородских ратников, присланных ему его наместником Симеоном-Лунгвеном, да дружины псковских лучников.

Татары, приведённые Саладином, должны были ударить во фланг рыцарским полчищам, и если бы им это не удалось, то массою отступить и искать возможности напасть на рыцарский стан, который не мог быть далеко.

— Во имя Перкунаса Громовержца! Во имя среброкудрой Прауримы! Вперёд на крыжаков! — послышался голос криве-кривейто, заглушавший нестройные крики жмудин, рвавшихся вперёд.

— Смерть врагам отчизны! Горе, горе им! — отозвались со всех концов языческого войска криве и сигонты, стоявшие в первых рядах. Они размахивали своими кривулями, увлекая жмудин и литвинов вперёд. Один вид этого дикого войска был ужасен, звериные шкуры, содранные прямо с черепом, покрывали большинство воинов. Громадные палицы, окованные железом дубины невероятной длины и тяжести, виднелись всюду. Эти люди были подобны зверям, бросающимся на добычу. Но, ринувшись на поле, вся эта масса людей внезапно остановилась: перед ними никого не было. Крестоносцы были ещё далеко и только строили ряды к нападению.

Там и сям среди пёстро и разнообразно одетых латников рыцарского войска мелькали белые плащи рыцарей-хозяев, созвавших на невиданный пир побоища цвет рыцарства со всей германской Европы.

Вот и у них загремели сотни труб, и одновременно на пригорках, возвышавшихся в нескольких сотнях шагов от опушки леса, взвились огромные клубы белого дыма, с визгом и гулом брызнули осколки камней. Это были пущены в ход полевые бомбарды. Оглушительный гром выстрелов заставил вздрогнуть окрестность. Никогда не видавшие и не слыхавшие ничего подобного, дикие обитатели лесных чащей Жмуди, Одомар и его воины упали на землю, закрывая лицо руками в паническом страхе.

— Это голос великого Перкунаса! Назад! Назад! — крикнул совсем растерявшийся Одомар и первый бросился назад. Многие из его воинов, объятые священным трепетом, бежали за ним вослед, оглашая диким воем окрестность.

Остальные жмудины и литовцы, уже видевшие действие метательных снарядов, не только не дрогнули, но с новой яростью устремились вперёд.

Витовт, видя эпизод с Одомаром, лишавший его нескольких сот незаменимых бойцов в рукопашном бою, быстро подскакал к криве-кривейто, возбуждавшему пламенными речами литвинов к бою.

— Слушай, владыка служителей Перкунаса! — крикнул он резко, — возьми десяток своих криве и скачите вернуть этих неразумных лесовиков, они будут нужны мне!

— Но, государь, я нужнее здесь, — нерешительно отозвался криве-кривейто, очевидно не решавшийся скакать по лесным чащам за бегущими.

— Я не отдаю приказаний два раза! — с повелительным жестом сказал Витовт, и жрец Перкунаса поскакал исполнять его волю.

Оглушительный гул пронёсся в воздухе. Это грянули сотни немецких ратных труб — и всё крестоносное воинство, за исключением 16 знамён резерва, неудержимой лавиной с развевающимися знамёнами, двинулись на литовское войско. Видя этот манёвр, Витовт тотчас сообразил, что недолго может выдержать удар первая литовская линия, и снова сам поскакал по первой «улице», выводя из второй линии несколько знамён в первую.

Весело двинулись вперёд литовско-русские знамёна. Они представляли совершенно другой вид сравнительно с жмудинами. Это было дружное, стройное войско, одушевленное одним чувством ненависти к извечным угнетателям — немцам, войско, одушевленное присутствием своего обожаемого князя и вождя Витовта.

Вдруг, совершенно неожиданно, среди дикого гула атаки, послышалась сзади наступающих литовско-русских полков, громко подхваченная тысячами голосов старинная боевая песнь «Богородица».

— Богородица-дево, радуйся! — прокатилось по всему литовско-русскому войску и загремело торжественным, победным гимном. Одушевление охватывало всех и каждого. Каждый готов был броситься в смертный бой с врагами, которые неслись теперь с удвоенной быстротой с покатости в долину, прямо на литовские войска.

Картина была поразительная. Превосходящее более чем вдвое числом ратников своих видимых соперников, рыцарское войско неслось в бой как на верную победу. Рыцари ордена были впереди своих частей и своих наёмных дружин.

Татары против тевтонцев

Земское и городское немецкое войско, силой приведённое крестоносцами в бой, конечно, не могло рваться в бой с такой энергией, как рыцарство или охотники, но, воодушевлённое теперь всё той же общегерманской идеей превосходства германцев над всеми другими народностями, шло в бой с твёрдой уверенностью победить.

Первое столкновение было ужасно. Земля дрогнула от дружного удара копий по щитам и панцирям. Но через несколько минут от копий остались одни обломки, и начался бой грудь с грудью, рука с рукой, мечами, бердышами с одной стороны и свалугами, шестопёрами и дубинами с другой.

Гулко раздавались тяжёлые удары по рыцарским доспехам. Мечи звенели, встречая мечи и сабли, или глухо звучали, вонзаясь в беззащитное тело.

Князь Вингала бился в первом ряду своих, окружённый четырьмя братьями Стрекосичами. В руках у него был длинный и тяжёлый меч, которым он разил с плеча направо и налево наседавших на него крестоносцев. Все четверо богатырей жмудинских, братья Стрекосичи, и в особенности Олав, от него не отставали, поражая нападавших своими громадными тяжёлыми секирами-топорами. Груды тел крестоносцев, и между ними двое в рыцарских плащах, лежали поверженными вокруг них, но все усилия немцев сломить их не приводили ни к чему.

Страшная атака немецких латников, усиленная ещё стремлением с горы, как и предполагал Зындрам, сдвинула с места литовские знамёна. Линия боя отошла назад, а Вингала один со своими богатырями всё ещё бился там, на том самом месте, где его захватила атака, не уступая ни пяди земли. Он казался каким-то островом среди волнующегося моря.

Жестокий, невиданный бой кипел, между тем, по