Подарок от Призрака. детектив - Владимир Петровский

Больше сообщений не было.

– Послезавтра так послезавтра, – ответил он телефону и пошел в душ, отмываться от вытрезвителя.

Потом лег спать, и все исчезло. И почти сразу открыл глаза. Слепило солнце: забыл занавеску задвинуть. Но, вроде, выспался. По частям вспомнил, что было. Прикинул, с чего начать. И полез с дивана – работать.

7

Разговор получился коротким. Зусёк приехал на «Ниве», с двумя ребятами помоложе себя, которых он называл бойцами. С одним из них он вылез из машины, а второй боец достал ручной пулемет, положил его стволом на дверцу и прицелился.

Бандиты такого не ждали. Они приготовили счет лоху, из-за которого все сломалось, а приехали ветераны, с которыми говорить вообще нельзя. Эти нажмут на гашетку и не поморщатся.

– Ну? – спросил Зусёк, подойдя к серому «Мерсу», возле которого стояли бандиты. – Где это вы его так помяли?..

Он осмотрел покореженный бампер и сказал:

– Аккуратней ездить надо.

Потом обвел взглядом молчавших парней и спросил:

– Еще нужны советы какие-нибудь?

– Сам знаешь, что нет, – ответил один из них.

– Паспорт тогда давайте.

Переглянувшись, они неохотно кивнули другу другу. После чего один из них слазил в «Мерс» и протянул Зуську паспорт Геника. Тот посмотрел, убедился, что все правильно и аккуратно спрятал его в нагрудный карман.

– Ну тогда счастливо оставаться.

Зусёк с сопровождавшим его бойцом вернулся к «Ниве», и тогда второй, с пулеметом, ударил очередью под ноги стоявшим возле «Мерса». Бандиты запоздало прыгнули кто куда успел. Одна из покрышек с шипением осела.

– Убьешь же! – крикнул один из упавших.

– Убью, – согласился Зусёк уже из кабины, высунув локоть из открытого окна.

И ветераны уехали.

Упавшие встали, отряхнулись.

– Падла, – сказал кто-то из них вслед «Ниве». – Теперь еще колесо менять.

– Сменишь, – ответил другой. – А вот что бороде скажем?

Перед этим у Зуська была короткая встреча с Миковым, учившим его когда-то ездить верхом. Миков тогда работал в «Динамо», и Зуська, имевшего характер, по мнению всех его друзей, совершенно непреклонный, для начала стал сажать на своего молодого троеборного коня, чистокровного, купленного недавно со скачек. Работать его Миков еще не начал, и тот всегда готов был стартовать – то единственное, что знал и умел. Это был неуправляемый снаряд, как ядро под Мюнхгаузеном. Подбрасывал ноги выше головы, кидался в разные стороны, и Зусёк шмякался с него так, что эхо по манежу гуляло. Но зато через месяц сидел в седле крепче мастеров. Правда, научившись цепко держаться, он этим и ограничился. Сам решил, что хватит. Главное, чтоб направить на врага и не упасть. Это Зусёк освоил, а остальное его не интересовало. Зато Миков стал его другом навсегда.

Сам Зусёк был романтик и наемник. Воевал в Анголе, на Кубе, потом попал в Афган. Вернулся оттуда зрелым мужиком, повидавшим такого, что больше о романтике не говорил ни слова. Существовал он в трех ипостасях: на полигоне, на охоте и на рыбалке. Соответственно управляя БМП и тягачами, охотясь не меньше чем на кабана и ловя на квок сомов, причем, если попадались до пятидесяти килограммов, считал неудачей. Характер его из непреклонного стал зверским. Когда надо, конечно. Можно было даже сказать, что он с характером справился. В быту стал спокойным, ровным и рассудительным. Но на пути у Зуська стоять было нельзя, сшибет, как грузовик.

Поэтому, когда Миков рассказал ему про аварию, случившуюся у брата, тот внимательно дослушал и хлопнул по плечу:

– Понял. Геник не виноват. А таких крутых я знаю… И они меня знают. Что гораздо важней.

Перед самой встречей с Зуськом Микову позвонили, забили стрелку. Он передал Зуську информацию, спросил:

– Мне ехать?

– Да зачем ты мне там, – пожал тот плечами. – Я, бойцы, пулемет – все места заняты.

И в тот вечер Миков остался дома. Примерно за час до стрелки позвонил тот, низким голосом, говоривший витиевато. Сказал:

– Вы еще здесь?.. Хочу предупредить, Геннадий, что предстоящий вам разговор, касающийся, так сказать, материальных отношений с владельцами дорогих автомашин, ни в коей мере не отменяет вашей ответственности за срыв поездки. Это, так сказать, другая сфера…

Миков повесил трубку и сразу сообразил, что забыл спросить его телефон. Хотя наверняка не скажет. Он подождал, но витиеватый, считавший, что говорит с Геником, в тот вечер больше о себе не напоминал. Зато позже позвонил Зусёк. Как обычно, сквозь шум мотора и, как обычно, коротко:

– Спустись к подъезду.

