Истина - Эмиль Золя
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Маркъ между тѣмъ дѣлалъ свое дѣло и не обращалъ никакого вниманія на происки аббата и его служанки. Онъ прежде всего попытался научить людей истинѣ и разсѣять тотъ мракъ суевѣрія, который опуталъ умы крестьянъ и самого мэра Мартино. Маркъ стремился къ тому, чтобы сдѣлать школу умственнымъ центромъ, откуда лучи свѣта должны были разливаться по всей округѣ. Онъ замкнулся въ опредѣленный кругъ своихъ занятій, увѣренный въ томъ, что, развивая дѣтскіе умы, онъ подготовляетъ почву для будущей побѣды, — научая людей понимать и хотѣть. Вся его вѣра, всѣ его стремленія заключались въ этой работѣ. Ему пришлось снова сдѣлаться секретаремъ мэріи, давать совѣты мэру Мартино, весьма довольному въ сущности возвращеніемъ Марка. Ему уже пришлось выдержать не одну ссору со своей женой, прекрасной госпожой Мартино, по поводу тѣхъ урѣзокъ, которыя пришлось сдѣлать во время церковныхъ службъ, такъ какъ, съ уходомъ Шанья, не было пѣвчихъ. Поднялась опять старая исторія по поводу церковныхъ часовъ, которые совсѣмъ перестали идти; муниципальный совѣтъ разрѣшилъ расходъ въ триста франковъ, на покупку часовъ, которые и были помѣщены снаружи зданія мэріи. Тогда люди поняли, что въ Жонвилѣ дѣла пошли по-новому; многіе нашли, что такой поступокъ очень дерзкій, но другіе радовались тому, что теперь будутъ точно знать, который часъ. Маркъ, однако, былъ далекъ отъ того, чтобы праздновать такія легкія побѣды; онъ зналъ, что ему предстоятъ еще годы тяжелаго труда, прежде чѣмъ онъ добьется дѣйствительныхъ результатовъ. Каждый день, впрочемъ, онъ радовался тѣмъ сѣменамъ будущаго, которыя онъ разсѣвалъ щедрою рукою, увѣренный въ томъ, что на его сторонѣ будутъ современемъ всѣ тѣ, кто увѣруетъ въ истину и убѣдится въ томъ, что только въ ней дѣйствительный источникъ здоровья, благоденствія и мира.
Маркъ и Женевьева провели нѣсколько лѣтъ въ этой благотворной работѣ. Они были счастливы. Маркъ радовался тому, что никогда еще не чувствовалъ въ себѣ такого подъема энергіи. Возвращеніе Женевьевы, ихъ полное единеніе на любимомъ поприщѣ придавали ему новыя силы, потому что теперь его жизнь и его дѣятельность составляли одно нераздѣльное цѣлое. Прежде, бывало, онъ страдалъ отъ того, что, поучая другихъ, не могъ убѣдить свою подругу, мать своихъ дѣтей, въ истинной справедливости своихъ взглядовъ; ему казалось, что, допуская въ своей семьѣ разность убѣжденій, онъ самъ терялъ увѣренность въ ихъ правотѣ; зато теперь въ немъ проснулась непобѣдимая сила авторитета, потому что онъ доказывалъ своею жизнью, своимъ семейнымъ счастьемъ силу тѣхъ идей, которыя проповѣдывалъ. Сколько радости, сколько удовлетворенія доставлялъ совмѣстный трудъ этой дружной семьѣ; мужъ и жена работали рядомъ, свободно, сохраняя каждый свою индивидуальность. Если на Женевьеву находили иногда минуты слабости, Маркъ не насиловалъ ее, а предоставлялъ ей самой разобраться въ своемъ внутреннемъ мірѣ. Каждый вечеръ, по окончаніи классовъ, когда мальчики и дѣвочки уходили домой, наставникъ и наставница оставались одни въ своей крошечной квартиркѣ; они бесѣдовали объ этихъ дѣтяхъ, которыя были ввѣрены ихъ попеченіямъ, и они сговаривались о завтрашней работѣ, не связывая себя, однако, однообразіемъ программъ. Она была болѣе сентиментальна, менѣе вѣрила въ книгу, стараясь воспитать изъ своихъ дѣвочекъ искреннихъ, любящихъ женщинъ, освобождая ихъ отъ рабской подчиненности мужчинѣ, освященной вѣками, развивая въ нихъ чувство любви по преимуществу, дабы не превратить ихъ въ самоувѣренныхъ гордячекъ. Маркъ хотѣлъ идти дальше: онъ хотѣлъ обучать и мальчиковъ, и дѣвочекъ одинаково, удѣлять имъ то же количество