Япония, японцы и японоведы - Игорь Латышев

Как-то в дни моего пребывания в гостинице Дома международной культуры профессор Мацумото пригласил мня в свою личную жилую квартиру, находившуюся в пределах гостиничной территории, и я провел вечер вместе с ним и его супругой в непринужденной домашней обстановке. В тот вечер по японскому телевидению шла передача исторического сериала, героями которого были два знаменитых японских самурая, Уэсуги Кэнсин и Такэда Сингэн, постоянно враждовавшие друг с другом. Примечательным показалось мне тогда то внимание, с которым сам Мацумото и его супруга поворачивались к экрану, когда там вдруг происходили какие-нибудь жаркие схватки или словесные перепалки героев телефильма. Профессор поднимал палец, вслушиваясь и всматриваясь в экран, а затем многозначительно комментировал поведение того или иного исторического персонажа фильма так, будто по сей день они были живы и находились где-то рядом. Эти эпизоды, да и мои общие впечатления от последующих неоднократных встреч и бесед с Мацумото, навели меня на мысль, что, будучи активным поборником расширения контактов Японии с внешним миром и привнесения в страну всего лучшего, что возникало за рубежом, Мацумото оставался в то же время страстным японским патриотом, влюбленным в свою страну, в ее людей, историю и культуру. Эх, если бы в смутные времена ельцинских реформ велись бы эти реформы в России такими мудрыми людьми как Мацумото - космополитом на словах, но патриотом по своим делам и внутренним убеждениям! К сожалению, как у нас, так и в Японии такие люди встречаются редко.

При содействии работников Дома международной культуры, и в первую очередь госпожи Како, я встретился тогда со многими японскими профессорами - специалистами в области истории и политологии. В Токио состоялись, в частности, встречи и беседы с такими видными японскими учеными как Хосоя Тихиро, Нономура Кадзуо, Цуру Сигэто, Это Синкити и другими, в трудах которых так или иначе затрагивались проблемы советско-японских политических и экономических отношений. Тогда же встретился я с депутатом парламента Сионоя Кадзуо - тем деятелем правящей либерально-демократической партии, который годом ранее был инициатором перевода на японский язык и издания в Японии моей книги "Правящая либерально-демократическая партия". Он пригласил меня отобедать в одном из ресторанчиков в районе Акасака, где обычно японские парламентарии проводят свои неофициальные встречи. Но примечательный факт: в ходе этой встречи он ни словом не обмолвился о том, чтобы выплатить мне гонорар, причитающийся в таких случаях автору книги, переведенной на иностранный язык и изданной за рубежом. Да и я счел неудобным заикаться об этом. Зато Сионоя выразил готовность организовать мою встречу с тогдашним видным деятелем правящей партии, недавним министром иностранных дел Японии Мики Такэо, написавшим краткое предисловие к японскому изданию моей книги.

Встреча с Мики состоялась в его небольшом по площади личном офисе, находившемся на улице Аояма Дори. Мики долго и обстоятельно говорил о фракциях правящей партии и их роли в принятии политических решений. Был Мики похож скорее на скромного учителя средней школы, чем на пробивного политического деятеля: мягкие черты лица, большие очки, неторопливая интеллигентная речь, уважительное отношение к собеседнику и очевидное нежелание как-то выпячивать свою роль в японской политике. Такое же впечатление об этом видном политическом деятеле Японии оставалось у меня и позднее, когда с 1974 по 1976 годы Мики занимал пост премьер-министра страны и его личность почти ежедневно появлялась на экранах японского телевидения. Но лицом к лицу я с ним более не встречался до дня его кончины (в 1988 году). Кстати сказать, в начале 90-х годов в Музее антропологии Токийского университета работники музея подвели меня к стенду, на котором в стеклянных сосудах хранятся мозги многих выдающихся представителей японского народа. В одном из сосудов увидел я безжизненный серый ком мозга Мики Такэо - того мозга, который был полон когда-то в беседе со мной мудрыми мыслями о судьбах японской политики. Созерцание этого сосуда привело меня в уныние.

В дни пребывания в Токио интерес к новым явлениям в политической жизни Японии побудил меня встретиться с моими бывшими подопечными в поездках по Советскому Союзу в 1963 году - тремя лидерами буддийской секты "Сока Гаккай". Один из них, Акия Эйносукэ, будучи вице-президентом названной секты, возглавлял тогда одновременно редакцию центральной газеты этой секты - "Сэйкё Симбун"; другой, член парламента Ватанабэ, занимал в то время пост заведующего Международным отделом новой партии "Комэйто", опиравшейся на низовые организации "Сока Гаккай"; а третий, Фудзивара, был депутатом токийского городского собрания. Упомянутые мною лица проявили готовность к встрече со мной, и более того - они предложили мне совместную поездку в главный идеологический центр секты "Сока Гаккай" - буддийский храм Тайсэкидзи, расположенный в ста километрах от Токио у подножья горы Фудзисан, неподалеку от города Фудзиномия. Именно там, в этом храме, пребывали самые высокопоставленные толкователи учения буддийского философа Нитирэн, положенного в основу идеологии секты "Сока Гаккай", и именно туда ежедневно направлялись по заранее согласованной руководством секты программе многочисленные группы паломников - приверженцев названного учения. Моя поездка с двумя именитыми руководителями секты в названный храмовый комплекс (храмов там было несколько) была организована, как говорится, по высшему разряду. На престижном лимузине, с шофером в белых перчатках за мной в Дом международной культуры заехали Акия и Ватанабэ, и мы понеслись по скоростной дороге Томэй к подножию горы Фудзи. По прибытии на территорию храма Тайсэкидзи мы вышли из машины на ступени громадного серого здания из литого бетона, построенного руководством секты для проведения в его актовом зале и других помещениях различных церемониальных мероприятий. Перед зданием я увидел огромное скопление паломников (численностью в полторы - две тысячи), стоявших ровными колоннами в ожидании дальнейших указаний организаторов их приезда в пределы храмового комплекса. Мне сказали, что такое скопление паломников наблюдается в храме едва ли ни каждый день, так как общее число членов секты около семи миллионов человек, а каждому члену секты надлежало раз в два-три года участвовать в организованных посещениях Тайсэкидзи. Но впечатлило меня тогда другое: стоило моим спутникам, Акия и Ватанабэ, выйти из машины на ступени лестницы, ведшей к подъезду серого здания, как колонны паломников, всколыхнулись, подравнялись, а затем все стоявшие в колоннах люди застыли в поклоне, обращенном к двум моим приятелям. Для меня эта сцена была неожиданной: я никак не мог предполагать, что два моих молодых знакомых, которых я и в Москве, и в поездке по Советскому Союзу, да и в Токио воспринимал как обычных шустрых японских общественных деятелей, оказались, судя по поведению паломников, фигурами, почитаемыми так глубоко, как почитают святых. А я-то до тех пор так и не заметил в их облике никакой святости! А я-то с ними был все время запанибрата!