Истина - Эмиль Золя
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пережитыя страданія и волненія по поводу дѣла Симона укрѣпили убѣжденія Марка и расширили его кругозоръ. Онъ убѣдился, какъ пошла и коварна эта жалкая буржуазія, дрожавшая за свои права, какъ она лжива, деспотична и слаба, потому что, отрицая всякую справедливость, готова была на всякое преступленіе. Маркъ предвидѣлъ ея близкую гибель, если ей не удастся заразить всю націю своимъ неисцѣлимымъ недугомъ. Отнынѣ все спасеніе возможно было ждать лишь отъ народа, въ которомъ таились неисчерпаемые источники работоспособной энергіи. Онъ чувствовалъ, какъ изъ нѣдръ этого народа подымались молодые, здоровые соки, которые обновятъ соціальную жизнь и создадутъ новое могущество для своего отечества. Эти надежды придавали еще большее значеніе избранной имъ миссіи, повидимому столь скромной, простого сельскаго учителя, но которой предстояла высокая задача умственной подготовки грядущихъ поколѣній. Не было другого болѣе высокаго призванія, какъ замѣнять научными истинами темныя суевѣрія и подготовлять человѣчество къ мирному и солидарному преуспѣянію. Будущая, молодая Франція пускала ростки по всей странѣ, въ самыхъ глухихъ деревенькахъ, и тамъ-то надо было работать и подготовлять почву.
Маркъ сейчасъ же принялся за дѣло. Надо было прежде всего исправить то зло, которое сдѣлалъ Жофръ, предоставивъ весь приходъ во власть кюрэ Коньяса. Сколько радости испытали Маркъ и Женевьева, очутившись, послѣ примиренія, въ своемъ прежнемъ гнѣздышкѣ. Ничто тамъ не измѣнилось за эти шестнадцать лѣтъ; школа попрежнему была также мала, и только садикъ вокругъ нея немного разросся. Стѣны были заново выбѣлены, и Женевьева лично присмотрѣла за тѣмъ, чтобы все помѣщеніе хорошенько вымыли. Она поминутно призывала Марка и напоминала ему различные случаи изъ ихъ былой жизни въ этомъ домикѣ.
— Смотри-ка, — звала она Марка, — вотъ въ классѣ виситъ еще таблица съ полезными и вредными насѣкомыми, которую ты повѣсилъ… А вотъ вѣшалка для дѣтскихъ шляпъ, — я сама ее прибила… А, погляди-ка, въ шкафу лежатъ еще кубики, которые ты самъ смастерилъ!
Маркъ прибѣгалъ и радовался вмѣстѣ съ нею. Иногда онъ тоже звалъ ее, указывая на воспоминаніе прошлаго:
— Становись-ка на скамейку, — видишь, вонъ тамъ на стѣнѣ вырѣзаны перочиннымъ ножикомъ цифры: это день рожденія Луизы… А вонъ смотри на эту щель въ потолкѣ,- помнишь, мы говорили, бывало, что звѣзды смотрятъ въ нее и любуются нами?
Потомъ, пробѣгая по саду, они радовались деревьямъ и кустамъ, какъ старымъ знакомымъ.
— Вотъ старое фиговое дерево; оно совсѣмъ такое, какимъ мы его оставили… Около гряды крыжовника у насъ была посажена земляника; надо будетъ ее опять развести… Водокачка поставлена новая, — это хорошо. Надо бы протянуть рукавъ для поливки. Смотри-ка, смотри, наша скамейка подъ дикимъ виноградомъ! Сядемъ на нее и поцѣлуемся. Пусть нашъ поцѣлуй напомнитъ намъ поцѣлуи нашей молодости.
Они оба были тронуты до слезъ и долго сидѣли, прижавшись другъ къ дружкѣ. Обстановка, напоминавшая имъ счастливое прошлое, наполняла ихъ сердца восторгомъ и вселяла энергію. Каждая вещь точно предсказывала имъ близкую побѣду.