знаній, съ тѣмъ, чтобы они впослѣдствіи уже сами разобрались въ соціальномъ положеніи каждаго изъ нихъ. Ему было ужасно жаль, что онъ не могъ соединить дѣтей въ одну школу для совмѣстнаго обученія, какъ это сдѣлалъ Миньо: у него было всего около тридцати учениковъ и ученицъ, и онъ обучалъ ихъ вмѣстѣ. Но въ Жонвилѣ было гораздо болѣе жителей, чѣмъ въ Морё; поэтому и число учениковъ значительно превышало то количество, которое посѣщало школу Миньо: у Марка было до тридцати мальчиковъ, а у Женевьевы столько же дѣвочекъ. Еслибы соединить ихъ, какой бы получился превосходный классъ! Маркъ былъ бы старшимъ учителемъ, а Женевьева — его помощницей. Образовалась бы настоящая семья, среди которой они явились бы отцомъ и матерью всѣхъ этихъ ребятишекъ. Такимъ образомъ былъ бы достигнутъ настоящій идеалъ школы! Ученики и ученицы преуспѣвали бы гораздо лучше изъ чувства соревнованія, и отношенія ихъ между собою только бы выиграли отъ такого совмѣстительства. Маркъ считалъ, что для учителя не можетъ быть лучше помощницы, какъ его жена! Съ какою радостью онъ разрушилъ бы ту стѣну, которая раздѣляла ихъ классы, и соединилъ бы во едину всю эту толпу малышей. Онъ внесъ бы въ дѣло свой зрѣлый умъ и свои познанія, она вліяла бы на дѣтей своею нѣжною заботливостью, и вмѣстѣ они бы создавали изъ нихъ будущія счастливыя семьи, показывая имъ примѣръ истинной любви и умственнаго объединенія.
Маркъ продолжалъ работать такъ, какъ онъ работалъ послѣднія пятнадцать лѣтъ въ Мальбуа. Здѣсь въ его классѣ было меньше дѣтей, и ощущался недостатокъ въ учебныхъ пособіяхъ. Зато онъ гораздо свободнѣе могъ примѣнять свой методъ; поле дѣятельности было уже, и получаемые результаты болѣе наглядны. Его не огорчало, что число учениковъ, изъ которыхъ онъ создавалъ будущихъ гражданъ, не было такъ многочисленно. Еслибы во всей Франціи всѣ школьные учителя работали такъ, какъ онъ работалъ, и ежегодно подготовляли бы десять, двадцать мальчиковъ, внушая имъ справедливые и широкіе взгляды, они бы скоро подготовили всю націю для той просвѣщенной дѣятельности, для которой она была призвана. Новый инспекторъ народныхъ школъ, господинъ Моруа, другъ Де-Баразера, не стѣснялъ Марка относительно программы; очевидно, онъ получилъ особенныя инструкціи отъ своего начальника. Жонвиль представлялъ собою такое захолустье, что туда рѣдко кто заглядывалъ, и учителю была предоставлена полная свобода дѣйствій. Какъ и въ Мальбуа, Маркъ уничтожилъ всѣ картины, тетради, книги, которыя способствовали развитію суевѣрія и ложно понятому патріотизму; война, убійства, грабежи — все это лишь развивало грубыя страсти и отравляло умъ дѣтей. Воспитаніе, основанное на понятіи превосходства грубой силы надъ правомъ, создавало общество съ преступными наклонностями, неспособное поклоняться истинному идеалу справедливости. Маркъ давалъ своимъ ученикамъ такія книги и такія картины, которыя бы говорили ихъ уму о высокихъ доблестяхъ мирнаго торжества науки и труда, о братствѣ между народами, о солидарности всѣхъ и каждаго въ стремленіи создать наивысшее общее счастье. Освободивъ классъ отъ вреднаго наслѣдія прошлаго, онъ старался развить въ ученикахъ чувство гражданской доблести, обучая ихъ законамъ родной страны, такъ чтобы они ясно сознавали свои права и обязанности и могли служитъ отечеству, какъ просвѣщенные дѣятели, руководствуясь не узкимъ патріотизмомъ, а общечеловѣческими и гуманными идеалами. Франція должна была стремиться покорить весь міръ не съ оружіемъ въ рукахъ, но несокрушимымъ могуществомъ свободной мысли; ей предстояла великая задача соединить всѣ народы въ одну общую, братскую, справедливую семью и тѣмъ побѣдить всякую мысль о прежнихъ ужасахъ войны.
