Орден куртуазных маньеристов (Сборник) - Вадим Степанцов

* * *

Когда мы посетили то,Что в Англии зовется “ZОО”,Придя домой и сняв пальто,Я сразу стал лепить козу.

Коза не думает, как жить,А просто знай себе живет,Всегда стараясь ублажитьСнабженный выменем живот.

Я понял тех, кому коза,А временами и козелМилей, чем женщин телеса,Чем пошловатый женский пол.

Но, вздумав нечто полюбить,Отдаться чьей-то красоте,Ты это должен пролепить,Чтоб подчинить своей мечте.

Чтоб сделалась твоя козаНе тварью, издающей смрад,Не “через жопу тормоза”,А королевой козьих стад.

Протокозы янтарный зракГосподь прорезал, взяв ланцет,Чтоб нам явилась щель во мрак,В ту тьму, что отрицает свет.

Простой жизнелюбивый скот,Видать, не так-то прост, друзья:Напоминанье он несетВ зрачках о тьме небытия.

Коза несет в своем глазуНачало и конец времен,И я, кто изваял козу, –Я выше, чем Пигмалион.

* * *

Вниз головой висит паукВ углу меж печкою и шкафом.Магистр мучительских наук,Он в прежней жизни звался графом.

Но точно так же соки пилИз робкого простонародья.Господь за это сократилЕго обширные угодья.

Как прежний грозный паладинКольчуги пробивал кинжалом –Мушиных панцирей хитинПаук прокалывает жалом,

Чтоб только сушь и пустотаОстались громыхать в хитине.А прежний паладин КрестаПогиб в сраженье при Хиттине.

И Бог сказал ему: “Дрожи,Болван с мышлением убогим!Пришел ты человеком в жизнь,А прожил жизнь членистоногим.

Ты, как мохнатый крестовик,Всю жизнь сосал чужие соки,Но вдруг решил, что ты постигИ Божий промысел высокий.

Ты мог со смердов шкуру драть, –Чего я тоже не приемлю, –Но вдруг явился разорятьТы и мою Святую Землю.

Ты, мною слепленная плоть,Гордыней смехотворной пучась,Как я, как истинный Господь,Дерзал решать чужую участь.

К твоей спине я прикреплюВсё тот же крест и в новой жизни –Как знак того, что я скорблюО всяком глупом фанатизме”.

И вот, повиснув вниз башкой,Паук с натугой размышляет:“Любая муха – зверь плохой,Любая муха озлобляет.

Не вправе оставлять в живыхЯ этот род мушиный жалкийС цветными панцирями их,С их крылышками и жужжалкой”.

Без колебаний бывший графЗа мух решает все вопросыИ прытко прячется за шкафОт поднесенной папиросы.

* * *

У кота нет ничего заветного(О жратве не стоит речь вести).Нет такого лозунга конкретного,Чтоб на подвиг за него пойти.

Кот нажрется колбасы – и щурится(Краденой, конечно, колбасы).Словно у свирепого петлюровца,Жесткие топорщатся усы.

Словно у матерого бандеровца,Алчность дремлет в прорезях зрачков.Даже сытый, он к столу примерится,Вскочит, хапнет, да и был таков.

Из-за кошки может он поцапатьсяС другом романтической поры.Чем он лучше, например, гестаповца,Только без ремня и кобуры?

Кошка-мама может хоть повеситься –Кот ее растлил – и наутек.Он ведь бессердечнее эсэсовца,Только без мундира и сапог?

Он потомство настрогал несчетноеИ его уже не узнает –Крайне бездуховное животное,Кратко называемое “кот”.

Но пусть кот никак не перебесится,Сгоряча его ты не брани:Люди тоже сплошь одни эсэсовцыИ в гестапо трудятся они.

Кот живет, пока не окочурится,По законам общества людей,Ну а люди сплошь одни петлюровцыИ рабы бандеровских идей.