Но съ первыхъ же дней имъ предстояла разлука: Луиза должна была уѣхать въ учительскую семинарію въ Фонтене; она выдержала экзаменъ и теперь радовалась, что пойдетъ по стопамъ своего отца, сдѣлается простой сельской учительницей. Маркъ и Женевьева остались одни съ маленькимъ Климентомъ; они еще тѣснѣе прижались другъ къ другу, чтобы не замѣчать той пустоты, которая образовалась послѣ отъѣзда Луизы. Климентъ, впрочемъ, требовалъ къ себѣ вниманія; онъ уже становился очень разумнымъ маленькимъ человѣчкомъ, и родители съ радостью слѣдили за его развитіемъ. Марку удалось уговорить Женевьеву взять на себя преподаваніе въ школѣ для дѣвочекъ; онъ просилъ Сальвана похлопотать, чтобы Де-Баразеръ утвердилъ ее въ этой должности. Женевьева послѣ выхода изъ монастырской школы получила дипломъ на званіе учительницы, и если прежде она не взяла на себя этой должности, то лишь потому, что мѣсто было занято мадемуазель Мазелинъ. Но въ настоящее время обѣ школы освободились, благодаря повышенію, которое было дано Жофру и его женѣ; было предпочтительнѣе передать обѣ школы одной семьѣ, мальчиковъ — мужу, а дѣвочекъ — женѣ, и начальство обыкновенно не отказывало въ этомъ. Маркъ тоже находилъ удобнымъ, чтобы обѣ школы велись въ одномъ направленіи; его жена была для него преданной помощницей, которая могла поддержать его планъ относительно преподаванія и дѣйствовать съ нимъ заодно. Кромѣ того, занятія въ школѣ являлись для Женевьевы хорошимъ средствомъ для отвлеченія отъ прежняго мистицизма; ей придется постоянно напрягать свой умъ, просвѣщая и поучая будущихъ женъ и матерей и воспитывая ихъ въ томъ же направленіи, въ какомъ Маркъ воспитывалъ мужское поколѣніе. Маркъ надѣялся, что общность занятій еще тѣснѣе сблизитъ ихъ; они сольются въ одномъ стремленіи, въ одной общей вѣрѣ создать изъ своихъ учениковъ будущихъ счастливыхъ и разумныхъ гражданъ. Когда они получили извѣстіе, что Женевьева утверждена учительницей, ихъ радость была безгранична, и они почувствовали, что отнынѣ соединятся новыми, неразрывными узами.
Когда Маркъ, наконецъ, устроился въ школѣ, онъ полюбопытствовалъ посмотрѣть, въ какомъ положеніи находятся Жонвиль и его жители. Увы, то, что ему пришлось наблюдать, было очень печально. Онъ вспомнилъ, какъ, бывало, боролся со свирѣпымъ кюрэ Коньясомъ, какъ ему удалось перетянуть на свою сторону мэра Мартино, богатаго и умнаго крестьянина, въ которомъ жила наслѣдственная ненависть къ священникамъ за ихъ тунеядство. Учитель и мэръ, соединившись вмѣстѣ, успѣли нѣсколько обуздать деспотизмъ священника: учитель не звонилъ къ обѣднѣ, не читалъ псалтыря, не водилъ дѣтей на занятія Закономъ Божіимъ, а мэръ помогалъ ему выдвинуть значеніе школы и высвободить ее изъ-подъ гнета кюрэ. Занимая должность секретаря мэріи, Маркъ разными удачными практическими мѣрами поднялъ благосостояніе народа. Но послѣ его ухода мэръ подпалъ подъ вліяніе его преемника Жофра, креатуры клерикаловъ; Мартино былъ человѣкъ очень слабохарактерный и не могъ рѣшаться на самостоятельные поступки, а всегда старался найти въ комъ-нибудь опору. Какъ хитрый мужикъ, онъ рѣдко высказывалъ свое мнѣніе, а соглашался или съ кюрэ, или съ учителемъ, смотря по тому, который изъ двухъ ему казался сильнѣе. Жофръ заботился лишь о своемъ повышеніи и потому держался въ сторонѣ; аббатъ Коньясъ воспользовался этимъ и сдѣлался полнымъ хозяиномъ прихода, подчинивъ своей власти муниципіальный совѣтъ къ великой радости госпожи Мартино, которая, хотя и не была ханжой, но любила ходить въ церковь, чтобы показать свои наряды. Въ этомъ мѣстечкѣ съ особенною ясностью подтвердилось положеніе, что каковъ учитель, такова и школа, а какова школа, таковъ и приходъ. Не прошло и нѣсколькихъ лѣтъ, какъ благосостояніе населенія, улучшенное благодаря заботамъ Марка, пошло на убыль; общественная жизнь подчинилась полному застою, и всѣ живыя силы изсякли.
