Япония, японцы и японоведы - Игорь Латышев

Что касается других английских японоведов, то в Лондоне мы с Кимом побывали в гостях у самого известного за пределами Англии знатока Японии профессора Рональда Дора. Книги Дора "Городская жизнь Японии" и другие, посвященные тем социологическим исследованиям, которые провел Дор в японских городах и деревнях, снискали ему как среди японцев, так и среди западных японоведов авторитет и славу лучшего знатока современного быта и социальных проблем Японии. Профессор Дор оказался обаятельным человеком и интересным собеседником. К сожалению, о Японии нам пришлось говорить с ним недолго. Этому помешал Георгий Ким, который то и дело переводил разговор на темы, касавшиеся общих проблем азиатского региона.

Зато длительная дружеская беседа состоялась у меня с самым маститым из британских японоведов-историков профессором Уильямом Бисли - автором капитального труда "История Японии", охватывающей всю японскую историю с древнейших времен до современности. Как выяснилось из бесед, интерес к Японии появился у Бисли в зрелом возрасте, когда он попал в годы войны на Японские острова, будучи военнослужащим британской армии. Его знания японского языка, обретенные скорее самостоятельно, чем на университетской базе, были не очень твердые, но достаточные для того, чтобы вести преподавательскую и научную деятельность. Впечатление крупного знатока японского языка и японской литературы произвел на меня профессор Кембриджского университета О. Нил. Но беседы с названными профессорами показали, что японоведческие исследования в Англии велись разрозненно, а сама Япония оставалась в те годы в сознании английской профессуры страной далекой и экзотической, познание которой было уделом лишь нескольких оригиналов из числа университетских ученых мужей. Только в Шеффилде наблюдался тогда иной, более прагматичный и целеустремленный, подход к изучению японской действительности.

Во время пребывания в Англии, помимо Центра восточных исследований Лондонского университета, мы посетили с Кимом восточные факультеты в Кембриджском и Оксфордском университетах. В Оксфорде целые сутки мы были гостями "Колледжа Святого Антония" - учебного заведения, в котором выпускники английских и западноевропейских университетов вели подготовку к защите докторских диссертаций по проблемам международных отношений. Там мы завтракали и ужинали в общей трапезной колледжа в соответствии со средневековым церемониалом. Участие в этом церемониале принимали как диссертанты, так и профессора - их научные руководители во главе с ректором колледжа профессором Дикеном, бывшим помощником Черчилля и главным редактором его мемуаров. В Лондоне в сопровождении одного из депутатов парламента мы побывали даже на заседании палаты общин. Сидя на гостевой галереи, мы в течение двух часов наблюдали все те причуды английских парламентариев, которыми были обставлены открытие и ход заседаний. Острые дискуссии шли в тот день между премьер-министром Вильсоном и депутатами оппозиции.

В Лондоне вблизи Букингемского дворца я запечатлел на кинокамеру торжественное шествие дворцовой стражи. Уж очень впечатляющим было зрелище колонн красавцев в нарядных мундирах, в медвежьих шапках, чинно шагавших под завывание шотландских волынок. А в Эдинбурге мы любовались великолепным ансамблем средневековых церквей и замков. Как и всем туристам, показали нам великолепный памятник Вальтеру Скотту и мрачноватый замок Марии Стюарт. Были мы также в Глазго - скучном городе с черными от печной копоти домами. Оттуда один из профессоров местного университета возил нас километров за 80 в какую-то заросшую вереском горную долину, где в средние века род Кэмпбеллов уничтожил в яростном сражении род Макдональдов...

На протяжении месяца нашего пребывания в Англии принимавшие нас английские ученые были предельно внимательны к нам, дружелюбны, но ненавязчивы: они оставляли нам много свободного времени для осмотра достопримечательностей Лондона. Были мы и в Тауэре, и в национальном музее на Трафальгарской площади, и на Бейкер-стрит, и в галерее восковых фигур мадам Тюссо. По вечерам состоялось несколько бесед с английскими востоковедами по общим проблемам международных отношений. Для меня эти беседы оборачивались всякий раз необходимостью превращаться в переводчика, так как мой коллега Георгий Федорович владел английским языком не настолько, чтобы быстро понимать собеседников и отвечать на их вопросы. Мне это не нравилось, и я советовал Киму по прибытии в Москву брать уроки английского языка у какой-нибудь молоденькой и красивой преподавательницы. Временами мы уставали от совместного пребывания и между нами возникали даже легкие трения. Как-то раз я сказал Киму:

- Послушай, Георгий, ты чего при встречах с англичанами норовишь всякий раз протиснуться первым в дверь и первым подавать им руку? Уступай иногда и мне дорогу.

Шутливый ответ Кима позволил тогда понять то, о чем я до тех пор не догадывался.

- Видишь ли,- сказал мне Георгий Федорович,- если ты со своей европейской физиономией будешь приходить и здороваться со всеми первым, а я со своей азиатской внешностью буду идти за тобой, то англичане подумают, что я лишь твой секретарь или слуга... Вот я им и показываю, что я хоть и азиат, но тебе ни в чем не уступаю.

Меня такое объяснение тогда удовлетворило: пусть себе ходит впереди, если он стесняется своего азиатского облика. Однако впоследствии, уже в Москве, где все знали и звания и должность Кима, я не раз замечал его нежелание уступать другим дорогу и привычку входить в дверь первым: видимо в Англии дело было не столько в восточной внешности Кима, сколько в той амбициозности, которая была свойственна его волевой, но слишком самолюбивой натуре.

Посетили мы с Кимом во время поездок по Англии загородную виллу известного востоковеда-дальневосточника профессора Оуэна Латтимора, не раз затрагивавшего в своих книгах и вопросы японской внешней политики. По случаю встречи с нами профессор Латтимор пригласил в свой дом на коктейль нескольких своих учеников и друзей-профессоров, прибывших на виллу на своих автомашинах. В течение часа гости, стоя с бокалами вина и шерри, вели беседы с нами и между собой. Потом старик Латтимор вдруг громко объявил своим гостям:

- Спасибо всем, что приехали сюда! А теперь я прощаюсь с вами, чтобы остаться и поужинать наедине с моими московскими гостями: жена уже приготовила им бифштексы.

Спустя минут пять все прибывшие на коктейль гости уехали, а профессор Латтимор уединился с нами в одной из комнат своего особняка, и там, сидя за столом, мы допоздна беседовали с ним, после чего он лично сел за руль своего автомобиля и отвез нас в гостиницу Шеффилда, где мы остановились.