Реквием по Марии - Вера Львовна Малева

— К сожалению, нас они тоже не оставят в стороне.

Хотелось напомнить ему слова, сказанные в ночь аннексии Австрии: «Будем заниматься своим делом, только и всего. Играть. Мы ведь актеры». Но она ничего не сказала: неподходящий момент. Да и какой это имело бы смысл?

— Оставь сценарий. Как я уже сказала, сейчас слишком измотана. И ничуть не преувеличиваю. Хотелось бы только одного — чтоб оставили в покое.

— Мисси, — сказал он каким-то странным, изменившимся голосом. — Еще раз предупреждаю. Ты непременно должна прочесть сценарий и согласиться сыграть роль, специально для тебя написанную. Думай об этом, когда будешь знакомиться с ним. Непременно, понимаешь?

Однако она сразу же забыла об этом предупреждении, едва начала читать. Сценарий не только не понравился ей, даже вызвал чувство протеста, если не отвращения. Действие происходило в санатории, где находятся на излечении летчики победоносного «люфтваффе». Чтобы развлечь их, в санаторий приезжает знаменитая певица. Один из непобедимых асов влюбляется в нее с первого взгляда, с той самой секунды, как, сидя в полнейшем бездействии в шезлонге на веранде, видит, как она выходит из машины. Затем следует серия мелодраматических эпизодов, которые передают муки влюбленного аса, сцены воздушных боев и разрушительных бомбардировок, которые должны подчеркнуть храбрость переживающего страшные душевные муки героя. А между всем этим предполагалось дать кадры концертов певицы, пока еще далекой от бури, вызванной в сердце «белокурой бестии». Узнав случайно о смятении своего коллеги, один из летчиков — аристократ, барон, много странствовавший по свету, сообщает ему, что два года назад оперная звезда была замешана в громком скандале. В газетах упоминалось имя молодого английского аристократа, семья которого, шокированная происходящим, отправила юношу в Египет, определить, что еще не успели разграбить из египетских пирамид. Певица признается обезумевшему от любви и ревности асу, что страстно любила аристократа-англичанина, что любит его и сейчас, более того, знает, что чувство их взаимное. На гневный вопрос аса, представляет ли она, на какое кощунство пошла, продолжая любить врага нации, великая певица отвечает, что любовь не выбирает, но поскольку всем телом и душой предана нацизму, всегда готова исполнить свой долг. Однако любовь подарить ему не может. После чего страсть аса рассыпается так же внезапно, как и родилась. И чтоб искупить вину, загладить временное заблуждение, он просится немедленно на фронт. Заключительные кадры фильма должны рисовать сцену отъезда певицы в то самое время, как герой сбрасывает смертельный груз на один из английских городов, превращая его в сплошные руины. В скобках сценарист подчеркивал: сцены бомбардировок должны быть как можно более достоверны. Если съемочная группа не найдет достаточно выразительного материала среди кадров кинохроники, она может использовать для показа жертв узников концентрационных лагерей.

Мария вздрогнула. И на следующее утро, за завтраком, поделилась с Густи впечатлением, которое произвел на нее сценарий.

— Эта история примитивна и в то же время чудовищна, — сказала она, протягивая ему ломтик поджаренного на маргарине хлеба. — Должна признаться, Густи, когда ты сказал, что все это так важно для тебя, решила сделать над собой усилие, закрыть глаза на некоторые эпизоды. Но даже это не помогло. Если хочешь послушать, то посоветую…

Густав как раз подносил ко рту чашку с кофе, ничего общего не имевшего с этим напитком, — сплошной суррогат, и жидкость внезапно пролилась на стол.

— Надеюсь, я уже могу считать себя полностью взрослым человеком, чтоб самому решать, как поступать. Ты была настроена против сценария еще до того, как принялась его читать.

— Неправда. Думала, просто какое-то непотребство. Знаю, какие фильмы сейчас снимают. И все же решила прочесть, дав себе слово, что, если окажется более или менее приличным, скрепя сердце соглашусь на участие в съемках. Ради тебя.

— Ха! Ради меня! Нет, Мисси, обожаемая. Речь не обо мне — тебе нужно сделать это ради собственного блага!

— Какого блага можно ждать от роли, в которой я выступила бы в таком двусмысленном положении?

— И все же представь себе: именно ради твоего блага! И потом, что касается героини, то она не совершает ничего предосудительного.

Густав возбужденно поднялся со стула, к еде он даже не притронулся.

— Что происходит, Густав? Почему не объяснишь напрямик? Что за странное поведение? Почему по любому поводу заводишь ссоры? Только этого нам и не хватает в нынешнем положении!

— Вот уж точно. В нынешнем положении. Хм. Самая большая беда в том, что ты говоришь эти слова, но даже не пытаешься вникнуть в их истинный смысл. Правда же в том, — медленно, почти по слогам, произнес он, — что наше истинное положение исключительно серьезно…

— Но…

Он прислонил лоб к стене и, когда она начала говорить, стал в отчаянии стучать головой о стену, все громче крича:

— Молчи! Молчи! Молчи!

Она испуганно посмотрела на него и словно окаменела, не столько от крика, сколько от всей этой сцены, в которой не было ничего наигранного, искусственного…

Потом он понемногу успокоился.

— Слушай, Мисси, — донеслось до нее, — именно в связи с положением, в котором мы находимся, ты должна участвовать в фильме.

Чувство сострадания, которое она испытала, когда видела, как искренне он страдает, в мгновение ока рассеялось.

— Все же одного не могу понять. Почему именно я? Сколько угодно найдется актрис, которые будут рады…

— О тебе идет речь, Мисси, о тебе! Ты понимаешь или нет? Ты обязана что-то сделать для страны, хлеб которой ешь!

Она открыла рот, но не могла издать ни звука. Когда же наконец смогла говорить, голос ее, всегда столь мелодичный, прозвучал хрипло, незнакомо.

— Густи! Как ты осмелился сказать мне это? Кто, как не ты, привез меня сюда, в эту страну? Меня и моего ребенка?

— Осмелился! Я твой муж и отец твоих детей. И не только имею право, даже обязан раскрыть тебе глаза на истинное положение вещей. Ты обязана участвовать в фильме!

— Но, Густав, кому позволено ставить вопрос ребром? Я не хочу в нем играть. Не хочу, и все.

— Обязана, Мисси! Обязана в нем участвовать! —