Истина - Эмиль Золя

Маркъ и Женевьева проработали такимъ образомъ четыре года, стараясь исполнить свой долгъ, въ тишинѣ и согласіи. Дѣти вступали въ школу и выходили изъ нея, и Маркъ часто говорилъ, что пятидесяти лѣтъ упорнаго труда достаточно, чтобы пересоздать весь свѣтъ, если каждый ребенокъ, вышедшій изъ школы, вынесетъ въ свѣтъ истинныя понятія о добрѣ и справедливости. Конечно, четыре года труда не могли еще дать особенно блестящихъ результатовъ, но кое-что благопріятное было уже достигнуто, и сѣмена, брошенныя въ плодородную почву, пускали здоровые ростки.

Сальванъ, получивъ отставку, поселился въ Жонвилѣ, гдѣ у него былъ домикъ, полученный имъ въ наслѣдство. Онъ жилъ небольшой рентой, занимаясь культурой цвѣтовъ, вдали отъ свѣта. Въ его садикѣ была бесѣдка изъ клематисъ и розъ; тамъ стоялъ большой каменный столъ, и около него по воскресеньямъ собирались друзья, бывшіе воспитанники нормальной школы, и проводили время въ братской бесѣдѣ. Маркъ постоянно навѣщалъ его, и для него было особенно пріятно встрѣчать тамъ учителя его прежней школы въ Мальбуа, который давалъ ему свѣдѣнія о его классѣ, объ успѣхахъ его бывшихъ учениковъ. Новый учитель, Жули, былъ бѣлокурый, добрый, энергичный человѣкъ, преданный своему дѣлу; отецъ его былъ чиновникомъ, но онъ не хотѣлъ тянуть неблагодарную лямку чиновничьей службы, видя, какъ страдалъ всю жизнь его отецъ. Жули былъ однимъ изъ лучшихъ учениковъ Сальвана; онъ вносилъ въ преподаваніе самыя широкія, гуманныя начала и всякое знаніе подтверждалъ опытомъ. Въ Мальбуа онъ пользовался большимъ успѣхомъ, благодаря прирожденной ловкости; онъ умѣлъ незамѣтно провести свои взгляды и разстроить всѣ интриги, которыя противъ него устраивали клерикалы. Онъ только что женился на дочери учителя, и его жена, веселая и ласковая блондинка, оживляла школу своимъ беззаботнымъ смѣхомъ.

Въ одно изъ воскресеній Маркъ, придя къ Сальвану, засталъ его въ бесѣдѣ съ Жули, подъ роскошными сводами клематиса. Оба разсмѣялись, завидя Марка.

— Идите, идите сюда, мой другъ, — закричалъ ему Сальванъ. — Жули только что разсказывалъ мнѣ, что школа братьевъ потеряла нѣсколькихъ учениковъ. Про насъ говорятъ, что мы побѣждены, а между тѣмъ наше вліяніе растетъ и наша дѣятельность все расширяется.

— Да, — подтвердилъ учитель, — дѣла въ Мальбуа идутъ прекрасно; а давно ли про него говорили, что онъ является гнѣздомъ клерикализма… Братъ Іоахимъ, преемникъ брата Фульгентія, — очень ловкій человѣкъ; онъ дѣйствуетъ весьма осторожно и разумно и представляетъ полную противоположность своему безтолковому и грубому предшественнику. Но онъ все-жъ-таки не можетъ побѣдить извѣстное недовѣріе населенія; противъ конгрегаціонныхъ школъ растетъ большая оппозиція; многіе недовольны преподаваніемъ, и потомъ, несмотря на вторичное осужденіе Симона, въ классахъ точно царитъ чудовищный образъ брата Горгія; тѣ самые люди, которые когда-то его защищали, теперь разсказываютъ про него ужасныя вещи и подозрѣваютъ его въ самыхъ возмутительныхъ преступленіяхъ. И вотъ такимъ образомъ ко мнѣ мало-по-малу переходятъ ученики изъ школы братьевъ.

Маркъ сидѣлъ и наслаждался свѣжестью и чуднымъ ароматомъ уютнаго уголка. Онъ, смѣясь, выслушалъ разсказъ и благодарилъ товарища.

