Вихрь Бездны (СИ) - Ольга Ружникова

Роджер чуть не отвел взгляд. Плещущаяся за стеклом темно-рубиновая горечь слишком напоминает кровь.

— А если я не передумал жениться на Эйде?

— Роджер! — вздохнул Ревинтер-старший, залпом осушая бокал. — Ее теперь никто за тебя не отдаст. Смирись. Всеслав еще получит свое, дай только срок!

— Разве лорд Таррент не понимает…

— Он понимает, что если отдаст тебе дочь, между тобой и титулом будут стоять лишь две жизни — его и его щенка! — прорычал отец. — Он еще не настолько сошел с ума. Не убивайся так — обеспечу я тебя другим титулом. Графский не обещаю, но виконтом или бароном станешь, дай только срок!

С чего ты взял, Роджер Ревинтер, что отец поймет тебя сейчас — если не понимал прежде? Что никогда не мешало ему прекрасно тобой манипулировать…

— Да не горюй ты так! — не потерявший ни поста, ни Регентства матерый интриган хлопнул сына по плечу. Что ему свойственно еще меньше, чем пьянство. — Нам ничего не грозит. Эдвард Таррент теперь будет сидеть тише воды, ниже травы. У него еще две дочери — пожалеет хоть их. А сынок у него — трусливый, безвольный слизняк, поверь на слово. Я таких издали чую.

Как много, оказывается, общего у Роджера Ревинтера с Леоном Таррентом. А он-то и не знал…

— Наиболее опасна средняя дочурка. Ты видел ее глаза?

Видел. Но полагал, что отец тогда прожигал полным ненависти взглядом Всеслава Словеонского.

Ошибка. Очередная. У Бертольда Ревинтера — два глаза.

— Но и здесь проблем не будет. Запуганный папаша ей не поможет. Про брата я вообще молчу. Значит, будущий супруг… Плохо, что она уже в брачном возрасте… и хорошо, что имела место та история с Тенмаром. При умелом подходе весь высший свет заговорит, что средняя девица Таррент — любовница покойного мятежника…

— Она — действительно любовница, а он — действительно покойный? — уточнил Роджер. По-настоящему интересуясь лишь второй частью вопроса.

— К сожалению, не покойный, но свету об этом знать незачем! — хохотнул отец.

Длиннопалая, унизанная перстнями рука уже привычно тянется к ополовиненному графину. Алое в светлом. Будто кровь наполовину вытекла из тела…

— А девица?

— Не покойная, к сожалению. Пока. А, ты о том, лишил ли ее Тенмар невинности, и было ли ей еще чего лишаться? Знаешь, а я бы не удивился. В Лиаре полно конюхов… не смейся, конюхи разные бывают.

Кто — Роджер смеется? Он больше никогда не сможет смеяться — даже над собой!

— Ну, хорошо, не конюхи — солдаты лиарского гарнизона. Ты ведь видел эту девицу? У нее совершенно бесстыжие глаза. Такие не бывают у нормально воспитанных барышень…

Нормально воспитанных. Таких, как Эйда. Готовых жертв для любого подонка.

— … я такие видел у Кармэн Вальданэ — тоже, кстати, любовницы Тенмара. Ни один нормальный мужчина не женится на женщине с подобными глазами…

А теперь нормальный — это такой, как Бертольд Ревинтер? Или как его сын? Ирия Таррент точно с радостью обойдется без любого из них.

— … если не желает стать рогоносцем, разумеется. А уж после ее выходки на площади — поверят в десятки ее любовников. Нам останется лишь подтолкнуть сплетню в нужное русло. А на гулящей подстилке мятежника — хоть живого, хоть мертвого — не женится даже проигравшийся в карты седьмой сын нищего рыцаря.

А вот теперь вопрос: тот подсмотренный неким солдатом поцелуй Тенмара и девицы Таррент существовал на самом деле? Или тоже — удачный плод очередной задумки предусмотрительного отца? А солдат получил за передачу байки остальным звонкую монету. Чтобы никто из «нормальных» людей не жалел о казни Таррентов. В этой семье, дескать, еще и девицы гулящие.

— Есть еще младшая…

В пьяном виде отец, оказывается, вдобавок склонен философствовать. Долго и занудно.

Нет, Роджер Ревинтер все-таки будет сейчас смеяться. Хохотать в голос. Слушая фантазии отца теперь уже об Иден Таррент и горячих лиарских конюхах. И о вышколенных солдатах гарнизона, готовых выполнить любой каприз юной хозяйки.

— … но ее можно не бояться — с такой-то внешностью. Подобная тихоня и серая мышь подцепит в лучшем случае провинциального барончика. И будет рада, что польстился хоть такой! У тихонь не бывает ни связей, ни влияния. Иден Таррент никогда не станет хоть сколько-нибудь привлекательной — разодень ее хоть в какие шелка-бархаты. Запомни это, Роджер…

Роджер запомнил. Особенно речи отца в походном шатре — на границе Лиара и Ритэйны. Итак, Бертольд Ревинтер, это тоже было ложью? Иден Таррент никогда не была опасна, не так ли?

— А как же твои слова неделю назад? Что следует опасаться ее будущего супруга?

— Лучше не рисковать, если можно риск исключить! — Отец раздражен. Оттого, что поймали на вранье, или просто много выпил? — Да и ты должен был перестать распускать сопли.

— Ты добился успеха. — Кажется, отчеканить получилось. Только Бертольд Ревинтер даже не дрогнул. — Сопли распускать я больше не стану.

— Я рад, — кивнул отец. Вновь протягивая руку ко второму — пузатому, на глазах пустеющему — собеседнику. — Будешь?

— Нет.

Что решено — нужно делать на трезвую голову.

Роджер вернулся в свою комнату. В ту самую, где вырос, прочел столько замечательных книг… ничему его не научивших. Где грезил о подвигах, мечтал поступить в Академию.

Обитые шелком стены. Портьеры в золотистых тонах. Такой комната была при матери, такой сын ее и оставил. В незначительных мелочах отец шел Роджеру навстречу. Чтобы в главном всегда заставить сделать по-своему.

Роджер молча переоделся в мундир лейтенанта. Военный, не парадный. Открыл чернильницу, достал перо.

«То, что я сделал, несовместимо с честью офицера».

На белом квадрате чернеют подсыхающие строки. Всё, что останется от него самого, его чувств и поступков. Вся жизнь поместилась в нескольких словах.

А тело и следы крови уберут.

Кресло. Тоже мамино любимое. Она всегда здесь сидела, когда заходила в комнату сына.

Пусть это произойдет здесь.

Роджер Ревинтер сел, выпрямился, насколько смог. Приставил пистолет к груди и спустил курок…

4

…Неизвестно чью карету подбрасывает на ухабах. Будто дорога вдруг стала взбунтовавшимися волнами Альварена. Только на сей раз лодка снабжена крышей и стенами и темна, как зимняя ночь. Не видно ошалевшего озера.

Остановилась колымага резко — Роджера аж швырнуло вперед. Едва успел схватиться за край узкой скамьи.

Дверца резко распахнулась, впуская солнечный совет и прогоняя иллюзию былого ужаса.

— Выходите, капитан Ревинтер.

Выходи, чего уж там? Ты в очередной раз прибыл, куда не хотел, чужая игрушка. Может, в этот раз обойдется хоть без подлостей, совершенных по чужой