Начало Века Разума. История европейской цивилизации во времена Шекспира, Бэкона, Монтеня, Рембрандта, Галилея и Декарта: 1558—1648 гг. - Уильям Джеймс Дюрант
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Луис де Гонгора и Франсиско Гомес де Кеведо-и-Вильегас были еще более знамениты, поскольку они будоражили воздух не только рифмами, но и спорами, и оставили после себя враждующие школы гонгоризма и концептуализма как философий стиля. Сервантес, у которого нашлось доброе слово для всех его соперников, кроме Лопе и Авельянеды, назвал Гонгору "редким и живым гением, не имеющим себе равных".36 В этой строфе из "Оды Армаде" мы улавливаем далекий отзвук крика ненависти поэта:
Остров! Когда-то он был таким католическим, таким сильным,
Крепость веры, а ныне нечестивая святыня Ереси,
Лагерь боевой подготовки и священная школа мудрости;
Время было такое, что величие было твоим,
Блеск твоей короны был первым в песне.
Теперь унылые сорняки, растущие у стигийского бассейна.
Это был подходящий венок для тебя. Страна правил
Артуры, Эдварды, Хенри! Где они?
Их мать там, радуясь их успехам,
Укрепляться в силе Веры? К вящему стыду
Осужденный, ты виновен
О той, что правит тобой сейчас.
О ненавистная королева! Такая жестокая сердцем и челом,
Жестокие, свирепые и развратные,
Ты, дистафетка на троне, бич истинной добродетели,
Волчье подобие в любом настроении,
Пусть справедливое пламя небес прольется на твои локоны!37
Это было перо, которое стоило обворожить. Неудивительно, что Филипп IV сделал пламенного поэта (теперь ставшего священником) своим королевским капелланом, привязав его таланты к трону . Гонгора старался добиться отточенности стиля и тонкости фразы; он объявил войну такому поспешному письму, как у Лопе де Вега, и настаивал на том, чтобы каждая строчка была отшлифована и очищена до драгоценного камня. В своем рвении он довел искусство до искусственности, нагрузил свои строки экстравагантными метафорами, эпитетами, инверсиями и антитезами, превзойдя эвфуизм Лили и жеманство Марини. Итак, о пленительных чарах девицы:
Ее рожденные близнецами солнечные глаза
Ветреное небо Норвегии может превратиться в лето;
И белое чудо ее снежной руки
Ослепите удивлением сына эфиопской земли.
Испанские поэты теперь разделились на три лагеря: те, кто следовал гон-горизму (или культизму); те, кто принял концептизм Кеведо; и те, кто, как Лопе де Вега, сопротивлялся обеим язвам.
В Алькала Кеведо с отличием изучал право, теологию, латынь, греческий, французский, арабский, иврит и дуэли. Хотя он был близоруким и косолапым, он был опасен как с рапирой, так и с пером, а его сатиры были столь же резки, как и его шпага. Убив нескольких противников, он бежал на Сицилию и в Неаполь. В тридцать пять лет он занимал там пост министра финансов; он участвовал в заговоре Осуны против Венеции (1618); когда он провалился, его посадили в тюрьму на три года. Вернувшись в Мадрид, он не замолчал, получив должность секретаря Филиппа IV; его стихи осыпали язвительностью короля, Папу, Оливареса, женщин и монахов. Его скандальная книжка El perro y la calentura - Собака и лихорадка (1625) лаяла на все вещи, осыпая их шквалом пословиц, более толстых, чем у Санчо Пансы, и более кислых; а его последний совет, которому он так и не последовал, заключался в том, чтобы остаться в стороне от битвы и "пропустить все это через себя".38 Жадный до врагов и окурков, Кеведо атаковал культ гонгористов и противопоставил ему концептуализм: вместо охоты за причудливыми фразами и словами поэт должен искать идеи - не очевидные понятия, зачерствевшие со временем или запятнанные обыденным употреблением, а понятия тонкие, величественные, достойные и глубокие.
Его ошибочно обвинили в написании писем, в которых король предупреждал о необходимости прекратить расточительство и уволить некомпетентных министров. Он был заключен на четыре года в сырую камеру; когда его освободили, его здоровье было подорвано, и через три года он умер (1645). Это была не мирная литературная карьера, а жизнь, в которой чернила были кровью, а поэзия - войной. Завершая ее, он предупредил свою страну, что она тоже умирает:
Я увидел валы родной земли,
Когда-то такой сильный, а теперь приходящий в упадок,
Их сила разрушена путем нового века.
Это привело к износу и гниению того, что было великим.
Я пошел в поле; там я увидел
Солнце напитывает только что оттаявшие воды;
А на холмах стонал скот;
Их страдания лишили меня света дня.
Я вошел в свой дом и увидел, что он весь в пятнах,
Разрушающиеся вещи сделали этот старый дом своим призом;
Мой засохший посох для ходьбы согнулся;
Я чувствовал, что эпоха победила; мой меч сгнил;
И не было ничего, на что можно было бы обратить внимание.
Это не было напоминанием о конце.39
IV. ЛОПЕ ДЕ ВЕГА: 1562-1635 ГГ.
Драматурги в тот бурный век были столь же многочисленны, как и поэты. До этого, как и в современной Англии, сцена была импровизированным приспособлением; бродячие игроки безнаказанно торговали своим искусством в городах, а инквизиция, пытаясь контролировать грубость своих комедий, наложила запрет на все спектакли (1520). Когда Мадрид стал королевской резиденцией (1561), две труппы актеров попросили у короля разрешения обосноваться там на постоянной основе. Разрешение было получено, церковный запрет был снят (1572), и были построены два театра - Театр де ла Крус и Театр дель Принсипи - два названия, выражающие основные лояльности и полномочия Испании. К 1602 году театры появились также в Валенсии, Севилье, Барселоне, Гранаде, Толедо и Вальядолиде; к 1632 году в Мадриде была тысяча актеров, а в Кастилии - семьдесят шесть драматических артистов; портные, торговцы и пастухи писали драмы; к 1800 году в Испании прозвучало тридцать тысяч различных пьес. Ни одна страна в истории - даже елизаветинская Англия - не испытывала такого театрального экстаза.
Форма театра развилась из дворов, окруженных домами и временными трибунами, в которых раньше ставились пьесы; постоянные театры были спроектированы как ярусы сидений и лож, окружающие загон. Костюмы были испанскими, независимо от места и периода действия пьесы. Зрителями были представители всех сословий. Женщины приходили, но сидели в специальной секции и носили тяжелые вуали. Актеры жили в деморализующей неуверенности между голодом и пирами, утешая свою бедность и
