На «заднем дворе» США. Сталинские разведчики в Латинской Америке - Нил Никандров

обеда, и незваный гость бесцеремонно, «по-свойски», уселся за стол. Сказал, что играет на балалайке, что в 1914–1918 годах был трижды ранен на немецком фронте. Потом служил у Деникина, затем у Корнилова, участвовал в Брусиловском прорыве в 1916 году.

Стушевался Матчурин только после того, когда офицеры ему напомнили, что прорыв был в 1916 году. Ушёл он недовольный, но через час пришёл снова: «Отвёртку забыл». Ему дали возможность поискать отвёртку, хотя он ничего не ремонтировал. На попытки Матчурина снова завязать разговор Лазаренко молча показал на свои ручные часы: мол, пора и честь знать…

Рябов перевёз на новое место службы в Буэнос-Айрес приобретённую в Уругвае автомашину, которая была зарегистрирована на его имя. Порадовался, что аргентинцы перешли с «ненормального» левостороннего движения, на нормальное – правостороннее. На обращение Рябова в Центр выделить дополнительные песо на бензин и техосмотр получил отказ: «Варианты для вас такие – или её продать, или поставить на консервацию, или оплачивать из личных средств». Пришлось вступить в дискуссию, обосновать необходимость автомашины для служебно-оперативных целей. Разрешение получил, но не сразу. Разумеется, Рябов после этого пришёл к мнению, что у него в Центре завёлся персональный враг.

О проблемах с арендой здания под посольство Рябов сообщал в Москву неоднократно:

«Много времени было затрачено на переговоры с убеждённым врагом СССР Марко Рикаурте, крупнейшим боливийским помещиком, который пытался всучить нам свой дворец на авениде Альвеар 3323 по вдвое завышенной стоимости. Он закулисно препятствовал нашим переговорам с другими претендентами. Технический персонал посольства живёт в помещениях торгпредства в неблагоприятных условиях. Отсюда у некоторых сотрудников возникли нездоровые настроения. Большинство из них за границей впервые, испанского языка не знают. В Буэнос-Айресе полно лиц, говорящих по-русски, которые, как показывает опыт, используются иностранными разведками для разработки наших учреждений и сотрудников. Вокруг них всегда суетится большое количество «друзей», предлагающих услуги бытового плана, – по поиску квартир, приобретению вещей «по дешёвке» и всё в таком же роде. Несмотря на запрещение по линии МИДа, эти связи поддерживаются, а в некоторых случаях, когда запреты высказывались конкретным людям, переводятся «на конспиративную основу». Давно назрел вопрос о присылке в Аргентину сотрудника, который занимался бы только обеспечением безопасности советской колонии».

Но все проблемы когда-нибудь решаются. Консульство приступило к работе в небольшом 2-этажном особняке на улице Санта-Фе, 5131. На первом этаже – вестибюль-приёмная, кабинеты сотрудников, в дальнем конце здания – кухня. Здесь же устроился комендант посольства Цветков с семьёй. Позже подобрали здание под посольство – на улице Посадас, 1663. Посол Сергеев занялся распределением служебных и жилых помещений. Чтобы разведка не осталась на бобах, в Центр ушла телеграмма: «Надо вмешаться, и «волевым решением» зарезервировать помещения для резидентуры и жилплощадь для шифровальщика «Миши».

Из справки о посольстве, направленной в МИД:

«Здание имеет два основных этажа. Кроме этого в его структуру входят – полуподвал, полуэтажье и надстройка на крыше. Проживают в посольстве следующие товарищи:

Первый секретарь Игорь Дмитриевич Бударин (семья пока находится в Москве). Квартира его на 2-м этаже по фасаду.

Заведующий шифротделом Карпов с семьёй – на 3-м этаже, рядом со своим рабочим кабинетом. Завхоз Ожегов занимает отдельную комнату в междуэтажье. Живёт один. Комендант Коногоров – комната в полуподвале. В надстройке на крыше живут шофёр Шкулин и повар Фатов с семьями.

