Политические сочинения. Том II. Социальная статика - Герберт Спенсер

первобытными обитателями земли; будто люди могут относиться сочувственно к своим ближним и не иметь сочувствия к существам низшей породы. Люди поступают жестоко друг с другом в том же самом размере, в каком преобладают в них хищнические наклонности. Индеец, который всю жизнь свою проводит на охоте, с таким же удовольствием тиранит своего брата-человека, с каким бьет дичь. Он обучает своего сына мужеству, подвергая его многочисленным мучениям, а его жена стареет преждевременно от жестокого обращения. Бесчестность и мстительность бушменов и жителей Австралии как относительно друг друга, так и относительно европейцев тесно связаны с вечно враждебным отношением этих дикарей к бессловесным обитателям степей и лесов. Среди народов отчасти цивилизованных свойства обоего рода всегда находились в известном взаимном отношении. В римском амфитеатре зрители с таким же наслаждением смотрели на бой гладиаторов, как и на предсмертные муки диких зверей. Время редкого населения в Европе и господства охоты как главного занятия было также временем феодального насилия, всеобщего грабежа, тюрьмы и пытки. Такие факты, как обезлюдение в Англии целой области для увеличения запасов дичи или издание закона, по которому крепостной, убивший оленя, подлежал смерти, указывают на совместное существование хищнических инстинктов и совершенного невнимания к человеческому счастью. В более близкие к нам времена бой быков и петухов составлял обыкновенное удовольствие, и в то же время уголовные законы отличались несравненно большей суровостью, тюрьмы были полны ужасов, народ оскорблял людей, стоявших у позорного столба, умалишенные в сумасшедших домах приковывались нагие к стенам, показывались за деньги, и их мучили для удовольствия посетителей. Наоборот, желание уменьшать страдания людей, которое обнаруживается в наше время, сопровождается желанием улучшать положение существ низшей породы. Более мягкие чувства людей обнаруживаются в различных филантропических усилиях, в благотворительных обществах, товариществах для улучшения квартир рабочих, заботах о народном воспитании, попытках к уничтожению смертной казни, усердном распространении трезвости и умеренности, в школах для нищих, в усилиях охранять лазающих мальчиков, исследованиях, касающихся «работы и бедного», в учреждении фонда для переселений, более снисходительном обращении с детьми и т. п. С другой стороны, подобные же чувства обнаруживаются и в обществах для предупреждения жестокого обращения с животными, в постановлениях парламента, воспрещающих езду на собаках, в осуждении скачек и охоты, в исследованиях о том, не следует ли человека, преследующего оленя, подвергать тому же наказанию, что и извозчика, тиранящего свою лошадь, и, наконец, в вегетарианизме (учении о необходимости довольствоваться одной растительной пищей). Для окончательного нашего убеждения мы имеем еще сверх того факт, что люди, отчасти уже приспособленные к общественной жизни, дичают, когда поставлены в обстановку, вызывающую прежние наклонности. Все замечают загрубение колонистов, попавших в условия первобытной жизни. Это видно на поселенцах американских девственных лесов, между которыми безнаказанно совершаются убийства, дуэли на ружьях и господствует закон Линча, и еще яснее – на трапперах[120], которые ведут дикую жизнь и вполне приобрели привычки дикарей: они скальпируют своих врагов и даже доходят до людоедства.

Нет надобности ходить на этот раз так далеко за доказательствами; постоянная связь между поведением людей в отношении друг к другу и по отношению к животным объясняется тем обстоятельством, что в обоих случаях они действуют под влиянием одного и того же стимула. Слепая страсть причинять страдания не делает различия между теми, кому их приходится переносить: она одинаково удовлетворяется агонией зверя и человека, она приходит в такой же восторг при виде терзаний животного, как и при виде пытки человека. Со своей стороны, симпатия, мешающая человеку причинять другому страдания, которых он сам избегает, и заставляющая его порождать счастье, чтобы оно могло отразиться на него обратно, действует точно так же безразлично. Как уже было сказано, отправление этой способности состоит исключительно в том, что она в одном существе воспроизводит те же самые ощущения, какие обнаруживаются другим. Всякий мог заметить то удовольствие, которое ощущается при радостных прыжках собаки, только что спущенной с цепи, и страдание при виде дурного обращения с вьючным животным; эти чувства рождаются так же легко, как и сочувствие радостям и горестям наших ближних.

Таким образом, процесс цивилизации мог бы получить другое направление только в том случае, когда душа человека имела бы совершенно другое устройство. Если цель творения должна быть выполнена естественными средствами, то первобытный человек неизбежно должен искать себе счастья за счет счастья других существ. В то же время необходимо, чтобы совершенный человек мог находить себе полное счастье, ни в чем не уменьшая счастья других. Когда человек первобытный исполнит свое назначение, тогда он должен превратиться в человека совершенного. Многочисленные бедствия, которые наполняли мир в течение тысячелетий: убийства, порабощения, грабежи, тирания правителей, притеснения, которым подвергались разные классы общества, преследования, жертвами которых служили различные секты и партии, несправедливые законы, в которые облекался эгоизм, варварские обычаи, бесчестные поступки, привычки исключительности и т. д. – все это выражения первобытных свойств, когда-то необходимых. Теперь, когда человечество пришло к положению, при котором они более не нужны, их влияние сделалось гибельным; теперь это симптомы страданий, сопряженных с приспособлением людей к новым условиям их жизни.

§ 3. Может быть, спросят, почему же это приспособление подвигается так медленно? Если обратить внимание на быстроту, с какой отдельным человеком приобретаются привычки, которые, в свою очередь, обращаются в наследственные наклонности, то, казалось бы, необходимые изменения в природе человеческой уже давно должны были совершиться. Чем же объяснить такую проволочку?

Дело тут в том, что сами условия, к которым приходится приспособляться, развиваются лишь медленно и мало-помалу. Только тогда, когда в этих условиях произойдет определенное и постоянное преобразование, является изменение и в человеческих наклонностях. Если существует большая и постоянная потребность в развитии какой-нибудь способности, то развитие это совершается относительно весьма быстро. Наоборот, способность, лишенная всякой деятельности, будет заметно глохнуть. Но дело в том, что условия человеческой жизни никогда не подвергались переменам, достаточно быстрым для того, чтобы привести к таким немедленным результатам.

Прежде всего, мы заметим, что война между людьми и враждебными им существами не только продолжалась до настоящего времени, но ведется и теперь в значительной части земного шара. Далее мы видим, что там, где разрушительные наклонности уже выполнили окончательно свое назначение и должны перестать находить для себя удовлетворение, ими создается искусственная сфера для своей деятельности посредством сохранения дичи для охоты; этим путем поддерживаются способности, которые заглохли бы при других обстоятельствах. Но всего важнее то обстоятельство, что хищническая наклонность некоторым образом сама себя поддерживает. Она порождает между людьми такие же враждебные отношения, какие существуют между человеком и