История спасения - Елена Другая

сам с собой. Так что если ты приехал ко мне за сексом, то зря. Я давно сошел с дистанции. Да и кто может положить глаз на такого квазимоду, сам подумай?

И он замолчал, недобро сузив светлые глаза. А Равиль в ответ аж задохнулся от негодования и горя! Ему, получается, давали отставку! Стефан подумал, что он приехал в расчете на секс! В глазах парня все смешалось, ему стало дурно.

— Да будь ты проклят! — с горечью выдавал из себя Равиль. — Ты, конечно, хороший человек, но такая сволочь!!! Как же тебе нравится меня унижать! Я приехал, потому что я тебя люблю и жить не могу без тебя! Я буду с тобой всегда и никогда не гляну в сторону другого мужчины, даже если тебя не станет!

— Ну, а к чему тогда расспросы о моей интимной жизни? — ловко парировал Стефан. — Думаешь мне, такому уроду, легко смотреть на тебя, красавца, и ловить твой жалостливый, полный сострадания взгляд?

Итак, он все же заметил… Равиль поджал губы и резко отвернулся. Это было просто невыносимо. Был момент, когда он пожалел любимого, но уже не сейчас, когда в беседе он вполне удостоверился, что перед ним прежний сильный человек, которого он полюбил ранее. Да и было бы по-иному, все равно он никогда не отказался бы от него!

— Мне не нужна ничья жалость, а тем более — благотворительность, — жестко отрезал Стефан. — Если ты приехал ко мне с целью переспать, или с предложением помочь деньгами, или еще с чем-то подобным, то катись к черту, Равиль!

При этих словах Равиля пронзила такая острая боль, что невозможно было ее выразить. Он закрыл глаза, и, тяжело дыша, сосчитал до пяти, и приподнял ресницы. В нем вдруг проснулись злость и негодование, перемешанные с обидой, такие сильные, что могли сокрушить даже камень.

— И. Не. Надейся, — ледяным тоном, сквозь зубы произнес он. — Я никуда и никогда от тебя не уйду, господин офицер. Была надо мной твоя власть, но она закончилась, и все поменялось. В другой раз я приеду, привезу тебе лакомства, чтение, хорошую одежду. Я не забыл, как ты одевал меня, когда мы жили вместе. Я ходил в самых качественных вещах. А ты сейчас сам одет, точно бродяга с большой дороги. Я привезу тебе шерстяной костюм, кашемировое пальто и батистовые сорочки. И журналы, самые интересные, все подшивки за текущий год. И хлеб из моей пекарни. И мне все равно, что ты обо мне думаешь. Ты дал мне все, что у меня сейчас есть, в том числе и жизнь. То, что я сейчас благополучен — это исключительно твоя заслуга. Я ничего не забыл, офицер Стефан Краузе. Ни-че-го. Не буду тебе повторять ни про газовою камеру, ни про мою сестру, ни про барак смертников, ни про часы, которые меня сделали богатым человеком. А будешь упорствовать, седой и вредный ты черт, так я начну переводить деньги вашему заведующему, чтобы тебя здесь лучше обслуживали, даже если ты меня никогда не захочешь больше видеть. Вот! Ты мой теперь и навсегда. Никому и никогда не отдам. Только мой! И никуда я не поеду. Я деньги истратил на паровоз и уеду теперь, только когда сочту нужным! И ты мне теперь не указ!

Во время тирады Стефан сидел полностью ошарашенный, у него даже рот от изумления приоткрылся, и он совсем не знал, чем ответить на столь явное проявление бунта.

Закончив гневную речь, Равиль поднялся со стула и принялся самым естественным образом раздеваться. Он медленно и аккуратно снимал с себя предмет за предметом, вешал на спинку стула, на котором сидел Стефан, самым интимным образом, как можно ближе к нему наклоняясь, пока полностью, сняв черные трусы, не обнажился.

— Ух ты! — пораженно выдохнул Стефан. — Хорош! Поправился, в плечах раздался… Уже не мальчик, но мужчина. И все же не надо делать из меня сексуально озабоченную тварь. Я не готов, Равиль. Я не ожидал твоего приезда.

Равиль с самым независимым видом растянулся на кровати и некоторое время лежал на ней, замерев, пытаясь совладать с подкатившей к горлу горечью, а потом перевернулся на бок и протянул к офицеру открытую ладонь.

— Стеф. Иди же сюда. Пообнимаемся. Я ведь так скучал…

— Мне раздеваться? — глухо, дрожащим от волнения голосом спросил Стефан.

Равиль с затаенным состраданием проследил за тем, как краснеют его щеки. Понятно было, что израненный офицер стеснялся своего изуродованного тела.

— Вот помнишь, когда я, тощий, как скелет, вернулся к тебе из барака смертников и спросил то же самое? — меланхолично отозвался юноша. — И ты пожалел меня, сказал, чтобы ложился в сорочке. Стеф, хватит уже. Мы с тобой — родные люди. Во всяком случае, я считаю тебя таким. Иди же ко мне! Если захочешь, то я сам все сделаю. Если нет — то дай хотя бы подышать тобой. Я так безумно скучал… Да иди же ты… сюда.

Стефан быстро разделся догола. Шрамы на груди выглядели ужасающе безобразными. Очевидно, в суматохе горе-хирурги не оказали в нужный момент им должного внимания, позволив тканям зарубцеваться как придется.

Равиль, как только обнаженный мужчина лег рядом с ним, тут же обвился вокруг того, будто плющ, обхватив руками и ногами и постанывая от искреннего удовольствия. Был бы он медом, обмазал бы его сплошняком. Парень бессознательно и упоенно целовал ключицы и израненную грудь мужчины, с наслаждением чувствуя бедром его эрекцию, и потом, прорисовав языком дорожку от сосков к животу, жадно, заглатывая почти полностью, приник к его члену.

Было видно, что Стефан отвык от подобных ласк, настолько он выражал всем своим существом: и стонами, и ласками тела партнера, — что ему приятно. Вскоре юноша насадился сверху и полностью взял инициативу над происходящим. Он как можно сильнее старался и сокращал мышцы упругих ягодиц, чтобы мужчине было приятнее, и тот извивался, сладко постанывая, а вскоре с вскриками излился.

Равиль тоже кончил, не без помощи своей руки. После этого он, опустошенный и счастливый, упал рядом с офицером, обхватил обеими руками покалеченный торс, прижался лицом к бугристой от шрамов коже и сладко задремал, для надежности закинув ногу ему на бедро, чтобы тот никуда не исчез.

Он долго проспал, наверно, часа три или четыре, не меньше. И проснулся, дрожа, напуганный тем, что все произошедшее случилось во сне, а не наяву.

Вальд вскочил с постели и принялся в спешке одеваться. Стефан приоткрыл глаза и умоляюще прошептал:

— Не уходи от меня… Останься.

— Я сейчас вернусь, — так же