Гроза над Миром - Венедикт Ли

 – Элитные вооруженные силы…

 – Lux' bello rato. Эль… би… эр. Эльберо – так назову. Продолжайте чехвостить меня, Рон.

 – Когда мы утвердились в Гнезде, вы лично расстреляли двоих охранников Ваги – вам не понравились их косые взгляды. Никогда не следует, Наоми, самой приводить в исполнение свои приговоры. Научиться убивать очень легко. Очень быстро акт лишения человека жизни станет доставлять вам наслаждение.

 В аллее стемнело, мы шли с Наоми рука об руку обратно и уже поднимались по ступеням главного входа, когда Наоми передернула плечами.

 – Рон! Последую вашему совету. Насколько смогу. Но что, если у меня не останется выбора?

 Она знала, о чем говорила. Преемница Великого чистильщика должна быть способна немедленно уничтожить любого, кто публично станет ей перечить. Иначе аура власти вокруг нее растает без следа.

 – И, на самом деле, вы хотели сказать мне совсем не это, – добавила отчужденно.

 – Наоми… Завал на месте бывшей Ратуши разобрали, общими усилиями солдат и добровольцев из горожан.

 – Да.

 – Найдены останки Майла Вернона – коменданта города. Могу сказать: он погиб мгновенно.

 – Был честен и верен долгу. Похоронить с почестями.

 – Джено… Вам неприятно любое упоминание о нем, понимаю…

 – Я ничего не помню. А чужие рассказы – не в счет.

 – Обломки стен сложились куполом и…

 – Он жив.

 – Подвинулся рассудком. Повторяет, как заведенный: «Я тоже умер, почему ж ты со мной не говоришь?»

 – А… так вы ждете моего решения?

 – М-м-м… да.

 – Меня этот несчастный человек не интересует. Кто он такой, чтобы я снизошла до него, решая жить ему или умереть?

 Двадцать лет спустя в пригороде Ганы умер нищий, полусумасшедший, но безобидный старик, известный тем, что объяснялся только на джойлик, хотя не был немым. Татуировка на левой руке выдавала его принадлежность к давно исчезнувшему братству вольных моряков: якорь и крест – «надежда и вера». Поговаривали, что покойный был когда-то правой рукой Великого Ваги.

 Прошла еще неделя, и наступил день, который в Гнезде Ваги всегда наполнен тихой скорбью. День памяти Левки.

 В большой трапезной было немноголюдно. Вага сидел во главе стола – бледная тень великого человека, марионетка в руках победителей. Он заметно похудел, изжелта-бледная кожа на лице обвисла складками. К Наоми он испытывал теперь почти непреодолимый ужас. Только официальные приемы могли заставить его оказаться в одном с нею помещении. Здесь же дело было семейное, но Наоми присутствовала как близкая подруга его дочери. Они обе так и сидели рядом по правую руку от него. Дальше восседали Дерек и Гордей – «маршалы» Наоми. Замыкала ряд Тонка – остальных женщин Ваги новая хозяйка спровадила в два счета.

 «Подстилками под моих солдат, или сто реалов в зубы и – на свободу». Только с Райлой она обошлась мягче и одарила щедрее. Но, все равно, предложила покинуть Гнездо: «Не самое уютное будет место».

 По левую сторону разместились: Арни, с холодно-любезной миной, затем я и мой коллега доктор Мано. И… Габ. Его огромная армия растаяла, как кусок масла на горячей сковородке при приближении к Вагноку. С примерно тысячей оставшихся верными людей, Габ согласился на предложение Арни сделать вид, что «ничего такого и не было, чтоб что-нибудь, да и было». Тогда и Наоми нашла для него слова:

 – Вы всегда были моим другом, Габриэль. Прошу: оставайтесь им.

 Я запомнил его, выходящего после той краткой аудиенции. Оглядел нас, повел широченными плечами, из которых росли по обезьянни длинные при небольшом росте руки.