Миков выскочил, подошел к стоящей перед домом зеленой «Ниве» с громко работающим двигателем. Зусёк из окна протянул ему паспорт и сказал:

– Извини, спешу. Потом поговорим.

– Все нормально? – спросил Миков.

– А чего там может быть ненормального?.. Поговорили. Порядок. Если чего надо – звони.

– Спасибо, Зусёк, – сказал Миков.

– Звони, – повторил тот, махнул приветственно рукой, и «Нива» поехала, рыча мотором с особой яростью, какую даже у «Нив» еще поискать.

Потому что Зусёк, считавший машинами только такие шумные и скачущие на кочках внедорожники, наверняка выбирал ее сам, ориентируясь не в последнюю очередь по силе звука мотора. Самую громкую из всех.

Витиеватый вновь объявился только на следующий день, с утра, перед самым отъездом.

Аленка была уже в заводе, они только что поговорили. Там, вроде, все шло нормально. Геник заперся в комнате заводской гостиницы, Подарок стоял в деннике и был в полном порядке.

И тут раздался звонок на домашний телефон.

– Геннадий!..

Миков, уже настроившийся на то, чтобы вновь стать собой, то есть, Василием, даже не сразу понял, к кому обращаются. Сообразил только потому, что узнал низкий голос. Хотел было сказать, чтоб перезвонил через часок, когда будет уже в пути, но вспомнил, что ведь тогда отец может подойти. Вернется от друга, куда они с матерью с утра отправились, и запросто окажется дома. А ему если что покажется важным, так все подробности вытянет. К тому же и этот, витиеватый, захочет тогда мобильный номер узнать. Отец не скажет. А это уже может быть чревато.

– Слушаю, – сказал он.

– Хочу вас предупредить. То, что я сказал вчера насчет сорванной вами поездки – не шутка. Слышал, конечно, что крышу имеете бронированную… ну что ж, это, хоть и неожиданно, но сути дела не меняет. Поездка состоится. И к вам претензии те же: помешали – теперь должны помочь. Я думаю, что и ваш друг-пулеметчик согласится с этим.

– Ну и что я должен?

– Вот это уже прилично. Вы должны поговорить с вашим братом. Хотите – по телефону, хотите – можно и съездить… вас отвезут. Но смысл в том, что Василий должен устроить судьбу, так сказать, Подарка…

– Чего? – перебил, не удержавшись, Миков, и сразу вспомнил предостережение вчерашнего сыщика на Пушкинской.

– Ну это его коня так зовут. Подарок.

– Это я знаю.

– А чего тогда удивляетесь?.. Любая судьба стоит того, чтобы ее устроить. В том числе и братья наши меньшие, как их называют… и эта животина тоже. Мы предлагаем очень хороший вариант. Будь я лошадью – согласился бы без разговоров. Чем рисковать своими копытами и, так сказать… другими подковами… можно славно и мирно проводить дни…

– Так о чем речь? – перебил Миков. – Что я-то должен делать?

– Быть на нашей стороне. То есть, на стороне Подарка. Поверьте, действуем в его интересах, хоть и не по его поручению. Короче, эту лошадь хочет купить один очень заинтересованный человек. Очень богатый. И, сразу скажу, купить не для спорта. И не для селекции. А для себя. Поймите эту слабость истинного ценителя непарнокопытных, который, наконец, обрел состояние, достаточное для…

– Зачем это?.. – снова перебил Миков, не в силах ждать естественного окончания фразы. – Почему я должен вам помогать?.. Конь принадлежит не брату. Говорите с хозяином, если хотите купить, но я уверен, что никто на это не пойдет.

– И вы совершенно правы. И я, и мои друзья, и все заинтересованные лица уверены в том же самом. Для этого нам и нужен ваш брат. Он единственный специалист, который может дать заключение о дальнейшей непригодности Подарка к спорту.

– Не может он этого, – усмехнулся Миков. – Как он это сделает? Даже если бы захотел, то ведь вокруг не идиоты. Конкур в Берлине вы куда денете?..

И тут вдруг до него дошло. Он даже не услышал, что принялся вкручивать ему витиеватый голос дальше. Прав этот сыщик, прав. Дело может серьезным оказаться.

– Давайте так, – сказал он, и витиеватый сразу замолчал. – Дело непростое… подумать надо. Через… через полчаса. Звоните мне сюда, я буду ждать звонка. И договоримся. Идет?

Собеседник его помолчал, словно взвешивал предложение.

– Я вам доверяю, – сказал он наконец.

По тону его было ясно, что не доверяет. Миков положил трубку и принялся хлопать себя по карманам. Потом вспомнил, что бумажку с телефоном сыщика засунул среди ветеринарных рецептов, которые просили передать в завод. Полез в сумку, нашел. Набрал номер.