Время Сварога. Грамота - Андрей Шандаров

Я с нетерпением ждал встречи. Тщательно, насколько позволяли условия, готовился к ней. В первую очередь помылся, привел свой гардероб в порядок, выхлопотал у сестры – хозяйки офицерскую пижаму, согласно своему статусу и положению старослужащего. Затем занялся внешним видом. Хотя меня и брили в бессознательном состоянии, щетина торчала, как у последнего «бомжары». Бледно-зеленоватое лицо слегка напиталось краской, на щеках заиграл румянец. Жизнь стремительно возвращалась в это бренное тело.

На следующий день вновь появился дознаватель. С порога он объявил, что, как заверили его врачи, моей жизни уже ничего не угрожает, следовательно, он может со мной говорить без сантиментов. В ответ на мое вчерашнее заявление, он все тщательно проверил и выяснил, что ни на какие работы по заготовке пиломатериала командование меня не посылало. Те солдаты, с которыми якобы я ездил в командировку, уволены в запас уже как три недели назад. И если бы не самовольное оставление части и скорбный инцидент с местным населением, то я бы уже давно ел мамины пирожки дома. Теперь же мне следует выбросить из головы все фантазии, не придумывать очередную версию событий, а признаться в содеянном преступлении, изменить показания и не бросать тень на родную часть, где я состою на хорошем счету. Командование не понимает, откуда вообще возник этот бред у меня в голове. Скорее всего, из-за травмы у меня случился нервный шок, который вылился вот таким образом.

Я пытался возражать, но он напирал, не давая мне передышки, требовал подписать бумагу с новыми показаниями, грозил судом и сроком в местах не столь отдаленных. А так, мол, слегка пожурят и отправят, наконец, в запас домой. В конце концов, учитывая травму, все обойдется, и я отделаюсь лишь легким испугом.

Мне сразу вспомнился маленький татарин – сержант, который прибыл к нам сразу после «учебки» и получил отделение старослужащих, которые тут же взяли его в оборот. В итоге он подшивал им подворотнички, мыл в казарме пол – в общем, выполнял всю грязную работу, которую должен был выполнять молодняк. Не выдержав испытаний, он бежал и не куда-то, а в часть, из которой прибыл. Беднягу вернули обратно уже под конвоем, устроили показательный суд.

Я не понимал, что происходит. Почему вдруг меня сливают, да еще так цинично и тупо. Сославшись на слабость, я попросил дать мне время на раздумья. «Старлей» требовал подписать все сегодня, иначе завтра будет поздно – машина правосудия закрутиться и ее уже будет не остановить. Он начал злиться в ответ на мою несговорчивость, но я был непреклонен. И чем больше он настаивал, тем больше я ему сопротивлялся. Наконец он выскочил из палаты красный от возбуждения, едва сдерживаясь, чтобы не разругаться в мой адрес.

Ночью я опять проснулся и лежал с открытыми глазами. Вдруг сердце забилось сильно и гулко. Состояние близкой опасности пришло откуда-то извне. В мозгу вспыхнула картинка: темный силуэт, крадущийся по лестнице. Он шел ко мне. Я увидел это явственно. Неведомая сила заставила меня подняться и выйти из палаты.

Коридор был пуст. При слабом ночном освещении появились угловатые выступы высоких арочных потолков, которые терялись где-то вверху. Дверь в палату напротив была приоткрыта, я зашел туда и стал наблюдать. Вскоре появился высокий и плечистый незнакомец, одетый в пижаму больного. Он некоторое время постоял перед дверью, прислушиваясь, потом неслышно проник в мою палату, но вскоре вышел озадаченный. В руках у него блеснул узкий металлический предмет похожий на скальпель. Я видел, как он подождал, затем вновь вернулся в палату и долгое время не выходил. Прошло около получаса, прежде чем он появился вновь и двинулся по коридору к лестнице. Как только он скрылся за поворотом, я пошел следом, спустился на первый этаж.

На вахте, перед выходом из здания, за столом, освещенным настольной лампой, спал солдатик, уронив голову на руки. Я осторожно вышел на улицу и тут же нырнул в кусты, справа от входа. Было достаточно зябко, но я не замечал холода. Незнакомец шел, не оглядываясь, в сторону каменного забора, утыканного сверху металлическими прутьями. Как он собирался перебраться через него, оставалось загадкой. Я последовал за ним, но он пропал, словно растворился в воздухе. Пройдя дальше, я наткнулся на деревянный штакетник в промежутке между кладками стен. Доски легко без скрипа отодвигались, образуя узкий лаз.

Невдалеке стояла припаркованная легковушка. Незнакомец сел в нее. Я подобрался ближе. Стекла на дверцах были опущены, через них струился сигаретный дым.

– Как все прошло? – спросил тот, что был за рулем. По голосу я узнал дознавателя из военной прокуратуры.

