Подарок от Призрака. детектив - Владимир Петровский

По тону его было ясно, что не доверяет. Миков положил трубку и принялся хлопать себя по карманам. Потом вспомнил, что бумажку с телефоном сыщика засунул среди ветеринарных рецептов, которые просили передать в завод. Полез в сумку, нашел. Набрал номер.

Ждать пришлось долго. Ни гудков, ни отбоя. Наконец женский голос объяснил ситуацию:

– Телефон временно недоступен.

– Ччерт, – процедил Миков сквозь зубы.

Ну что стоило сейчас-то взять номер у этого… Опять забыл.

Пришлось ждать. Через полчаса витиеватый позвонил. Сказал с облегчением:

– А я опасался, что вильнете как-нибудь.

– Как же это я вильну?

– Не знаю, но ваш фокус с ветеранами произвел впечатление, и не только на меня. Поздравляю. От вас можно ждать непредсказуемых возможностей и решений. Ну так, возвращаясь к нашим баранам, что вы решили?

– Дайте мне ваш телефон, – высказал, наконец, Миков то, что много раз забывал. – Вопрос серьезный.

– Это конечно, – согласился голос. – Но, учтите, никаких пулеметчиков. Больше этот фокус не пройдет. Предупрежден – вооружен. Знаете такую пословицу? На ваших приятелей тоже управа есть. Не такая, может быть, эффектная, но вполне адекватная, как грозят один за другим все наши президенты Америке на ее ужасные космические планы. Вроде, мы подплывем тихонько на лодочке с небольшой пушечкой…

– Слушайте, – перебил Миков, не в силах больше его выносить. – Давайте, ну… о баранах.

– Пишите, – сразу согласился голос и продиктовал номер мобильника. – Понимаю, что предложение требует напряжения мысли. Думайте. Но не забывайте, что я с нетерпением жду. Привет.

И отключился.

Миков снова набрал телефон сыщика, и снова ничего. Но теперь можно было ехать. Он взял приготовленную сумку, положил на стол записку для родителей, где просил ни в какие телефонные разговоры, если будут его спрашивать, не ввязываться, а если уж совсем прилипнут – дать телефон его мобильного. Но не встревать. А он из завода сам позвонит, как там да что.

На улице увидел стоящего спиной к дереву полного человека с аккуратной седеющей бородкой, чем-то похожего на классический портрет добродушного, любящего своих студентов, профессора. Тот смотрел на Микова сквозь очки, вроде бы искоса, но как-то напряженно, чем сразу привлек его внимание. Василий сел в «шестерку» и с полминуты прогревал мотор, наблюдая за ним. Бородатый отвернулся, неторопливо прошелся по тротуару, снова повернулся, вроде ждет кого-то другого. Но Миков уже засек его и видел, что тот косится в его сторону.

Впрочем, после этих телефонных разговоров можно было во всем видеть подозрительное. Миков вздохнул, вывернул из ряда стоящих вдоль тротуара машин и, не глядя больше по сторонам, поехал по переулку.

Через час езды, уже на шоссе, позвонил сыщику, который вдруг ответил.

– Ну наконец-то. Это Миков.

– Откуда вы? – спросил тот.

– Еду на Новгород. В завод.

– А я только что телефон наладил. Целая проблема, знаете…

– У меня очень важный… ну, разговор, – сказал Миков. – Я думаю, вас это интересует. Насчет Подарка.

– А что такое?

– Предлагают навесить.. ну, чтоб я навесил, что он для спорта не годится.

– Зачем? – помолчав, спросил сыщик.

– Ну вот в этом и разговор. Вы сразу не въедете, тут разбираться надо хоть немного.

– Я попробую.

– Купить его хотят.

Сыщик снова помолчал и спросил:

– Ну а что тут такого?..

– Подарок – лошадь не как другие… – сказал Миков и замялся.

– Это я уже начинаю понимать. Только не понимаю, почему.

– Слушайте… может, вы сможете подъехать сюда? Ну, если на машине. Я вас подожду. Мне возвращаться ну никак. Спешу очень. Буду тут, на обочине… вот… деревня Лыкино. Километров пятьдесят. Прямо под указателем. Я на шестерке, синяя такая…

Сыщик еще раз помолчал и согласился:

– Ладно. Подъеду. Ждите.

8

С утра Елагин сидел в коридоре Склифа, ожидая разрешения войти в палату. Фамилию секретарши он так и не вспомнил, но в приемной нашел врача, помнившего его по прежним делам, и тот помог, ориентируясь по времени, когда ее примерно должны были привезти. Выходило, что фамилия секретарши Комарова.