— Вы доставляете мнѣ громадное удовольствіе, — сказалъ онъ ему. — Когда я долженъ былъ покинуть Мальбуа, то оставилъ тамъ частицу своего сердца. Мнѣ было ужасно жаль оставить свое дѣло послѣ пятнадцати лѣтъ упорнаго труда, оставить внезапно и даже не знать, что съ нимъ будетъ. Ваши сообщенія относительно школы радуютъ меня такъ, какъ будто вы мнѣ разсказывали о моемъ любимомъ дѣтишѣ, которое растетъ и хорошѣетъ… Вы такъ скромны, что умалчиваете о своихъ заслугахъ, а между тѣмъ дѣло крѣпнетъ и развивается благодаря вашей энергичной дѣятельности. Я уже давно пересталъ безпокоиться о судьбѣ этой школы; я знаю, что она въ хорошихъ рукахъ. Ваши разумныя усилія понемногу искореняютъ ядъ клерикализма и подготовляютъ торжество истины и справедливости; каждый ученикъ, посѣщающій школу, приноситъ въ семью разумныя понятія о долгѣ и любви къ ближнимъ… Спросите своего наставника Сальвана, какого онъ мнѣнія о вашей дѣятельности…

Но Жули прервалъ его рѣчь.

— Нѣтъ, нѣтъ, не хвалите меня, — я лишь простой рядовой, и если храбро иду въ бой, то этимъ обязанъ своему превосходному учителю… Впрочемъ, я не одинъ работаю въ Мальбуа: у меня незамѣнимая помощница — мадемуазель Мазелинъ, которая является для меня надежной опорой. Она часто утѣшала меня и въ минуту слабости поддерживала бодрость духа. Вы не повѣрите, сколько нравственной стойкости таится въ душѣ этой дѣвушки, и если мы теперь одержимъ нѣкоторую побѣду, то благодаря ея вліянію на семьи; уже многія изъ ея ученицъ вышли замужъ и приложили къ жизни тѣ разумныя начала, которымъ она ихъ научила… главная сила женщины заключается въ любви, основанной на истинномъ пониманіи правды.

Въ эту минуту появился Миньо. Онъ часто прогуливался пѣшкомъ изъ своей школы въ Жонвиль. Воскресныя собранія были для него отдыхомъ и пріятнымъ развлеченіемъ. Онъ слышалъ послѣднія слова Жули и сказалъ:

— А! Вы говорите о мадемуазель Мазелинъ! Знаете, вѣдь я хотѣлъ на ней жениться. Никогда я никому не говорилъ объ этомъ ни слова, но вамъ скажу… Хотя она и некрасива, но я всегда мечталъ о ней, видя ея доброту, умъ и прекрасный характеръ. Когда я однажды высказалъ ей свои желанія, она сдѣлалась очень серьезна и видимо была тронута. Подумавъ немного, она объяснила мнѣ съ доброй улыбкой, что слишкомъ стара для меня, — ей тридцать пять лѣтъ: мы съ нею ровесники; кромѣ того, она такъ привыкла къ своимъ дѣвочкамъ, — онѣ замѣняютъ ей семью, и она давно уже порѣшила всѣ вопросы личнаго счастья… Мнѣ казалось, однако, что мое предложеніе пробудило въ ея сердцѣ давно забытыя чувства… Мы остались съ нею добрыми пріятелями, и я рѣшилъ остаться холостякомъ, хотя въ Морё мнѣ недостаетъ подруги; она бы облегчила мои занятія въ школѣ, взявъ на себя заботу о дѣвочкахъ.

Затѣмъ Миньо сообщилъ довольно благопріятныя вѣсти о состояніи умовъ въ его общинѣ. Весь грязный налетъ невѣжества, который ему оставилъ въ наслѣдство бывшій преподаватель — Шанья, понемногу исчезалъ. Салеръ, который все еще занималъ должность мэра, испыталъ большія непріятности, благодаря своему сыну Гоноре; онъ воспитывался въ клерикальной школѣ, но вынесъ оттуда очень мало познаній и, получивъ мѣсто въ банкѣ, проворовался и поналъ подъ судъ. Салеръ и прежде не долюбливалъ кюрэ, а послѣ исторіи съ сыномъ окончательно противъ нихъ ополчился; для богатаго крестьянина такая неудача была крайне непріятна и оскорбительна для его самолюбія. Онъ охотно перешелъ на сторону учителя Мнньо и при всякомъ случаѣ выказывалъ свою ненависть къ аббату Коньясу, увлекая за собою весь муниципальный совѣтъ. Мѣстечко Морё переживало какія-то новыя вѣянія; положеніе учителя улучшилось: ему назначили добавочное содержаніе, и Миньо уже не приходилось испытывать тѣхъ лишеній, которыя погубили несчастнаго Феру. Всѣ жители относились къ нему съ уваженіемъ, и онъ занялъ въ общинѣ первое мѣсто, которое и принадлежало ему по праву, какъ самому интеллигентному человѣку.

