Сто лет одного мифа - Евгений Натанович Рудницкий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Чтобы поправить пошатнувшееся материальное положение, Зигфриду пришлось с начала 1921 года активизировать гастрольную деятельность. Уже в январе он едет в Берлин, а оттуда в Данию (Копенгаген), Швецию (Стокгольм) и Норвегию (Берген). Насколько трудным было в то время положение с продовольствием, видно из депеши Винифред, посланной ею мужу в Берлин вслед за посылкой с продуктами: «Сегодня вечером я отправила тебе ценной и срочной бандеролью немного жратвы: хлеб для сэндвичей, половину колбасы, надеюсь, не слишком для тебя жирной – иначе я подарила бы ее Штассену, – остаток пирога и банку мармелада». В том же письме она жалуется на электростанцию, приславшую напоминание о том, что семья жжет много света: «…вследствие этого я вывинтила несколько лампочек». В конце письма она просит мужа: «Если у тебя останется колбаса, привези ее с собой, потому что у нас ее в обрез!» По возвращении из Скандинавии Зигфрид дирижировал 19 марта в Берлине отрывками из опер Банадитрих, Во всем виноват Наперсток, Солнечное пламя, Ангел мира и Кузнец из Мариенбурга. В апреле одна за другой шли премьеры Солнечного пламени. Первая из них состоялась в Кобурге. Эта постановка была по тому времени достаточно дорогой, и средства на ее реализацию пожертвовал живший в изгнании в Кобурге болгарский царь Фердинанд. Помимо оперной премьеры в театре Кобурга состоялся симфонический концерт, на котором Зигфрид дирижировал Восьмой симфонией Бетховена, Зигфрид-идиллией и вступлениями к своим операм Царство черных лебедей, Ангел мира и Кузнец из Мариенбурга. Местный баритон Генрих Рекемпфер исполнил «Любовь молодого Райнхарта» из Герцога-вертопраха и Сказку о большом жирном колобке. Прозвучало также Концертино для флейты. На следующий день ту же программу повторили в Байройте. Через несколько дней Зигфрид дал концерт в Турине и воспользовался этой поездкой, чтобы посетить еще несколько итальянских городов: Флоренцию, Рим, Неаполь, Равенну и Пестум. На следующий день после его дня рождения (в том году ему исполнилось 52 года) байройтское Общество любителей музыки устроило в Маркграфском театре концерт, в котором наряду с произведениями Рихарда Вагнера и Ганса Пфицнера были исполнены сочинения самого именинника – песня на слова Гюнтера Хольштейна Ночь на Нарочи (это было ее первое публичное исполнение), увертюра к опере Весельчак, Присяга на знамени и «Песнь мира» Миты из второго действия оперы Ангел мира. В июне того года Зигфрид завершил также увертюру новой оперы Райнульф и Аделазия.
Сразу после этого Зигфрид учредил Байройтский фестивальный фонд Германии по образцу первого фестивального фонда 1876 года. Было решено выпустить и распространить по подписке несколько сот патронажных свидетельств по 1000 марок каждое. Эти передаваемые по наследству сертификаты гарантировали подписчикам приобретение четырех билетов по льготной цене. Учредители фонда рассматривали участие в нем как патриотический акт: «Какая прекрасная возможность снова собрать охваченных стремлением к высоким идеалам немцев, пробудить в них братские чувства, доставив радость совместного благоговения перед искусством и паломничества в Байройт, возвысить и укрепить сознание немецкой идентичности в чистой атмосфере самых немецких по духу произведений искусства». Сбор средств шел довольно успешно, но тревога не оставляла Зигфрида, и в начале декабря, когда уже была собрана сумма в несколько миллионов марок, он писал Людвигу Карпату: «Это будет нелегко, и я даже опасаюсь, что станет вообще невозможным при нынешнем положении дел в Германии, ведь нам нужно по меньшей мере 6–10 миллионов. При этом друзья Байройта принадлежат к тем слоям общества, которые больше всех пострадали от войны. Но мы почти уверены, что сможем получить то, что охотно пожертвуют зарубежные друзья Байройта, особенно американцы, которые прежде были представлены здесь в большом количестве и разъясняли значение фестиваля всему культурному миру… Я уже думаю, что, если представится случай, было бы полезно совершить гастрольную поездку, которая уже не раз планировалась перед войной и которую теперь, быть может, удастся осуществить, заключив личное соглашение с нужными должностными лицами». Самое неприятное для него заключалось в том, что среди учредителей фонда обнаружились ярые антисемиты, требовавшие закрыть в него доступ евреям. Редактор газеты Deutsche Zeitung Август Пюрингер потребовал даже включить в устав фестивального фонда параграф, требующий от его членов подтверждения арийского происхождения, как это было принято во многих общественных объединениях Германии. Испугавшись, что без еврейских денег – которые, как надеялся Зигфрид, должны были поступить в больших количествах, в том числе из-за океана, – собрать необходимую сумму не удастся, он выступил в той же газете со статьей, где горячо доказывал недопустимость отстранения евреев от участия в фонде: «Это гуманно? Это по-христиански? Это по-немецки? Нет!» Таким образом, средства от распространения патронажных свидетельств все же продолжали поступать; вдобавок Вагнеры получали пожертвования от многочисленных меценатов в виде детской одежды, продуктов питания, оплаты проживания в гостиницах и финансирования постановок опер Зигфрида, которые иначе театры не решались ставить. Помимо субсидирования царем Фердинандом постановки Солнечного пламени в Кобурге семья промышленников из Вупперталя фон дер Хейдт пожертвовала 3000 марок на постановку Банадитриха в Эльберфельде. Доход приносило также распространение открыток с изображением ангелоподобных детей Зигфрида и Винифред: так семья демонстрировала всему миру, какие замечательные внуки растут у Мастера, и подтверждала надежность байройтской династии.
Богатый швейцарский антиквар и меценат Адольф Цинстаг, сделавший значительный взнос в фестивальный фонд, пригласил Зигфрида дать концерт в Базеле. В январе 1922 года Вагнер дирижировал там вступлением к Солнечному пламени. Под его управлением в Швейцарии прозвучали также напев Ирис из этой оперы, вступление к Царству черных лебедей и интерлюдия «Верую», Зигфрид-идиллия, вступление к Мейстерзингерам, увертюра к Летучему Голландцу и Фортепианный концерт Листа ми-бемоль мажор. В феврале Зигфрид снова давал концерты в Копенгагене, а через два месяца в Бергене. За ними последовали выступления в Мюнхене, Вене, Брюнне (Брно), Ауссиге (Усти-над-Лабем) и Берлине, а также в нескольких городах Северной Германии. По этому поводу неунывающий Зигфрид писал Штассену: «То, что я по десять месяцев в году вынужден мотаться с концертами по загаженным городам, чтобы заработать к концу года на покрытие возрастающего дефицита, связанного с налогами на имущество, прочими налогами, поддержанием домашнего хозяйства и т. д., представляется мне необходимостью, по поводу которой нельзя испытывать раздражения, а можно только смеяться». При этом у него не оставалось средств на издание собственных сочинений. Последней его оперой, полностью изданной при его жизни, то есть в виде
