Сто лет одного мифа - Евгений Натанович Рудницкий

и приобретавший все бо́льшую известность Фуртвенглер. В конце сентября Зигфрид выступал в Швеции, где дирижировал в Гётеборге Летучим Голландцем. Вернувшись домой, он сочинил скерцо, озаглавленное цитатой из Лютера: Если бы мир заполнили дьяволы. В подробном пояснении к этой пьесе композитор предупреждает слушателя, что в ней речь идет не об указании Лютера железным кулаком пресекать козни дьявола, поскольку «мы имеем дело с маленькими, злобными существами, которые копошатся и барахтаются повсюду в сумерках и при этом становятся невыносимыми не по отдельности, а в совокупности. Они с жужжанием вьются вокруг идущих своим путем людей, обременяя их повседневными заботами и нуждами. Они злорадно суетятся, кудахчут, хитрят – то украдкой, то нагло, в открытую. Беспечный человек смело и весело идет своим путем, но когда его все это допекает, он объявляет о своей воле ударом тяжелого кулака, и ставшие жалобными голоса постепенно затихают». Очевидно, мысли композитора продолжали занимать разного рода дьяволы, о которых он любил рассказывать во время репетиций оркестрантам (в частности, в упомянутой речи 1909 года о «немецком дьяволе»), населявшие его оперы кобольды и прочая нечисть. Возможно, они являлись для него воплощением злобных врагов – не оставлявших его в покое вымогателей и нечестивых критиков.

Пока Зигфрид находился в разъездах или уединялся, чтобы до начала подготовки к фестивалю завершить Райнульфа и Аделазию, Винифред готовилась к переезду обратно в Ванфрид – с учетом значительного прибавления семейства в доме было необходимо произвести кое-какую перепланировку, установить новую сантехнику и кухонное оборудование, отремонтировать и переставить мебель. Своей подруге она писала, что установила огромные умывальники с кувшинами и кранами, провела водопровод и поставила «огромные ванны, в которые нужно забираться по лесенке!». В доме постоянно находились рабочие, а Адольф фон Гросс получал от Винифред колоссальные, требовавшие срочной оплаты счета – она уже стала полновластной хозяйкой, и все в Ванфриде подчинялось ее воле. Иногда она оплачивала счета сама или откладывала их оплату, запутывая тем самым бухгалтерию Гросса и вызывая его сильное раздражение, поскольку тот не мог соответствующим образом подвести баланс и правильно выплатить налоги. В результате взаимоотношения Зигфрида, переложившего ведение всех дел на жену, и его опекуна оказались вконец испорченными. Впрочем, если Вагнеры и допустили определенный перерасход на ремонт и переоборудование виллы, они все равно остались в выигрыше, поскольку остатки их состояния так или иначе съела достигшая к середине 1923 года своего пика инфляция; с другой стороны, последняя была на руку правительству, поскольку облегчала выплаты по репарациям. Многие семьи, жившие на проценты с капиталов, также разорились, но Вагнеры были в относительно неплохом положении, поскольку получали посылки с детскими вещами и продовольствием из-за рубежа, в том числе из-за океана, и денежные пожертвования в долларах и швейцарских франках.

В результате инфляции превратились в прах также с огромным трудом добытые средства фестивального фонда, и его нужно было формировать заново. Тем не менее летом начались предварительные репетиции, на которые прибыли звезды фестиваля 1924 года – всемирно известные вагнеровские певцы датчанин Лауриц Мельхиор и переждавшая войну в Швейцарии Эмми Крюгер. Прослушивания в сопровождении рояля Зигфрид проводил в большом зале Ванфрида, на них присутствовала Винифред, которая, как писала Эмми, «тихо сидела в углу с клавираусцугом, содержавшим пометки Мастера, точного следования которым требовал Зигфрид, и с живейшим интересом следила за каждой мелочью». С окружавшей зал галереи верхнего этажа за проведением репетиций наблюдала одетая во все белое Козима. Иногда она негромко покашливала, и тогда сын опрометью мчался к ней наверх, а вернувшись, передавал ее указания, которые исполнители находили довольно толковыми. По словам Эмми Крюгер, там царила «на редкость живая интеллектуальная атмосфера и благотворные, здоровые покой и веселье, выражавшиеся в грубоватом юморе, особенно во время еды. Это были не просто артисты, а живые артисты!» В Ванфриде в самом деле давно соскучились по привычной работе.

Мельхиор приехал в сопровождении друга, известного английского писателя Хью Уолпола. Под стать певцу тот был высоким импозантным мужчиной тридцати девяти лет, и больше всего его занимали беседы с Винифред, поскольку он мог общаться с ней на родном языке. Та сразу же увлеклась обаятельным интеллектуалом, который к тому же успел приобрести мировую славу и обладал значительным состоянием. Уолпол был старше хозяйки дома всего на тринадцать лет и по сравнению с ее мужем выглядел достаточно молодо. Она делилась с гостем своими проблемами и планами принять участие в гастрольной поездке в Соединенные Штаты, где Вагнеры надеялись добыть дополнительные средства в твердой валюте на проведение фестиваля в будущем году. В связи с этим англичанин обещал Вагнерам помочь рекомендательным письмом к американскому другу. Он действительно дал такое письмо, и Винифред с гордостью цитировала знакомым, к примеру, следующий отрывок: «По моему скромному мнению, госпожа Вагнер в совершенстве владеет ораторским искусством. Как только ты с ней познакомишься, ты тоже окажешься под воздействием очарования и силы ее личности. Вдобавок она англичанка и воспитана в байройтских традициях. Скажу также, что она моя близкая подруга, тем не менее я совершенно беспристрастен». В отличие от жены, Зигфрид не проявил к писателю большого интереса, но и не ревновал к нему, поскольку сразу распознал в нем человека нетрадиционной ориентации. Тот, разумеется, пообщался также со своим земляком Чемберленом, но не уделил ему особого внимания: для многих англичан тот был все же одиозной фигурой. Пробыв в Байройте десять дней, Уолпол отбыл на родину, истратив за это время всего три шиллинга и поразившись тому, как неплохо ему удалось на эти деньги прожить в переживавшей небывалую инфляцию Германии (с мая по сентябрь 1923 года цена доллара возросла с 47 670 до 25 260 000 000 марок). С отъездом английского писателя увлечение им у Винифред не прошло, она запоем читала его романы и находила их необычайно увлекательными: «Его книги восхитительны. Такие серьезные, настоящие, прочувствованные, забавные, и это несмотря на ограниченность его взглядов. Я уже прочла все пять… Хью так рад моему признанию, что шлет их мне одну за другой; надо надеяться, что привезет их и сам», – писала двадцатишестилетняя женщина своей подруге. Она поддерживала с ним переписку и ждала его следующего визита.

* * *

В конце сентября 1923 года в Байройте проводился очередной День Германии. Чтобы социалисты на препятствовали этому мероприятию, правительство Баварии распустило все отделения самообороны социал-демократов и обезоружило всех членов Социал-демократической партии, в том числе имевших право на ношение оружия. 23 сентября обербургомистр города собрал руководителей заинтересованных организаций и заверил их в полной поддержке городскими