Истина - Эмиль Золя

Нѣсколько мѣсяцовъ спустя аббатъ Кокаръ тоже прекратилъ свои посѣщенія: его возмущали вѣчные упреки разъяренной ханжи, унижавшіе его достоинство, какъ пастыря. Остался одинъ отецъ Ѳеодосій, который еще изрѣдка заглядывалъ въ этотъ домъ, двери и окна котораго были плотно заперты для всего міра. Отецъ Ѳеодосій, вѣроятно, находилъ, что не слѣдуетъ брезгать наслѣдствомъ старухи, потому что дѣла св. Антонія Падуанскаго далеко не находились въ блестящемъ состояніи. Напрасно онъ печаталъ все новыя объявленія о чудесахъ и призывалъ вѣрующихъ наполнять кассу церкви: пожертвованія становились все скуднѣе; тогда ему пришла новая мысль — продавать небольшіе участки земли подъ могилы, устраивая вокругъ нихъ хорошенькіе садики, гдѣ вѣрующіе могли найти вѣчное успокоеніе, среди чудныхъ лилій, розъ и цвѣтущихъ деревьевъ. Такая выдумка имѣла успѣхъ, и такъ какъ требовалось, чтобы мѣста разбирали впередъ, то деньги снова стали прибывать въ кассу часовни Капуциновъ. Двѣ богатыя дамы уже завѣщали имъ свое состояніе съ тѣмъ, чтобы имъ былъ отведенъ самый красивый участокъ сада, во вкусѣ прежнихъ французскихъ парковъ, съ лабиринтами и каскадами. Говорили, что и госпожа Дюпаркъ сдѣлала свой выборъ: она пожелала лежать въ золоченномъ гротѣ, надъ которымъ бы возвышалась голубая скала, среди миртъ и лавровыхъ деревьевъ. Поэтому отецъ Ѳеодосій продолжалъ усердно посѣщать старуху, не обижаясь, если она его прогоняла иногда, возмущенная его слишкомъ уступчивой вѣрой; онъ даже имѣлъ свой ключъ для входа въ домъ, такъ что могъ приходить, когда ему вздумается; служанка Пелажи давно оглохла и часто не слышала звонковъ. Обѣ женщины, наконецъ, рѣшили совсѣмъ отрѣзать проволоку звонка: къ чему было сохранять еще эту связь съ міромъ?! Пелажи сдѣлалась подъ старость также сварлива, какъ и ея хозяйка; подъ вліяніемъ узкаго ханжества она совершенно потеряла разсудокъ; перестала даже ходить каждый день за свѣжей провизіей; госпожа Дюпаркъ довольствовалась теперь самою скромною трапезою: овощами и черствымъ хлѣбомъ, какъ отшельникъ въ пустынѣ.

Въ самое послѣднее время поставщикъ провизіи самъ началъ приносить съѣстные припасы и по субботамъ находилъ у дверей корзинку, въ которой лежали деньги, завернутыя въ старый газетный листъ бумаги. У Пелажи была одна большая забота — племянникъ Полидоръ, поступившій прислужникомъ въ одинъ изъ монастырей Бомова; онъ навѣщалъ иногда старуху и самымъ безцеремоннымъ образомъ вымогалъ у нея деньги. Онъ такъ напугалъ ее, что она не смѣла оставлять его на улицѣ, изъ боязни скандала; онъ поднималъ страшный шумъ и такъ стучалъ каблукомъ въ дверь, что она чуть не срывалась съ петель. Когда онъ входилъ въ домъ, то она еще больше пугалась, зная, что онъ способенъ на злодѣяніе, если ему отказать въ деньгахъ. За всю свою долгую жизнь она по грошамъ скопила около десяти тысячъ франковъ и держала эти деньги зашитыми въ матрацѣ, собираясь ихъ отдать въ церковь, чтобы тоже пріобрѣсти уголокъ земли въ чудномъ саду и заказать обѣдню для спасенія своей души. Она до сихъ поръ медлила съ отдачей денегъ, не рѣшившись еще распредѣлить свое богатство: иногда ей хотѣлось побольше удѣлить на поминовеніе души, а иногда ее прельщалъ болѣе красивый уголокъ сада. И вотъ случилось то, чего она такъ боялась: однажды вечеромъ она впустила негодяя, и тотъ переколотилъ всю мебель, разрылъ вещи и, наконецъ, нашелъ деньги, зашитыя въ матрацъ, схватилъ ихъ и убѣжалъ. Пелажи въ ужасѣ упала около кровати и задыхалась отъ отчаянія: ея кровныя деньги попали въ руки этого разбойника, и ей приходилось разстаться съ надеждою на вѣчное пребываніе въ райскомъ уголкѣ, которое она хотѣла себѣ купить этими деньгами. Несчастная старуха черезъ два дня умерла съ горя, и отецъ Ѳеодосій нашелъ ея трупъ въ грязной каморкѣ, подъ самой крышей, гдѣ она ютилась въ послѣднее время. Онъ долженъ былъ устроить похороны и позаботиться о другой старухѣ, которая оставалась теперь совсѣмъ одинокою. Госпожа Дюпаркъ уже нѣсколько недѣль не вставала съ постели, потому что ноги у ней были почти окончательно парализованы. Но и въ постели она сидѣла выпрямившись, подложивъ за спину подушки; лицо ея совсѣмъ высохло, и глубокія морщины легли вдоль провалившихся щекъ, отчего носъ казался еще болѣе выдающимся. Чуть дыша, изнемогая отъ болѣзни, она все также деспотически управляла своимъ пустыннымъ и мрачнымъ домомъ, гдѣ, наконецъ, умерло послѣднее существо, услуги котораго она выносила. Когда отецъ Ѳеодосій началъ уговаривать ее взять другую служанку, старуха ничего ему не отвѣтила; тогда онъ заявилъ, что пошлетъ сестру милосердія, потому что не можетъ же больная сама себѣ прислуживать, не будучи въ состояніи даже встать съ постели. Но госпожа Дюпаркъ страшно разсердилась на его слова и начала свои обычныя причитанія о томъ, что люди утратили вѣру и что духовныя лица потакаютъ всякимъ безчинствамъ, пока, наконецъ, церковь не обрушится имъ на голову. Отецъ Ѳеодосій, возмущенный такими рѣчами, убѣжалъ отъ нея, обѣщаясь придти на слѣдующій день. Прошла ночь, и прошелъ день, но монахъ не смѣлъ къ ней пройти и прокрался въ домъ лишь подъ вечеръ. Цѣлыя сутки госпожа Дюпаркъ оставалась совершенно одна, съ закрытыми ставнями и дверями, точно замуравленная заживо; къ ней не проникалъ ни лучъ свѣта, ни малѣйшій шумъ. Она давно желала этого, послѣ того какъ порвала всѣ связи со своими близкими и отказалась отъ общества, которое ненавидѣла. Наконецъ старуха прогнала отъ себя и духовнаго отца и осталась одна со своимъ Богомъ, ожидая, пока Онъ возьметъ ее къ себѣ и желая своей кончиной показать, какъ должны умирать истинные христіане. Когда отецъ Ѳеодосій пытался проникнуть къ ней въ домъ подъ вечеръ слѣдующаго дня, онъ нашелъ дверь запертою изнутри. Ключъ поворачивался въ замкѣ, но открыть дверь было невозможно. Кто же закрылъ ее? Вѣдь больная не вставала съ постели, а ключъ отъ дома былъ только у отца Ѳеодосія. Монахъ страшно перепугался и побѣжалъ въ префектуру, чтобы разсказать объ этомъ обстоятельствѣ и снять съ себя отвѣтственность. Послали за Луизой, которая жила въ школѣ у мадемуазель Мазелинъ; случайно тамъ находились Маркъ и Женевьева, пришедшія изъ Жонвиля, чтобы освѣдомиться о здоровьѣ старухи.