Суть кота вполне определяетсяТем, как создан человечий мир.Люди же Петлюре поклоняютсяИ Степан Бандера – их кумир.

Если всё ж тебе на нервы действуетКот своею гнусностью мужской,То тебе охотно посодействуютМужики в скорняжной мастерской.

Ты с котом играючи управишься,“Кис-кис-кис” – и оглушил пинком,А затем у скорняков появишьсяС пыльным шевелящимся мешком.

Выполнят заказ – и ты отчисли имГонорар, что прочим не чета,И слоняйся с видом независимымВ пышной шапке из того кота.

* * *

Немало пьющих и курящихИ потреблявших марафетУже сыграть успели в ящик,И больше их на свете нет.

Немало слишком работящих,На службу мчавшихся чуть светСыграли в тот же страшный ящик,И больше их на свете нет.

Для правильных и для пропащих –Один закон, один завет:Все как один сыграют в ящик,И никому пощады нет.

И новые теснятся сотниНа предмогильном рубеже…На свете стало повольготнейИ легче дышится уже.

Немало лишнего народуНа белом свете развелось,Но истребила их природаИ на людей смягчила злость.

Теперь готовится затишье,Но помни правило одно:Коль ты на этом свете лишний –Сыграешь в ящик всё равно.

Все люди в этом смысле – братство,Поэтому не мелочись,Раздай пьянчугам всё богатствоИ нравственностью не кичись.

Ты, благонравия образчик,Пьянчуг не смеешь презирать:Нас всех уравнивает ящик,В который мы должны сыграть.

* * *

Я агрессивен стал с годами,Мне изменили ум и вкус,Я нахамить способен дамеИ заработал кличку “Гнус”.

Да, такова людская доля:Жил романтический юнец,Не знавший вкуса алкоголя,И вот – стал Гнусом наконец.

Теперь не грежу я о чуде,Сиречь о страсти неземной.Теперь вокруг теснятся люди,Им выпить хочется со мной.

Ну почему же не откушать?Хлебну – и все кругом друзья,Им мой рассказ приятно слушатьО том, какой мерзавец я.

Их моя низость восхищает,“Дает же Гнус!” – они твердят.Они души во мне не чаютИ подпоить меня хотят.

И вновь я пьяным притворяюсь,Чтоб подыграть маленько им,И вновь бесстыдно похваляюсьПаденьем мерзостным своим.

Когда же я домой поеду,То страх на встречных наведу,Поскольку громкую беседуС самим собою я веду.

Слезу я слизываю с уса,И это – вечера венец:Когда журит беззлобно ГнусаТот романтический юнец.

* * *

Я вижу, как ползут по лицам спящихВ зловещей тьме мохнатые комки.Глупец в Кремле открыл волшебный ящик –И вырвались на волю пауки.

Брусчатка сплошь в разливе их мохнатом,В мохнатых гроздьях – грозные зубцы,И нечисть расползается – Арбатом,По Знаменке и в прочие концы.

Они уже шуршат в моем жилище,Они звенят, толкаясь в хрустале,И вместо пищи жирный паучищеЗастыл, присев на кухонном столе.

Распространяясь медленно, но верно,Хотят одно повсюду совершить:Не истребить, а лишь пометить скверной,Не уничтожить, а опустошить.

И оскверненная моя квартираХоть с виду та же, но уже пуста,И во всех формах, всех объемах мира –Шуршащая, сухая пустота.

Пролезет нечисть в дырочку любую,Сумеет втиснуться в любую щель,Чтоб высосать из мира суть живую,Оставив только мертвую скудель.

Напоминают пауков рояли,Прически, зонтики и кисти рук,И в волосах на месте гениталийМне видится вцепившийся паук.

Со шлепанцем в руке на всякий случайЛежу во тьме, стремясь забыться сном,И чую волны алчности паучьей,Катящиеся в воздухе ночном.

* * *