 – Хоть раз кто-нибудь назвал меня Габриэль?

 Теперь он состоял при деле – приводил в порядок ошметки когда-то сильного нашего флота.

 Вот так она обаяла всех. Арни, влюбленный в Наоми по уши, посмирнел до глупости. И недовольство ее главенством над двумя третями чистильщиков покамест держал при себе. Дереку она посулила выбить из Ганы новый кредит на содержание экспедиционного корпуса. («Пусть Совет думает, что овладел Островом, Рон! Я их подою, как корову Ханны»). Что до меня, то я, похоже, становился ее другом-конфидентом. На правах личного врача. 

 Вот и вся наша скромная компания, не способная заполнить собой пустоту большого зала. Былые соратники Ваги исчезли, как палая листва, сметенная ветром. Где-то в Норденке затерялись следы Боло Канопоса, в подземелье под нами коротала дни Бренда. Майл погиб, а Джено, отпущенный на все четыре, исчез бесследно. Остальные, кто уцелел в боях, предпочли дезертировать и искать в жизни новых путей…

 Неуютное место и печальный день. День рождения Левкиппы Картиг – старшей дочери Ваги, умершей десять лет назад от скоротечной болезни. Могила ее находилась недалеко, в северной части сада, окружавшего Гнездо. Мы с Пини и Наоми сегодня уже побывали там.

 – Я скажу о Левки… – тихо выговорила Пини, подняв свой бокал.

 Момент испортила Наоми. Она сидела справа от Пини, одухотворенная, белые рукава универсальной одежки сами собой укоротились, чтобы не мешать ей уплетать обед. Сейчас она, громко звякая ложечкой, нет,… не изящно ела, а безобразно лопала клубничный мусс.

 Пини нахмурилась, поджидая ее. Наоми обеими руками подняла блюдце, слизала розовым язычком сладкий сок: настоящая деревенская девка! И спросила в неодобрительной тишине:

 – Доктор Мано! Перед тем, как Левкиппа умерла, какой яд вы ей дали?

 Толстяк вскочил, в отчаянии всплеснул руками и повалился обратно, мимо своего стула – ноги не держали доктора Мано. Мы с Габом едва успели его подхватить. Он трясся, всхлипывал, по пухлым щекам непрерывно струились слезы.

 Наоми, как чертик легко взлетела на стол, не задев ни одной тарелки, и мягко спрыгнула на нашей стороне.

 – Ну-ну, Мано… – она погладила его по щеке. – Не мучьте себя, облегчите душу. Так тяжко хранить тайну все эти годы.

 – Нет,… пожалуйста, Наоми… нет… Я не виноват…

 Из его плаксивых, путаных объяснений мы поняли одно: Левкиппа Картиг, скорее всего, действительно была отравлена. Находящуюся уже в полуобмороке ее обнаружила Бренда и сразу позвала на помощь Мано. Он сделал промывание желудка, употребил все свое искусство целителя, но было поздно. Левки прожила еще четверо суток и в сознание больше не приходила. Они с Брендой день и ночь дежурили у ее постели, и однажды Мано проснулся от причитаний Бренды. Черты лица Левки заострились, кожа вокруг губ побелела. Дыхания не было, сердце не прослушивалось. Мертва.

 Кроме внезапности болезни версию об отравлении подтверждало и таинственное исчезновение служанки Левкиппы – Денизы. Ее нигде не могли найти с того самого дня, как случилось несчастье. Одного со своей госпожой возраста и телосложения, Дениза считалась ее лучшей подругой. Мано предполагал, что между девушками произошла серьезная размолвка и Дениза, под влиянием момента, не отдавая себе отчета в своих действиях, совершила страшное. И, ужаснувшись содеянному, опасаясь справедливого возмездия, сбежала. Во всяком случае, в Гнезде о ней с той поры ничего не известно.