Наступила трагическая минута. Вся семья направилась къ площади Капуциновъ; пытались открыть дверь, послали за слесаремъ, но всѣ его усилія были напрасны: изнутри были закрыты желѣзные засовы. Пришлось послать за плотникомъ, который вынулъ двери изъ петлей. Въ домѣ все было тихо, и удары молотка зловѣще раздавались среди общаго молчанія. Наконецъ, когда дверь была вынута, Маркъ, Женевьева и Луиза вошли въ домъ, содрогаясь отъ ужаснаго предчувствія. Въ комнатахъ было холодно и сыро, какъ въ могилѣ, и они съ трудомъ зажгли свѣчу. На кровати они нашли госпожу Дюпаркъ мертвою; она сидѣла все также прямо, облокотившись на подушки, и держала въ рукѣ большое распятіе. Въ предсмертныя минуты у нея достало силы воли, чтобы встать съ кровати и закрыть внутренній засовъ; никто, даже священникъ, не могъ проникнуть въ домъ и помѣшать ей провести послѣднія минуты наединѣ съ Богомъ. Она снова взобралась на постель и умерла. Маркъ стоялъ около кровати, поддерживая Женевьеву, которая почти лишилась чувствъ, и ему казалось, что вмѣстѣ съ этой старухой умерло прежнее суровое пониманіе жизни, недоступное чувству любви и истинному просвѣщенію. Изъ этой смерти возрождалась новая жизнь.

Послѣ похоронъ, которыми руководилъ аббатъ Кокаръ, были разобраны всѣ вещи въ домѣ, но не нашли ни духовнаго завѣщанія, ни денегъ. Отца Ѳеодосія нельзя было обвинить, потому что онъ не входилъ въ домъ. Уничтожила ли покойная сама свои деньги, какъ бренные достатки земныхъ богатствъ, или отдала ихъ изъ рукъ въ руки духовенству, этотъ вопросъ остался открытымъ. Деньги не были найдены. Остался только домъ, который былъ проданъ, а вырученная сумма, по желанію Женевьевы, роздана бѣднымъ. Она думала этимъ угодить волѣ покойной.

Вечеромъ, послѣ похоронъ, когда она осталась одна съ мужемъ, Женевьева бросилась ему на шею и исповѣдывалась съ полною откровенностью:

— Еслибы ты зналъ… Съ тѣхъ поръ, какъ бабушка осталась одна и такъ мужественно переносила свое одиночество, я часто думала о томъ, что мое мѣсто около нея, и упрекала себя за то, что покинула ее… Что дѣлать? Я никогда не смогу отрѣшиться отъ прежнихъ понятій. Боже мой! Какая это была ужасная кончина! Теперь я вижу, насколько ты правъ, когда стремишься къ тому, чтобы жена была истинною подругою мужа, и желаешь, чтобы на землѣ господствовали настояшая любовь и справедливость.

Черезъ мѣсяцъ Луиза вышла замужъ за Жозефа, а Capa за Себастіана. Обѣ свадьбы носили гражданскій характеръ и были отпразднованы въ одинъ день. Новая благодатная — жатва понемногу созрѣвала на плодородной нивѣ, засѣянной сѣменами будущаго и тщательно воздѣланная, очищенная отъ сорныхъ травъ суевѣрія и невѣжества.