Азбука «Аквариума». Камертон русского рока - Павел Владимирович Сурков

не вылезаю, – говорил он в то время. – Каждую секунду, когда я дома, вместо того чтобы есть, пить или чем-то еще заниматься, я качаю из Napster’a… Господь Бог дает музыку бесплатно. Он не берет у нас за это денег. То, что мы получаем за это деньги – ну, хорошо. Если музыка будет поступать людям бесплатно, как она и поступает – это полное соответствие с волей Всевышнего».

И сегодня сайт «Åквариума» (и агрегированные с ним сайты, такие, как «Планета „Åквариум“» или личная страничка группы в сети Kroogi) – это огромный источник информации, причем не только о музыке или музыкантах. Тут и любимая музыка Гребенщикова и других музыкантов «Åквариума», фотоархив, рассказ о вдохновляющих книгах и фильмах, отдельный раздел «Удивительный мир крепких напитков», а также – путеводитель по священным местам Индии и огромная база данных по чудотворным иконам России. Одним словом, интернет-пространство «Åквариума» так же многогранно, как и все творчество группы.

Сегодня старый сайт «Åквариума» преобразился, появился новый ресурс, но и старый никуда не делся. Весь прежний архив материалов бережно хранится и любой желающий может все прочесть.

Рукописи не горят даже в Интернете.

Кострома

Волшебный город, связанный с аквариумистикой неизбежной нитью попадания в титул альбома (то же будет с Петербургом и позднее – с Архангельском). В итоге появился альбом, написанный в дороге, в never ending tour «Åквариума 2.0» (осваивались новые площадки, и приходило понимание того, что, оказывается, что-то меняется, но куда и как – пока не очень понятно).

Бессмысленное и безумное безвременье 1991–1993 годов: СССР закончился, но новая Россия еще толком не началась. Кто-то из музыкантов сумел вписаться в дивный новый мир бесчеловечного протокапитализма, кто-то нет. «Åквариум» пустился в путь, используя возможности усиления контактов в Лондоне и осваивая новые территории.

Гребенщикову хотелось писать и играть настоящий большой стадионный рок – это чувствуется по песне «Ты нужна мне», может быть, лучшей любовной пауэр-балладе, написанной БГ за все времена, и сбивающему с ног началу «Сувлехима Такаца» – это были песни, созданные еще на Валдае в 1988 году, когда писался «Капитан Воронин», «Генерал Скобелев», «Когда пройдет боль» и другие песни переходного периода от «Åквариума 1.0» к «2.0» через «БГ-Бэнд».

До «Костромы» случился относительно переходный альбом «Пески Петербурга» – воскрешение песен, которые были написаны в 1970-е и 1980-е (особенно хорошо смотрелось чтение через мегафон тибетской «Книги мертвых» в финале «Дядюшки Томпсона») – но «Кострома» изначально планировалась как альбом абсолютно новых вещей.

БГ осваивает восток – ездит в Непал, знакомится с монгольским народным ансамблем «Темуджин»: записать их не получилось, но в «Московскую октябрьскую» – лучшую фиксацию событий октября 1993 года – удалось вставить аутентичный монгольский музыкальный кусок.

Вспоминает Гребенщиков: «Я уехал в Непал и вернулся, обойдя всех лам и все ступы, с готовой обложкой и желанием переписать все уже записанные голоса (что оказалось Весьма резонным – после недели странствий по пещерам и монастырям поется гораздо лучше. С тех пор мы так и поступаем). Там Же была наконец дописана „Гертруда", много скитавшаяся по России, но обретшая свой окончательную форму на главной улице Катманду».

В итоге получился альбом с русской душой – немного неприкаянный и отражающий веяние времени: но БГ зафиксировал свое умение писать легко о страшном – если разобраться, то все песни «Костромы» полны ощущения внутренней (да и внешней, чего греха таить!) безысходности, при этом сыграны невероятно прозрачно и светло. И это, наверное, главное в мироощущении «Åквариума», что и делает группу по-настоящему великой.

Примерно то же самое произойдет почти через десять лет при записи «ZOOM ZOOM ZOOM» – песни придут к автору одним махом, целиком и полностью, при этом они тоже будут четко отражать момент своего создания и содержать весьма непростой и во многом зловещий посыл – чего стоят, например строчки: «Еще четыре года и на часах будет новое время, один мой знакомый, он знает, он в курсе, он сказал, что оно придет с гор».

Но если в 1990-е годы в России была пусть призрачная, но надежда – то в 2000-е стало уже окончательно понятно, что наш мир целиком летит куда-то, непонятно куда. И задача музыкантов – да и вообще художников – показать нам, как минимум, путь выхода. С чем БГ, надо сказать, успешно справляется.

Ну а что до Костромы, так жители гордятся одноименной песней и альбомом, а при появлении БГ в этом богохранимом городе «Кострома Mon Amour» включается в сет-лист (кстати, множество песен с пластинки – как тот же «Сувлехим Такац» или «Не пей вина, Гертруда» – живы в актуальной концертной программе «Åквариума», что дает нам поводы для дополнительного размышления о величии этого альбома).

По-моему, это очень правильно.

Курехин

«Он мог бы стать вторым Тосканини, если бы захотел», – такая фраза о Сергее Курехине проскочила в статье, опубликованной в журнале «Домовой» незадолго до трагической смерти музыканта. К тому времени Курехин из деятеля контркультурного плавно перемещался в поле стопроцентно культурное и, главное, легализованное. Представитель современного авангарда – он все чаще и чаще появлялся на телеэкране (знаменитый перформанс «Ленин-гриб», который Курехин учинил на пару с журналистом Сергеем Шолоховым, уже стал легендой, и о нем, кажется, знают даже те, кто о Курехине и слыхом не слыхивал).

К моменту появления Сергея в «Åквариуме» он уже был звездой андеграундного Ленинграда – все знали о его таланте пианиста, композитора и аранжировщика. И потому, когда в 1981 году Гребенщикову понадобился пианист – Курехин оказался тут как тут. БГ любит рассказывать историю их знакомства: «Был замечательный человек по имени Александр Кан (он позже напишет прекрасную книгу о Курехине под названием „Шкипер о Капитане“. – П. С.), который был вдохновителем и поддерживателем всего, что было связано с авангардом, джазом и иной музыкой. И мы все были в очень хороших отношениях. То ли я попросил Алика найти пианиста, то ли он посоветовал Курехина, но свел нас он. И Сережка, как молодой принц, надменно пришел в студию, одной рукой сыграл то, что мы бы за сто лет обучения не смогли бы записать. После этого мы не разлучались довольно много времени. Лет шесть».

Курехин был в «Åквариуме» эдакой мерцающей звездой, величиной непостоянной. Его одолевали собственные музыкальные идеи, которые он реализовывал в рамках