Илимская Атлантида. Собрание сочинений - Михаил Константинович Зарубин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но все здесь восхищало молодого человека, хотя обживаться Степану было некогда. Через сутки его с оказией отправили в тайгу. На двадцать пятом километре был разбит лагерь, там же находилась и геодезическая служба, к которой был приписан недавний студент.
По зимнику, урча и зарываясь в снег, трактор пробивал путь и тащил на прицепе вагончик. За ним, стараясь не выбиться из колеи, шли две автомашины. Часто пни и коряги перегораживали свежую дорогу, и машины, то одна, то другая, оказывались в сугробах. Приходилось брать лопаты и вызволять технику несколькими человеческими силами. К вечеру, уже при свете фар, добрались до места.
От тряски и пронзительного холода Степан устал ужасно. Видя это, встретивший его начальник геодезистов не стал ни о чем расспрашивать, только указал в зимовье место на нарах.
– Давай, парень, согревайся, отдыхай, спи. Утро вечера мудренее.
Утром разбудили чуть свет.
– Пора! – скомандовал начальник. – Отоспаться еще успеешь, вся жизнь впереди. Одевайся в теплую спецовку, валенки не забудь, и пойдем завтракать. Как зовут тебя?
– Степан, – поеживаясь, ответил молодой человек.
– Знаю, что Степан, для порядка спросил. А меня – Валентин Петрович Куликов.
Так по-простому Степан познакомился с начальником первого десанта.
В котлопункте завтрак уже заканчивался. Оставалось несколько человек.
– Вот, Степан, твой непосредственный начальник, – показал Куликов на седоватого лет пятидесяти мужчину.
– Юрий Павлович Перфильев, – протянул тот руку.
– Степан Беловодов, – пожав руку новому наставнику, поклонился молодой специалист.
– Ну, вот и хорошо, – улыбнулся Валентин Петрович, – передаю тебе нашу молодую смену, Юрий Павлович. Береги и обучай всему, что сам знаешь.
Когда вышли на улицу, Перфильев спросил:
– Ты, Степа, с инструментом работал?
– С каким инструментом?
– Ну не музыкальным же! С теодолитом, с нивелиром.
– После первого курса недели две на полигоне нас знакомили.
– И как, что-нибудь помнишь?
– Если честно, то ничего.
– Хорошего помощника дали.
Степан как будто не показал вида, что обиделся на Перфильева. Но тот заметил и подшутил:
– Молодец, Степа, дело не знаешь, а губы дуешь. Пошли, наша работа не терпит остановки.
Строители всю зиму рубили просеку в тайге. Геодезисты, с которыми работал Степан, шли впереди всех, пробираясь с теодолитами и рейками через снежные завалы, лесные чащи, овраги и ледяные ручьи.
Ранней весной, освободившись и от зимнего, и от таежного плена, строители вышли на берег реки. Серебряная вода свободного игривого потока вешней листвой шелестела на перекате, одаряя дорожников легким воздухом, светлым звуком, долгожданным умиротворением. В укромной заводи, где они расположились на отдых, просвечивало дно. И было видно, как в потоке извиваются зеленые водоросли, ласкающиеся к валунам, укоренившимся здесь, наверное, со времен ледникового периода. Снег на солнечной стороне истаял, остались только испаряющиеся в лучах солнца редкие ручейки-подтеки.
От усталости строители буквально рухнули на первое попавшееся поваленное дерево, блаженно сняли обувь, вытянули ноги. Наслаждаясь хвойным веянием окружающего бора, сосредоточенно рассматривали мощные сосны, которые, словно колонны Парфенона, величественно и, казалось, вечно возвышались над этой землей. Ни травы, ни кустов у их подножия не было, даль просматривалась во все стороны.
– Какая красота! Какая мощь! – как будто самому себе сказал Юрий Павлович.
– Да, – протяжно и восхищенно откликнулся Степан. – Вот она какая – наша родина.
Вблизи от этого места, метров пятьсот левее, изыскатели наметили станцию.