— Крестьяне еще ужасно невѣжественны, — продолжалъ Миньо. — У нихъ отличныя поля; они всегда сыты, но всякое новшество встрѣчаетъ съ ихъ стороны недовѣрчивое противодѣйствіе; они погрязли въ рутинѣ. Однако, я замѣчаю, что ко мнѣ теперь, относятся съ большимъ почтеніемъ; школа въ ихъ глазахъ пріобрѣла должное значеніе. Аббатъ Коньясъ очень недоволенъ, что церковь пустуетъ; это неудивительно, потому что онъ больше ругается, чѣмъ проповѣдуетъ. Здѣсь, въ Жонвилѣ, онъ сдерживаетъ свой гнѣвъ и ведетъ борьбу съ дипломатическою ловкостью, но у насъ онъ нисколько не стѣсняется.

Маркъ разсмѣялся.

— Да, я знаю, онъ часто посѣщаетъ Вальмарійскую коллегію и пользуется совѣтами отца Крабо. Но все-жъ-таки его дѣла не идутъ особенно успѣшно. Крестьяне уже не отпускаютъ своихъ дочерей въ мастерскую Добраго Пастыря послѣ недавнихъ скандаловъ. Муниципальный совѣтъ и самъ мэръ Мартино раскаиваются въ томъ, что поддались уговорамъ Жофра и присоединили общину къ братству Св. Сердца. Я ищу случая избавить Жонвиль отъ этой напасти и надѣюсь, что такой случай представится.

Наступило молчаніе; всѣ наслаждались прелестью тихаго вечера. Сальванъ, слушавшій внимательно, высказалъ свое мнѣніе съ обычнымъ кроткимъ добродушіемъ:

— Все, что вы говорили, весьма утѣшительно. Мальбуа, Жонвиль и Морё находятся на пути къ лучшему будущему, за которое мы такъ настойчиво боролись. Враги наши думали, что мы побѣждены; наступило затишье; но вотъ мы видимъ, какъ мало-по-малу добрыя сѣмена даютъ ростки, и намъ достаточно было приняться за свой трудъ, чтобы подготовить обильную жатву. Теперь ничто не можетъ ее уничтожить. На нашей сторонѣ истина, искоренить которую невозможно; въ концѣ концовъ она восторжествуетъ надъ всякой неправдой… Къ сожалѣнію, въ Бомонѣ пока еще не замѣтно поворота къ лучшему; сынъ Дутрекена, этого героя революціи, поддавшагося реакціи и подпавшаго подъ вліяніе клерикаловъ, отравляетъ умы въ союзѣ съ мадемуазель Рузеръ. Но и тамъ чувствуются вѣянія будущаго. Въ нормальной школѣ Морезенъ не пользуется никакимъ успѣхомъ; ученики навѣщаютъ меня и говорятъ, что воспоминанія обо мнѣ парализуютъ всѣ старанія Морезена дать школѣ другое направленіе. Толчокъ, который ей былъ данъ въ сторону освободительнаго движенія, слишкомъ силенъ, и ученики продолжаютъ работать въ извѣстномъ направленіи; я надѣюсь, что его скоро отставятъ отъ должности директора. Для насъ особенно утѣшительно знать, что и въ другихъ школахъ — въ Дербекурѣ, въ Жюльруа, въ Рувиллѣ, въ Бордо — разумъ одерживаетъ побѣду надъ невѣжествомъ и суевѣріемъ; учителя сумѣли поднять тамъ значеніе свѣтской школы и направить умы въ сторону истины, добра и справедливости. Всюду мы видимъ здоровые всходы будущаго; всю Францію охватило освободительное движеніе, которое поставитъ ее на должную высоту.