Черезъ шестнадцать лѣтъ наступили полная дезорганизація и полный упадокъ матеріальнаго благосостоянія. Всякое нравственное и умственное пониженіе уровня культуры влечетъ за собою и матеріальную нужду. Всякая страна, въ которой хозяйничаютъ клерикалы, медленно умираетъ. Невѣжество, суевѣрія убиваютъ производительныя силы народа. Къ чему работать и трудиться, когда все предопредѣлено свыше?! Лѣность и полная безпечность приводятъ къ постоянной голодовкѣ. Люди лишаются всякой предпріимчивости, не хотятъ ничего знать, ничему учиться. Часть полей оставалась не засѣянной, благодаря тому, что крестьяне просто не хотѣли подумать, какую пользу изъ нихъ можно было извлечь. Всякое усиліе казалось лишнимъ и напраснымъ, и страна становилась менѣе плодородной; несмотря на то, что солнце попрежнему согрѣвало землю, люди не хотѣли бросить въ ея нѣдра сѣмянъ. Послѣ того, какъ община присоединилась къ братству Св. Сердца, жители впали въ еще большую лѣность; они жаждали блестящихъ, торжественныхъ зрѣлищъ, ждали, что милость Божія обогатитъ ихъ, независимо отъ личнаго труда, и, такимъ образомъ, все больше и больше нищали и предавались полной бездѣятельности.
Маркъ былъ пораженъ общимъ видомъ страны, совершая прогулки по окрестностямъ въ обществѣ Женевьевы: поля или вовсе были запущены, или плохо воздѣланы; дороги мѣстами совершенно непроходимы. Однажды утромъ Маркъ и Женевьева продолжили свою прогулку до самой деревеньки Морё, расположенной въ четырехъ километрахъ отъ Жонвиля, и тамъ застали Миньо, который кое-какъ устраивался въ своей маленькой школѣ и, подобно Марку, приходилъ въ ужасъ отъ того, что ему приходилось наблюдать вокругъ себя.
— Вы не повѣрите, мои друзья, — сказалъ онъ имъ, — что здѣсь натворилъ этотъ ужасный аббатъ Коньясъ! Въ Жонвилѣ онъ еще немного сдерживался; но въ этой заглохшей деревушкѣ, которая слишкомъ бѣдна, чтобы содержать собственнаго кюрэ, онъ является подобно бурѣ и держитъ населеніе въ постоянномъ страхѣ. Учителъ Шанья былъ съ нимъ заодно, и они вмѣстѣ совершенно поработили мэра, простодушнаго Салера, разбогатѣвшаго торговца мясомъ. Они составили вмѣстѣ одну шайку, и я отлично понимаю, каково жилось здѣсь несчастному Феру, который наконецъ потерялъ терпѣніе и сдѣлалъ скандалъ, за что и былъ уволенъ. Это былъ истинный мученикъ!