– Молодцы, наверное, по всей трассе лучше места не найти, – мечтательно сказал старый геодезист.
– Ну, почему же, таких мест в здешней тайге хоть пруд пруди.
– Ты почти угадал. Не пруд, конечно, но… Знаешь, Степа, еще зимой, когда мы вбивали колышки, определяя координаты станции, месторасположение депо, котельной и поселка, я на лыжах приходил сюда.
– Зачем?
– Подойди поближе.
Степан нехотя встал и подошел к Юрию Павловичу.
– Видишь пень?
Степан безразлично кивнул головой.
– Тут таких пней, Юрий Павлович…
– Погоди ты, посмотри повнимательней.
Тогда Степан, действительно, заметил, что одна сторона пня была стесана и на ней вырезаны ножом цифры – «309.09».
– Понимаешь, какой будет уровень будущего моря?
– Какого моря, Юрий Павлович? – оторопел молодой человек.
– Ты что, Степа, не знаешь, куда мы дорогу тянем?
– К гидроэлектростанции. А… Понятно. Извини, Палыч, кругом тайга, сопки и хребты. Что водохранилище здесь будет – запамятовал. Да и жаль всей этой красоты.
– Сюда по речке вода разольется, вот здесь вокруг протянется линия берега, а пень – мой личный репер – на девять метров будет возвышаться над водой. Когда закончим дорогу, я вернусь сюда и построю себе дом. Всю жизнь мечтаю поселиться на морском берегу, завести лодку с мотором и ездить на рыбалку. Я даже улице придумал название. Вот посмотри.
Степан увидел табличку, прибитую к березе. На ней от руки были выведены буквы, складывающиеся в слово «Приморская».
Молодой строитель, обведя взором округу, почему-то погрустнел. По берегам таежной речки приглушенно, словно прислушиваясь к разговору строителей, обреченно шумел сосновый бор. Из таких ровных красивых сосен когда-то строили парусники. А что будет с этими красавицами? Сосны, как будто зная о своей бесподобной красоте, любовались своим отражением в реке. В ее центре вершины самых высоких деревьев соприкасаясь, смыкались, так что река тоже казалось лесом. Какое море! Откуда ему взяться? – взволнованно восклицал внутренний голос Степана, трагической интонации которого не мог понять молодой человек.
– Не веришь, что здесь будет море?
– Верю. Но не знаю, странно как-то. Как-то не так все это.
Мастер с учеником присели у березки, на которой была прибита гордая табличка с названием будущей улицы. Прошлогодние высохшие листья, заброшенные вешним ветром в кроны сосен, застряли между их иголочками и тихо шуршали, добавляя мелодическое послезвучание основному низкому хвойному регистру. Взбугренные паводковыми водами берега притормаживали ручьи, в которые превратился недавний снежный таежный убор, по ним, тщетно цепляясь за воздух, зловеще двигались к речке сухие коряги и ветки. Солнце смотрело на все происходящее свысока и не вмешивалось в непреложные законы природного бытия.
Пройдет немного времени, и здесь, вровень с этим старым скособоченным пнем, появится набережная, с причальными стенками для катеров и даже яхт. По набережной будут гулять молодые пары с колясками, дети – здесь обязательно будет много детей – станут гоняться на новеньких велосипедах, запускать раскрашенных воздушных змеев. Конечно, хорошо все это будет. Но ведь что-то исчезнет навсегда. И от этого безысходного слова «навсегда» Степану становилось нестерпимо душно, ком подкатывал к горлу, сердцебиение учащалось, ныла грудь. Подобное чувство он испытал, когда получил письмо от сестры с сообщением о продаже родового дома.
– Засиделись мы с тобой, Степан.
– Хорошо здесь, Юрий Павлович. Хотя и тревожно.
– Оставим это место для будущей жизни.
Степан вскоре забыл свои переживания, нахлынувшие на него на улице Приморской, он легко привык к большой стройке. Ему нравилось, что все здесь использовали военные термины: «наступление», «плацдарм», «тыл», «штаб», «десант», «фронт», «колонна».
