Вихрь Бездны (СИ) - Ольга Ружникова

Бертольд Ревинтер — рядом. На белом коне. И штатское идет министру финансов куда больше, чем пресловутый мундир — его сыну.

Замерла площадь. Тишина. Молчат аристократы, палач у алой плахи, золотодоспешная стража. Со скрипом отворяются тяжелые тюремные ворота…

На самом деле всё наверняка не так. Где-нибудь на том конце площади пересмеиваются простолюдины. Кто-то чавкает, шумно и со вкусом жует пироги с потрохами. Или хлеб с солью. Горожане заигрывают с горожанками. Лают собаки, мяукают кошки. Каркает воронье — куда ж без него?

Просто Роджер ничего этого не слышит. Может, потому приближение одного из отцовских людей заметил даже раньше, чем сам отец?

— Что случилось? — послушный сын едва дождался ухода гонца. Сердце бешено застучало сумасшедшей, невозможной надеждой.

Вот сейчас… Сейчас произойдет что-то, что предотвратит казнь невинных людей! Пожалуйста…

— Плохо, — хмуро ответил Бертольд Ревинтер. И Роджеру вмиг стало ощутимо легче. «Плохо» — это значит «хорошо». — Тенмар жив. Анри Тенмар.

А вот это — и плохо, и хорошо сразу. Скверно, потому что если жив Анри Тенмар — не жить Роджеру Ревинтеру. Хорошо, потому что то убийство — слишком подлое. Хоть его, оказывается, не было!

— Точно известно?

Они с отцом — конь о конь. Хоть картину пиши о трогательно любящих друг друга родственниках!

— Его видели в лагере Всеслава! — сквозь зубы процедил министр.

Роджер несколько удивленно взглянул на почти всесильного родителя. На глазах младшего сына отец за почти двадцать лет терял выдержку считанные разы. И сегодня — один из них.

Ладно — Роджер, но почему Бертольд Ревинтер так боится Анри Тенмара? Регент — государственного преступника и разбитого в пух и прах мятежника? Причем, даже не главнокомандующего мятежников.

— Отец, — паника Ревинтера-старшего неожиданно придала уверенности младшему, — Анри Тенмар с тремя пулями в груди рухнул в ледяную воду. Вряд ли амалианки стали бы спасать его. Скорее сдали бы нам за хорошую плату. Значит, ему пришлось плыть к берегу. В Месяце Рождения Весны — когда лед две недели как вскрылся. Плыть, истекая кровью.

— Значит, он в огне не горит и в воде не тонет! — раздраженно прошипел отец. Прошипел⁈

— Ошибка исключена?

— Не исключена. Но я знаю, это — он.

— Возможно…

Вся тяжесть прошедших шести недель в Лиаре навалилась разом. Тенмар выжил. Враг — жив… а заложников это не спасет. Даже если переодетый под простолюдина или наемника Тенмар сейчас в толпе — он лишь бессильно сжимает кулаки. Просто будет смотреть на казнь тех, кого не сумел спасти. На казнь Ирии Таррент.

Кто из солдат пялился в замочную щель и пялился ли вообще? Но сплетня пошла кругами по воде. Весь лагерь три недели судачил, что Ирия Таррент — любовница погибшего мятежника Тенмара. Одна из любовниц.

Отец, услышав, ухмыльнулся и сказал:

— Вполне возможно.

А Роджер…

Тенмар — красавец и герой. Лихо прыгнул прошлой осенью через два повышения. Подполковник в двадцать пять лет. Любимец дам — особенно светских красавиц. И всё же…

Никто прежде не говорил, что Анри Тенмар — любитель незрелых фруктов. С четырнадцатилетними путаются или безусые юнцы, или траченные молью «седина в бороду, бес в ребро» почтенные отцы семейств. Анри Тенмару — двадцать пять, и в женщинах он недостатка не знал. А средней дочери бунтовщика Таррента не дашь больше ее четырнадцати.

Роджер первым посмеялся бы над такой сплетней — не будь упомянутая, едва вступившая в брачный возраст девица яростной зеленоглазой ведьмой Ирией Таррент. Во всяком случае, сам он…

Красавицей ее не назовешь. Черты лица слишком резки, а фигура… как у любой северянки в таком возрасте.

Но даже сейчас стоит ее вспомнить — и кровь закипает в жилах! Именно Ирию, а не Эйду выбрал тогда пьяный от крови «победитель». Ее жаждал подчинить, заставить покориться, понять, кто здесь хозяин! И сколько ни убеждай себя, что отец — прав… Даже не зарежь девица такого «хозяина» при первом удобном случае — вопрос о главенстве был бы решен очень скоро. И не в пользу Роджера.

И всё равно!..

Дверь в Ауэнт таки открылась — потому что двор начал заполняться людьми. Такими отсюда маленькими, смешными человечками. Как быстро Роджер сможет разглядеть среди них Ирию? А Иден?

Хорошо, что Эйды здесь нет. Ни в толпе узников, ни среди зрителей.

По-весеннему ласковое солнце медленно вползает на горизонт. Словно издевается над приговоренными.

А отец? Насколько он доволен? Роджер резко обернулся к человеку, устроившему всё это.

А смотрит тот вовсе не на мрачный тюремный замок. Бертольд Ревинтер не отрывает хмурого, раздосадованного взгляда — да, сейчас он не в силах это скрыть! — от другого конца площади. А тот стремительно заполняется скачущими во весь опор черно-серебряными всадниками — не меньше трех сотен! Словеонцы.

Невозможно не узнать и предводителя. На белоснежном «дикаре-илладийце». Роковую площадь посетил лично князь Всеслав Словеонский и Старградский. Еще вчера не собиравшийся присутствовать на казни.

Зла пленникам — матерям, женам, сестрам, детям мятежников — Ревинтер-младший не желал. Но сердце захолонуло. Анри Тенмар во главе отряда повстанцев сейчас встревожил бы меньше. Даже если бы на глазах у всех отбил пленников и умчал их в неизвестном направлении. Потому что выигравший одну сшибку бунтовщик и вполовину не так страшен, как ставший врагом союзник. Сильный союзник.

Обреченные на казнь (или уже нет?) пересекли двор. Им предстоит последняя дорога. Если не спасет всадник на белом коне. Герой в черном с серебром.

Ирию Роджер узнал в толпе совершенно неожиданно — хоть она и стояла в первом ряду. Но светловолосых женщин и девушек оказалось много, а блеска изумрудных глаз издали не разглядишь. Зато в воротах, между двух тяжелых железных створ, гибкая фигурка и резковатые черты сразу бросились в глаза. Даже несмотря на то, что рядом всхлипывала одна из самых красивых дебютанток прошлого сезона, — Роджер видел ее на многих балах и узнал сразу. Дебютантка красивее, Ирия — ярче.

Она застыла на месте, на какой-то миг на полшага отстав от подруги по несчастью. Испугалась? Ослепил еще по-зимнему поздний восход солнца? Или увидела возможных спасителей?

Стремительный, почти скользящий шаг назад. Всё-таки испугалась? Не бойся, Ирия. Всеслав вряд ли притащился ни с того, ни с сего.

Нырок назад — сразу на три шага. Ошеломленные лица двух отодвинутых в стороны женщин. От Ирии такого не ожидали?

Нахмуренно переглянулись конвоиры.

Настолько потеряла голову? Так ты тоже способна так бояться, Ирия? Ты только казалась…

Или смерть на плахе