Реквием по Марии - Вера Львовна Малева

Безусловно — пришла уговаривать, чтоб снялась в фильме. Неужели прислал Густав? Дошло до того, что прибегает к таким приемам? Может, она все же автор сценария? Как только ей не пришло в голову посмотреть, кто написал эту нелепую историю с влюбленным асом?

Но посетительница не давала ей возможности отсеивать подозрения от истины. В конце концов все когда-нибудь раскроется.

— Да, да, милая моя фрау… Простите, но мне все время хочется говорить вам «фройляйн»… Так о чем мы говорили? Да. О том, что была страшно поражена, когда узнала, что вы отказываетесь от почетного долга, который на вас ложится. Не хотите сыграть в патриотическом фильме, так нужном нам сейчас.

— Простите, сударыня, не могу не позволить себе спросить, как получилось, что вы так хорошо осведомлены относительно моих дел? Но думаю все же, и всегда так думала, что артист свободен в выборе играть или не играть какую-либо роль, тем более если уверен, что не справится с ней.

— Глупости! Что там такого, с чем бы вы не справились? Со сценарием ведь успели познакомиться. Спеть несколько песенок и лучисто улыбаться собеседникам — только и всего.

Какое-то мгновение Мария молчала. Не знала, что отвечать. Быть с ней откровенной конечно же опасно. Этим можно навредить и Густаву. Сейчас в Германии опасно, наверно, даже дышать.

— Не хотелось бы, чтоб вы расценили все это как обычный каприз, — попыталась она все же объяснить свою точку зрения. — Но такая роль не соответствует моей внутренней сути. Героиня фильма женщина эксцентричная, я же выросла в семье бедняков, где на такие вещи смотрят несколько иначе, поэтому и я отличаюсь довольно строгими нравами.

— Да что это вы вздумали морочить мне голову? — рассердилась госпожа Брюн, и глаза ее засверкали, а губы превратились в тоненькую красную щелочку. — Зачем представляетесь этакой провинциалкой? Еще с принципами… Принципы сейчас — роскошь, которую не могут себе позволить куда более значительные люди, нежели вы! Уж можете мне поверить!

— Я никогда и не считала себя значительной личностью. Только всю жизнь усердно трудилась. Делала все, что в моих силах. И поскольку кое-чего добилась, думаю, теперь имею право выбирать.

— Нашли время выбирать! Если надеетесь растрогать своей наигранной наивностью, то должна сказать — жестоко ошибаетесь! Тем более что ни вы не так уж наивны, как хотите выглядеть, ни тем более я.

Мария закрыла глаза. Внезапно она очень скверно себя почувствовала. Зашумело в голове, и на какое-то мгновение стала кружиться комната вместе с мебелью, с этой непрошеной гостьей, с нею самой. Наверное, последствия нервной встряски, испытанной утром.

— Простите, — погасшим голосом проговорила она. — Я все же не могу понять, в чем смысл вашего вмешательства, вашей настойчивости? Следовало бы вообще отказаться обсуждать…

— Не советую. Я пришла с самыми добрыми намерениями. Как относительно вас, так и вашего супруга. И сейчас просто поражена вашим поведением, непониманием того, какие неприятности могут на него посыпаться.

«Какая предупредительность, господи! — возмутилась, не веря своим ушам, Мария. — Женщина, отрекшаяся от мужа, оставившая его в самые трудные минуты жизни, сейчас имеет наглость обвинять меня…»

— Мой муж прекрасно знает, что у меня подорвано здоровье и что столь серьезная работа сейчас мне не под силу, — почти бессознательно проговорила она и сама же ужаснулась, как низко пала, решившись прибегнуть к такой уловке. Хотя вместе с тем нельзя было сказать, что она говорит неправду. В данные минуты она чувствовала себя все хуже и хуже.

— Странно, но он, подписывая контракт…

— Разве может быть принят во внимание контракт, который лично я не подписала?

Она почти выкрикнула эти слова. Внезапно ей стало так плохо, что сами собой забылись правила приличия.

— Может, это и правда. Вы в самом деле слишком бледны. Думаю, однако, это ненадолго. Отложим наш разговор. Надеюсь, будем сотрудничать в дальнейшем. Сейчас ложитесь в постель и примите что-нибудь. До свидания. Кофе был достаточно хорош.

На пороге важная гостья чуть помедлила.

— И все же не могу удержаться, чтоб еще раз не напомнить, фрау Мария. И делаю это исключительно из сочувствия к вам и вашей семье. Еще раз подумайте. Ваше упрямство может привести к очень печальным последствиям. Возможно, даже трагическим.

Мария позвонила. Пришла все та же Фреда, — проводив влиятельную посетительницу, она тут же вернулась в гостиную, принявшись складывать на поднос чашки из-под кофе. И в то время, как она уже открывала дверь, Мария, пытаясь добраться до кушетки, пошатнулась и мягко опустилась на ковер.

— Aber… — удивленно начала было Фреда, но сразу же бросилась поднимать Марию. Та, казалось, не подавала признаков жизни. — Доктора! Вызовите доктора! — непроизвольно выкрикнула она. Однако сразу же умолкла, поняв, что сейчас, как никогда, необходимо присутствие духа. «Пресвятая богородица! Как можно так кричать? Услышит Кетти, испугается!» Она побежала в ванную комнату и быстро намочила водой полотенце. Когда Фреда вернулась, Мария уже открыла глаза.

— Что такое? Что это со мной? — прошептала она. — Дама ушла?

— Ну и что, если ушла? — чуть не расплакалась Фреда. — Почему ты так напугала меня, Мария?

— Я спрашиваю: она ушла или видела, как я упала?

— Кто? А-а!.. Значит, из-за нее тебе стало плохо! Но кто она такая, кто ее сюда звал? Мне бы с ней поговорить, я бы…

Услышав крики Фреды, прибежала Бригитта, бонна, а за ней и старуха кухарка Гертруда. Они стояли на пороге, бонна с любопытством таращила глаза, старуха растерянно вытирала абсолютно чистые и сухие руки своим белоснежным фартуком.

— Идите, идите, занимайтесь делами. Ничего страшного. Просто госпоже стало дурно. Наверно, простудилась. Просквозило. Бригитта, присмотри за детьми. Труди, вскипяти чай.

Фреда была разгневана. Из-за собственной глупости — зачем было допускать, чтоб эти берлинцы, каждый из которых, конечно, осведомитель, видели в таком состоянии Марию?

— Помоги мне подняться, — прошептала Мария. — Что это со мной? Все вокруг так и кружится.

— Сейчас, сейчас. Тебе нужно лечь. Подожди, сниму платье. А