По ту сторону клинка: Дева орхидей - Ламеш дю Лис

Меня затрясло от ужаса и попыток осознать происходящее. Я не понимал, как ещё держал в руке меч.

— Чёрный рыцарь Хакуро, сверши казнь во имя бога Т'мора!

Я видел, как ужас смешался с ненавистью в глазах рыжеволосой девочки.

— Пощадите, прошу… Верните Франу его маму и братика! Пожалуйста! Если так, то взамен моей жизни верните их! Прошу… — Тимия встала и молилась о прощении.

Я стоял и смотрел в глаза Тимии, я видел, как её взгляд устремился на мой меч. Её трясло словно одержимую. Слёзы лить не переставали.

— Ублюдок, ненавижу тебя! Это ты забрал мою мать! Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу! — Тимия плюнула мне в лицо.

— Хакуро, пора! — закричал ректор Ксерон.

— Я… я… я не могу, — выдавить из себя даже это было столь трудно.

— Это приказ, чёрный рыцарь. Бей! — Ксерон начинал не на шутку злиться.

— Я… не могу. Я не стану, — еле выговаривал я тихим голосом, но ректор прекрасно слышал.

— Хакуро. Это Чёрная Академия Диссании, мой мальчик. Ты попал сюда в слишком юном возрасте, но тебе пора учиться. Либо ты свершаешь казнь, либо отобрана будет твоя жизнь, — отчётливо сказал ректор Ксерон.

Мои мысли спутались. Я не чувствовал рук. Не чувствовал меч в своей ладони.

— Твоя жизнь, — повторил Ксерон.

Эти слова эхом раздавались в моей голове.

— Ты хочешь подохнуть?! — во весь голос закричал ректор Ксерон.

Я не мог поднять руку. И не хотел этого.

— Тогда я сам убью тебя, глупое отродье, — из локтя ректора Ксерона показался его скрытый клинок. Он стал ко мне приближаться.

— Господин ректор, позвольте я ему помогу, — вдалеке я услышал знакомый голос Даги.

Неожиданно что-то просвистело между мной и Тимией. На земле лежал изогнутый кинжал. Я не осознал, что произошло. Сверкнули летящий слезинки Тимии, она нагнулась, чтобы поднять кинжал. Из присяду она рванула вперёд, выставив его вперёд. Рефлекторно я совершил взмах своим мечом. Песок обагрился кровью. Я услышал жуткий мальчишеский крик. Лицо Франа было покрыто каплями крови. Тело Тимии упало на землю. Кинжал выпал из её маленьких ручек. Из её тела обильно сочилась кровь. Глаза были открыты, но девочка не шевелилась.

Я застыл в безмолвном крике. С моих уст ничего не сорвалось.

— Теперь и мальчишку. В наказание за попытку убийства чёрного рыцаря должна быть отобрана ещё одна жизнь, — закричал ректор Ксерон.

Я уже ничего не соображал. Краски перед глазами смешались в общую гущу. Сердце случало так, будто сейчас лопнет.

— Или ты или он! — закричал Ксерон прямо над моим ухом.

Краем глаза я видел, как он занёс надо мной свой скрытый клинок.

Я не осознавал как, но я вновь поднял меч. То, как он опустился по ниточке чужой жизни вновь я уже не помнил спустя даже одно мгновение. Протяжной крик мальчика оборвался. Вновь брызнула кровь. Его тело упало рядом с телом его подруги. Они остались лежать рядышком, будто обнимаясь. Обильно вытекающая из тел обоих кровь смешалась, словно готовясь унести их души прочь отсюда.

Ректор Ксерон похлопал меня по плечу и ушёл.

Я упал на колени. Мне не хотелось даже смотреть на Даги, который подошёл ко мне, но ничего не сказал. Ненавижу его. Ненавижу себя. Я потерял все чувства, осознание происходящего, самосознание. Меня поглотила прострация. Я больше не имел права ни на какую помощь. Мне не вернуться назад, домой в Японию. Я больше этого не заслуживал. Я перешёл грань, которую не дозволено переступать. Попытки кричать тщетны, с уст ничего не срывалось. Это конец… Кровь этих детей достигла моих коленей. Только стоны страданий и выдыхания обессилевшего тела вырывались из моих уст.

Я не знал, сколько часов я просидел на песке, пропитанном кровью детей, которых я убил. Я надеялся, что в один момент я просто исчезну. Мне не хотелось ни о чём думать. Просто испариться… Более не существовать ни душой, ни телом. Я надеялся, что вот-вот сейчас что-то произойдёт и всё закончится, вокруг будет только чернота, моё сознание исчезнет навеки. Что я просто умру и всё. Я ждал свою смерть. Зачем тогда я занёс меч?.. Почему?.. Но она всё не приходила и не приходила. Смерть не явилась мне в ту ночь. Я просидел на коленях много часов, обагренный кровью убитых своими же руками. Начинало светать. Но ничего не менялось. Сколько же часов я уже так сижу? Одно лишь я осознавал точно: опустив на них меч, я убил в себе человека.

[1] Хикикомори — люди, отказывающиеся от социальной жизни и стремящиеся к изоляции.

[2] Сютэн Додзи — предводитель о́ни, промышлявший в период Хэйан. Один из трёх великих ёкаев Японии. Был повержен легендарным Минамото-но Ёримицу.

[3] О́ни — японский демон, более близкий к понятию огр. Не имеет ничего общего с христианскими демонами. По разным поверьям может жить как в японском буддийском аду — Дзигоку, так и на земле смертных. В некоторых случаях в прошлом могут быть людьми. Не всегда являются отрицательными персонажами, могут быть как добры, так и нейтральны к людям.

Глава XXI. Серая шейка

(Торио Исикава)

— Нам точно всё-таки надо туда идти? — сразу же заговорила Кояма, стоило нам собраться в комнате отдыха.

— Конечно, Курико, — Эмэру выглядела единственной бодрой среди всех нас.

Совсем скоро пора было выдвигаться в особняк семьи Коравий за нашим первым полноценным приключением. Сегодня конец недели — день дуба, работа в городе кипеть не будет, разве что рабы будто безвольные муравьи, обязаны всё также мельтешить тут и там. Всё на благо муравейника, о котором они даже представления не имеют — этой прекрасной столицы. Настало время отряда Избранных! А Кояма, как всегда, ноет!

— Может не стоит? Это ведь опасно. Так что явно имеем право просто отказаться, — продолжала Кояма.

— Мы уже согласились, Курико, — Эмэру всё также излучала спокойствие.

— Неважно, что согласились! Давай просто не пойдём! Это ведь не экзамен какой. Вдруг кто-то пострадает? Эмэру, ты же лучше всех видела рану того мальчика! С такими делами лучше не связываться, — Кояма не могла угомониться.

— Прекрати, Курико. Пойми, любое гостеприимство не будет бесконечным, — как всегда аргумент Эмэру сразил оппонента. Кояме попросту не нашлось чем ей парировать.

Неужели Кояма не понимала, что чем дальше, тем более шатким будет наше положение как Избранных? Ведь мы до сих пор никак себя не проявили. Пускай любые церковники перед нами преклонялись, но как сказала Эмэру, Высшая жрица начала выражать недовольство. Мы