– Никак. Его не было в палате. Я прождал больше получаса, он так и не появился! – ответил другой.

– Нужно было еще подождать.

– Какой смысл? Ты сказал, что он будет спать.

– Я сказал? Я сказал, что нужно все сделать под суицид! Он сам вскрыл себе вены. В его состоянии может случиться всякое.

– Я же сказал: он где-то шарился.

– Черт! Богданов будет недоволен! – проворчал первый.

– Чем ему насолил этот паренек?

– Да с бабой у него что-то. А тут еще махинации с главой этой деревеньки могут вскрыться. В общем, не нашего ума дело. Тот, кто платит, тот и заказывает музыку. А платит он хорошо.

– А по своей линии не получилось?

– Да в том-то и дело. Упертый пацан попался. Если бы изменил показания, написал чистосердечное, никто бы особенно разбираться не стал, я бы его по статье закрыл, все было бы красиво. Свидетелей нет. Богданов подсуетился – всех уже отправили домой. А так самоволка. Не поделили бабу! Драка. Сам виноват. Но он все стоит на своем. Были в командировке по заданию командования. Начнут копать. Обязательно докопаются.

– Да… беда! Ладно, что делать будем?

– Что делать? Попробуем в другой раз. Он никуда из госпиталя не сбежит. Завтра еще раз попытаюсь его дожать. Если нет – тогда дубль два. Понял? Сейчас поехали, расслабимся, девок закажем.

Автомобиль завелся и тронулся с места. Фары мазнули по кустам и ушли на дорогу. Я сел на землю. Ноги не держали. Мысли сумбуром крутились в голове. Подступила тошнота. Неужели они хотели меня убить? Значит, меня заказал майор Богданов?!

Фраза «у него что-то с бабой» засела в голове. Он узнал о моем романе со своей женой и захотел отомстить. Но не убивать же. Да еще так изощренно.

Впервые попав под раздачу, где играют по взрослому и разменной монетой становится жизнь, я вдруг осознано почувствовал холодок ужаса, дохнувший из могилы. Нужно было что-то делать! Но что? Коррумпированное командование части, ревнивый муж, купленная прокуратура, наемный убийца – и все это за один вечер на травмированную глупую голову. Ждать, когда за тобой придут, бороться – силы слишком не равны. Я был беззащитен.

И так, до следующей акции с самоубийством у меня оставались сутки. Бежать, просить помощи. А что я расскажу? Вывести всех на чистую воду – примут за сумасшедшего. Учитывая перенесенную операцию, вовсе определят в «дурку».

– Все, хватит причитать, – одернул я себя сам. – Утро вечера мудренее. Сейчас спать, спать. Остальное завтра.

Тем же путем я вернулся к себе в палату. Солдатик на вахте продолжал «бдеть», не меняя позы.

– Проходной двор, блин! – выругался я в сердцах.

Усталость и нервные переживания брали свое, вскоре я уснул.

Запах скошенных трав кружил голову. Солнечный летний день уходил на убыль. Сенокос в деревне у бабушки: огромные причесанные стога, журчание лесного ручья и вечерние облака, как вечные небесные странники, окрашенные лучами заходящего солнца. Я, маленький и счастливый, только что с дядькой Василем водил трактор. Большой руль казался огромным и трудным в управлении, но я старался, как мог, ведь на мне была огромная ответственность – держать машину в колее. Картинки из детства несли безмятежное успокоение. Сон легким ветерком слетел с ресниц, но запах трав остался. Родные теплые губы прикоснулись к моим губам. Серые смеющиеся глаза и улыбка, за которую можно было отдать все на свете.

– Лена! Ты?

– Ты ждал кого-то другого? Может, у тебя кто-то есть еще? А? – говорила она тихо, почти шепотом и от этого шутливый тон действовал возбуждающе.

– Но откуда ты узнала? – задал я вопрос, который так волновал меня накануне.

– Это я набрался наглости и позвонил в музыкальное училище. Не зря же мы приглашали их с концертом. Уж извини, – послышался голос ротного.

Он стоял в дверях и улыбался. Наброшенный поверх кителя белый халат был мал и готов был соскользнуть с плеч.

– Товарищ капитан, и вы здесь?

– Вот тебе витамины. Подкрепляйся. Я, с вашего разрешения, подожду снаружи.

Он оставил мешок с фруктами и тактично вышел из палаты. Я смотрел на дорогое мне лицо и не мог наглядеться. За время расставания пришло некое переосмысление. Бездумное порхание по цветочному полю жизни теперь выходило на совершенно новую стадию. Мне уже не хотелось только получать, мне захотелось отдавать и наслаждаться этим. Безумно сложные вещи вдруг стали простыми и понятными, словно пелена упала с глаз и кто-то разрешил узнать очевидное.