Гроза над Миром - Венедикт Ли

 Пини вышла вперед.

 – Гордей! Отдайте эту тварь мне. Где ваш карабин? Я буду стрелять ей в живот, чтобы подольше мучилась.

 Бренда зарычала, мотая головой. По краям рта вокруг черного шара кляпа пузырилась слюна.

 – Поверните ее лицом к стене, – приказала Наоми, не обратив внимания на яростный порыв Пини. Бренду развернули спиной к нам, повалили на колени. Наоми присела рядом.

 – Гордей, придержите ей ладонь.

 Вынула крошечный флакон синего стекла и обмакнула стеклянную палочку в его содержимое. На вывернутой ладони Бренды, на подушечке большого пальца вывела иероглиф – кожа сразу покраснела там, где коснулась ее едкая жидкость.

 – Можно встать.

 И, когда Бренду вновь поставили на ноги, Наоми произнесла приговор:

 – Бренда Алисия Картиг! Объявляю вас на Острове вне закона. Пусть ноги вашей не будет на его благословенной земле. В остальном – вы свободны. Мне все равно, где станете жить и что делать. Во всем, что касается меня – я вас простила, – мотнула головой в сторону транспортника. – На борту корабля вас освободят.

 Мы вчетвером оставались на месте до тех пор, пока корабль не снялся с якоря. Он медленно разворачивался, поднимая дополнительные паруса. Вернулся Гордей сотоварищи.

 – Она что-нибудь сказала напоследок? – поинтересовался я.

 – Нет.

 Изгнана с Острова навечно. Клеймо на правой руке оповестит об этом каждого, кто столкнется с Брендой, если, конечно он знаком со старинным обычаем Острова. Грустно жить, зная, что есть на свете страна, куда тебе заказаны пути.

 Наоми обняла Пини.

 – Дорогая моя подружка! Есть причина, по которой я вынуждена поступить так мягко. Когда-нибудь объясню. Ни ты, ни я не должны казнить ее. Поверь мне. А поручить другим… Можно ли смердам разрешить убивать аристократов? И тем разрушить сакральность нашей власти?

 Пини не слушала ее, глядя себе под ноги. А транспорт тем временем скрылся из вида, унося с собой злой рок Гнезда Ваги.

 Мы шли обратно к башне, где располагался вход в тоннель, ведущий в Гнездо. Вошли в маленький дворик. Отсюда Наоми уводили на казнь! А сейчас она невозмутимо отшвырнула подвернувшийся под ногу камешек.

 – Сделано, Рон! Срубила верхушку. Дальше – новая проблема. Похуже.

 Я знал, о чем речь. Куда уж хуже. Да и поспешность, с какой Наоми праздновала окончательную победу над властителем Острова, настораживала.

 – Вы недооцениваете сохраняющуюся харизму первого адмирала. Среди ветеранов найдутся сильные его сторонники…

 – Да при чем тут Вага! Какое дело актеру, кто пишет ему роль? Конечно, способный исполнитель может делать импровизации по ходу пьесы, а Вага – да, талант.

 Наверное, я слишком долго держал рот открытым.

 – Тьфу, на вас, Рон! До сих пор не взяли в толк, кто на деле все двадцать лет правил Островом?

 Могучий вождь Острова – Великий Вага, окруженный сонмом талантливых флотоводцев. Демократическая система назначений военачальников и глав городских администраций. Первый адмирал - поистине первый среди равных, его авторитет так велик, что никто не противится его воле. Даже сестра, гордая женщина, случись провинность, безропотно отбудет положенные дни под домашним арестом. Лишь бы жил миф о великом вожде. Но протекли неумолимые годы…

 Сценарий иссяк, актеры устали и взбунтовались, и великий режиссер Бренда Картиг покинула свой театр.

17. АНТЕГРИ

 Светало. Сквозь шелковую кремовую штору в окно струился мягкий свет и отражался от белых стен узкой длинной комнаты. На комоде за изголовьем кровати надоедливо стучали часы. Мано с облегчением вздохнул: можно вставать. Всю ночь промаялся бессонницей, а заснуть под утро – весь день чувствовать себя разбитым. Он тяжело повернулся, сел на кровати, моргая. У дубовой двери (Мано всегда запирал ее на ночь) стояла Левкиппа.

 Длинное платье из розового муслина, тонкая талия туго перетянута широким зеленым поясом. Левки ростом была больше среднего, а уложенные короной льняные волосы делали ее еще выше. Тонкие черты лица казались резкими – Левки не мешало бы набрать вес. Впрочем, для семнадцати лет эта худоба – здоровая. «Чего ты хочешь от меня, девочка? Ведь ты давно умерла, зачем же тревожишь живого?»

 Мано шумно выдохнул, с силой потер лицо руками, встал и нехотя поплелся в ванную. Долго плескался и фыркал, пока не почувствовал себя бодрее. Тщательно побрился, ни разу при этом не порезавшись. Когда он снова вышел в комнату, призрак уже исчез. Впрочем, он и не появлялся. Беда – иметь слишком развитое воображение. Раньше он такой болезнью не страдал. Это все Наоми.

 Вчера заявилась к нему запросто и завела речь о Левкиппе. Мало ей показалось всего, что сумела выудить с помощью ловко задуманной провокации. А чем занималась Левки в Норденке, а с кем дружила, а… Мано вдруг обнаружил, что милые манеры Наоми внушают ему страх. А она, ничуть не смущаясь, продолжала выпытывать. Карие глаза смотрели внимательно, проникали в самые потаенные мысли Мано.

 – Вы дежурили у постели Левкиппы по очереди с Брендой? – она хотела знать, как часто Бренда оставалась с больной наедине.

 К чему все это? Не сумев оправдаться, Бренда отправилась в бессрочное изгнание. Склеп Левки снова закрыт, а тело несчастной Денизы все еще покоится под каменным полом подземной тюрьмы. А Наоми никак не угомонится. Темно-коричневая полоса опоясывает ее горло, как память об ужасном испытании. И жажда мести не утихает в ее душе.

 Поймав взгляд Мано, дотронулась пальцами до шеи.

 – Все еще болит, там… глубоко под языком. И когда глотаю… По-вашему: след надолго остался?

 – Э-э… месяц примерно…

 Поблагодарила кивком, и неприятный разговор продолжился. И, как следствие, всю прошлую ночь перед внутренним взором Мано разворачивались картины пережитого десятилетней давности. И появилась Левкиппа.

 Мано оделся и, как всегда опрятный, вышел на прогулку. Завтракать не стал. Сад с восточной стороны Гнезда, ближе к берегу, не ухожен, тропинка поросла травой. Мано не очень любил гулять здесь, но сегодняшним утром выбрал этот маршрут. Раздвинул влажные от росы ветки. Тропа шла дальше прямо, а еле заметное ответвление уводило правее. Мано свернул к берегу.

 Деревья кончились, и открылась четко обрубленная гранитная плита, выдававшаяся в пустоту. Огромная голубизна бухты, размытая на горизонте, лежала у ног Мано, он аккуратно встал носками ботинок вровень с краем. Берег здесь обрывался совершенно отвесно. Тщательно следя за равновесием, Мано осторожно глянул вниз, в двухсотметровую пропасть. По левой щеке ласково скользнул новорожденный солнечный луч. Мано сощурился и шагнул вперед.