Нашлось пристанище и для дворника-истопника – Игнатия Федосьевича Алексейчука из Западной Белоруссии.

Остальные сотрудники посольства и консульства устроились на частных квартирах. В частности, завконсульским отделом Колосовский с семьей на улице Коронель; 2-й секретарь Борис Казанцев[132] с женой – на улице Билинхурст; сотрудник консульства Пименов – на улице Пампа, другой консульский работник Уполовников – на улице Эсмеральда; завканцелярией Юрий Папоров, имеющий ранг атташе, – на улице Уругвай».

У здания посольства был выставлен полицейский пост. С наступлением сумерек и до рассвета заступал на дежурство «дополнительный» полицейский – в штатском. Даже «чистые» дипломаты замечали слежку за собой. Это было рутиной. Сотрудник консульства Колосовский ходил играть в составе местной волейбольной команды «Комерсия и индустрия», и настолько привык к парням в шляпах, надвинутых на глаза, что стал с ними здороваться.

Когда в здании посольства временно разместили сотрудников советского посольства в Чили, выехавших оттуда после разрыва отношений, охрана была усилена: появился целый отряд в штатском, которые повсюду сопровождали «чилийцев». Ещё было замечено, что приход на работу и уход после дежурства сотрудников шифротдела специально «учитывался» полицейскими, вплоть до проверки их маршрута у шоферов такси.

Друзья и враги посольства

Оказавшись в Аргентине, Рябов с характерной для него методичностью приступил к изучению «страны пребывания». Очень быстро пришёл к выводу, что на континенте «только правительство Перона оказывает действенное сопротивление США». Поэтому резидент не любил, когда в его присутствии, в узкой компании своих, говорили «Аргентуевка», словно это была деревня в русской глубинке. «Не надо этого делать, – возмущался Рябов. – Аргентина, какой бы она ни была в недавнем прошлом, – наш потенциальный попутчик, к чему такие шуточки о стране? То же самое с Пероном. Персонаж, прямо скажем, политически тёмный. И что из этого? Сейчас другие времена. Чем больше он вызывает головной боли у американцев, тем лучше для нас».

Вести оперативную работу Рябову запретили: «Слишком засветился в Уругвае и Бразилии. В Аргентине надо обойтись без скандалов». Даже обычная «подкрышная активность» Рябова вызывала у недругов подозрения. С нападками выступил епископ Украинской автокефальной православной церкви Алексий (Пелипенко). Он вёл войну с коммунистической идеологией в Латинской Америке, используя «подсказки» дипломатов США. Вначале в статьях, а потом в книге «Коммунистическая конспирация в Латинской Америке» Пелипенко назвал Рябова «членом НКВД», обвинив его в причастности к подготовке «революции в Парагвае». В Парагвае!

Несмотря на строгую экономию валюты, Центр выделял средства на приобретение литературы для служебной библиотеки в Москве. Рябов занялся её пополнением, понимая, что следует закупать не только справочники, но и книги, которые будут полезны для подготовки молодых сотрудников, ещё не выезжавших за границу. Первым делом Рябов приобрёл «Путеводитель Пеусера по Буэнос-Айресу» карманного формата, «Справочник Пеусера по железнодорожному транспорту», «Справочник Автомобильного клуба по отелям». Биографический фолиант «Люди Аргентины» более чем в тысячу страниц тоже оказался кстати. Но в сопроводиловке к книге Рябов отметил, что к содержанию справочника надо относиться с осторожностью, так как данные предоставлены самими персонажами.

Несколько изданий Рябов подобрал на тему отношений Советского Союза и Аргентины. Автор позитивных книг – Камило Станчина, депутат парламента, подготовивший в своё время законопроект по восстановлению дипломатических отношений между Советским Союзом и Аргентиной. Конечно, приобретал Рябов и «вражеских» авторов. К ним он без сомнений причислил некоего Альваро Ресио Трехо, издавшего «антисоветскую книжонку» сразу же после прибытия советского посольства в Буэнос-Айрес[133].

История перонизма и его концептуальные основы –