Въ отношеніи метода преподаванія онъ придерживался по возможности программы, но иногда отступалъ отъ нея, находя, что она слишкомъ сложна. Долгій опытъ научилъ его, что знаніе — ничто, если оно плохо усвоено и не ясно понято, и если его нельзя приложить непосредственно къ дѣлу. Поэтому, не устраняя вполнѣ книги, которая оставалась основой преподаванія, онъ отводилъ много времени устнымъ объясненіямъ и старался оживить всякій урокъ, сдѣлать его интереснымъ и забавнымъ. Въ этихъ упражненіяхъ вполнѣ проявлялся его врожденный талантъ преподаванія; онъ былъ неистощимъ въ своихъ словесныхъ объясненіяхъ и умѣлъ сблизиться съ ребятами, встать на ихъ точку зрѣнія, быть и старшимъ товарищемъ, и другомъ. Пережитыя страданія и тяжелая борьба точно просвѣтили его душу и научили его понимать дѣтскіе умы и дѣтскія души; онъ радовался ихъ стремленію къ знанію и восхищался постепеннымъ развитіемъ этихъ чистыхъ, неиспорченныхъ молодыхъ отпрысковъ. Маркъ не только училъ ихъ, но и забавлялся съ ними, какъ равный; онъ охотно притворялся, что забылъ буквы, чтобы снова выучивать ихъ вмѣстѣ съ учениками, повторяя ихъ шестилѣтнимъ малышамъ. Тотъ же самый пріемъ онъ употреблялъ и въ географіи, ариѳметикѣ, исторіи и грамматикѣ; онъ открывалъ невѣдомыя страны, постепенно, шагъ за шагомъ, подвигался на пути науки, обращаясь за помощью къ самимъ учащимся и радуясь, если имъ удавалось вмѣстѣ установить какой-нибудь законъ природы; такой способъ преподаванія необыкновенно заинтересовывалъ дѣтей, урокъ казался имъ веселѣе всякой забавы, и они обожали своего учителя, какъ самаго преданнаго товарища. Отъ дѣтей можно всего добиться, если къ нимъ относиться съ искренней симпатіей; ихъ надо любить, и тогда всякое преподаваніе будетъ понятнымъ и доступнымъ. Потомъ Маркъ старался, чтобы они примѣняли свои знанія къ практической жизни. Онъ ходилъ съ ними въ поле, объяснялъ земледѣльческія работы, посѣщалъ кузницы, слесарныя заведенія, постройки, знакомилъ ихъ со всѣми отраслями ручного труда. Гимнастику онъ вводилъ въ игрѣ, и все свободное время употреблялось на физическія упражненія. Маркъ внимательно вникалъ въ жизнь своихъ учениковъ, входилъ въ самыя мельчайшія событія и старался справедливо разсудить ихъ взаимныя недоразумѣнія и ссоры; его приговоры обыкновенно принимались и той, и другой стороной, такъ какъ ученики безусловно довѣряли его справедливости, а онъ пользовался этими случаями, чтобы развить ихъ нравственныя понятія, и посредствомъ любви приводилъ дѣтей къ познанію истины. Ребенокъ, которому никогда не лгутъ и относительно котораго всегда поступаютъ справедливо, развивается въ разумнаго, ласковаго и здороваго человѣка. Маркъ съ особеннымъ вниманіемъ относился къ каждой книгѣ, къ каждой картинѣ, которую онъ давалъ въ руки учениковъ. Большинство, даже самыхъ лучшихъ, книгъ содержатъ нѣкоторую, вошедшую въ обычай, ложь, въ особенности относительно историческихъ событій. Онъ избѣгалъ каждой фразы, каждаго слова, которое не было понятно ученику, а тѣмъ болѣе всякой вымышленной легенды, всего, что возбуждало бы въ дѣтяхъ ложный патріотизмъ.