В палате был врач, поэтому не пускали. Оказавшись в тишине и относительном бездельи больничного коридора, капитан постарался систематизировать ворох вчерашних событий. Некоторые из них можно было выделить как события вокруг конюшни, остальные же вообще систематизации не поддавались. От них только голова болела до сих пор, да и во всем теле ощущались последствия процедур по отрезвлению.

Так вот, к тому, что называлось «вокруг конюшни», Елагин отнес Сороку, с которого все началось, Мамтеева и Микова. А также неизвестного капитану итальянца Симанского, приезжавшего с непонятным визитом на московский ипподром. Вроде, поглазеть. Но слишком много расспрашивал, искал какого-то человека с такой фамилией…

Капитан засопел, вспоминая. Фамилия то забывалась, то снова выплывала из памяти. А, вот оно!.. Голубец. О Голубце и искавшем его Симанском вскользь упомянули в отделении, работавшем по ипподрому, когда рассказывали о Мамтееве.

Если бы не Сорока, то Елагин вообще считал бы конюшенные впечатления побочными и сосредотачивался бы на другом. Но убийство – не шутка, а произошло оно в кустах за конюшней. Это со счетов не сбросишь. К тому же именно поиск пропавшего Сороки и послужил началом всему. Поэтому тех, кто связан с лошадьми, Елагин выделял на всякий случай в особую группу. Номер один.

Номер два были секретарша, напавшие на него неизвестные и Лева со всеми своими компаньонами. Это выглядело еще конкретней, но никак не стыковалось с Сорокой, если не считать, что тот тоже был Левиным компаньоном. Парадокс. Лева собрался было прояснить ситуацию, но пропал. Ему Елагин звонил из автоматов утром, по пути к офису, но никто не отвечал. И офис оказался заперт. Подойдя к нему, капитан с безразличным видом прошел мимо. Дверь не была опечатана. Просто заперта. Хотя внутри явно никого не было. Он-то знал, как выглядит офис в рабочее время. Вечером ему Лева не звонил и на ответчике ничего не оставил, а это уже наводило на тревожные мысли. Была ведь договоренность. Не мог он загулять в такой неподходящий момент. Бизнесмен, все же, человек деловой.

Называя Леву бизнесменом, капитан обычно усмехался. Ничего не мог с собой поделать. Самолюбие, наверно, заставляло. Но сейчас было не до усмешек. Перевернутые стулья, открытая дверь… Кто его знает, что там произошло.

И был еще третий элемент системы. Человек, формально связующий конюшню со всем остальным. Тот, в красной бейсболке. Но он был и наименее понятным явлением. Кем являлся на ипподроме, что делал возле Левиного офиса – неизвестно. Однако возникал вовремя, ничего не скажешь. В самые ключевые моменты. Пока что к нему вела только одна тропинка, Мамтеев. Он этого бейсболиста знает, с ним, видно, и говорить придется еще раз.

Капитан угрюмо разглядывал светлые, больничных цветов, стены коридора. И потихоньку предавался сомнениям, чего обычно себе не позволял. Ведь можно было бросить все это, как только в отделении узнал про Сороку. Пришел, доложил… свободен. Наверно, все то же самолюбие не дало остановиться. Кто бы он тогда был? Левин посыльный?.. Нет, это уж слишком. Поэтому начал копать.

Он еще там, в ипподромовском отделении, уловил нечто, заставившее его в кафе сказать Леве, что убийство Сороки – только начало. Логически объяснить он этого тогда не мог. Но сама расстановка событий говорила о возможном продолжении. Капитан тогда это только почувствовал, а Лева знал, это было заметно. И боялся. И даже согласился собрать своих компаньонов и дать капитану все необходимые концы в руки. То есть, признал, что верит в возможность продолжения. А следом и само продолжение состоялось: Лева исчез.

Теперь же чем дальше, тем больше ситуация угнетала капитана. Не хватало ему почвы под ногами, к которой привык в прежние времена. Тогда было ясно: вот потерпевший, вот закон, а вот служебные обязанности и полномочия. И полное уважение граждан. Ну, по крайней мере, сотрудничество. А теперь как в рекламе: два в одном. Потерпевший одновременно является и преступником. Море возможностей. Впрочем, так, вероятно, было всегда, подумал Елагин. Все дело в формулировке. Правильно назовешь – и никаких сомнений. Раньше называлось правильно. Так как же все это назвать теперь?..

Долго сомневаться он не мог. Лицо терял, даже в размерах, как самому казалось, уменьшался. И поэтому быстро принял необходимое решение. Рассматривать свои поиски как частный Левин заказ. Пока что. А там видно будет. Тем более, что исчезновение самого Левы как бы давало капитану больше прав самостоятельно вмешаться в происходящее. Продолжать расследование, не советуясь с заказчиком.