Гроза над Миром - Венедикт Ли

 – Вы помните похороны Левкиппы? В какой одежде ее хоронили?

 – Как невесту. Белое платье, бриллианты. Поговаривали, что она собиралась замуж за юношу из Норденка.

 – Это правда?

 – Кто ж теперь знает, – вздохнула Дина.

 – Скажите, в самом ли деле Левкиппе нравилось меняться со своей служанкой одеждой?

 Дина заулыбалась.

 – За десять шагов не отличить. Однажды я выругала Денизу за плохую уборку и только по голосу разобрала, что это Левки. И то не сразу. Она просила не выдавать их с Денизой игру. Я и молчала. Теперь что уж…

 – Неужели девушки были так похожи?

 – Порядком. А еще повадились перенимать манеры друг друга.

 Меня осенило.

 – Дина, вспомните: у Денизы была татуировка?

 – Да. Ночная птичка на плечике. У Денизы и фамилия такая же короткая и смешная, как крик слепоглазки.

 – Спасибо, Дина, – я торопливо распрощался с ней.

 Постучался к Пини. Она уже собиралась ложиться, но меня впустила.

 – Я на секунду, Пини, – втайне я любовался ее телом, просвечивающим сквозь ночную рубашку. – Вы были совсем еще девчонкой, но припомните: не замечали временами необычное в поведении вашей сестры?

 Пини нахмурилась, задумчиво покусала нижнюю губу.

 – Левки бывала странной, отвечала невпопад. Но… она изучала математику в Магистрате, вся была в ней… по уши. Забывала, о чем мы говорили с ней раньше, приходилось напоминать. Смеялась: это от ученых занятий.

 – Спасибо, – я ушел, оставив ее в легком замешательстве. Бедная Пини!

 Дениза не была глупой, если умела ввести в заблуждение младшую сестренку Левкиппы! Дети очень наблюдательны, но Пини ни разу не догадалась о подмене. И Левкиппа сделала себе такую же татуировку, как у ее служанки. Девушки во что бы то ни стало, стремились походить друг на друга, как две капли воды. Для чего?

 Ответ напрашивался один. Подменяя собой Левкиппу, верная Дениза давала той возможность незаметно отлучаться из Гнезда. В свою очередь, в одежде служанки Левки могла в Гнезде пройти в такие закоулки, где появление дочери первого адмирала выглядело бы неуместно. Я поспешил поделиться своими выводами с Наоми. Уже входя к ней, чуть не хлопнул себя в сердцах по лбу. Тугодум!

 Поздний вечер в окне. Лампа в виде высокого столбика на столе освещает груду бумаг. Наоми, низко склонившись, быстро читает их одну за другой, сбрасывая после на пол.

 – Вождь работает с документами! Добрый вечер, Наоми!

 – Вождиха. Входите. Пододвигайте кресло, садитесь. У вас на языке – новости.

 Я изложил ей свои предположения.

 – Девушки водили за нос Бренду! И поплатились обе своими жизнями. Что за игру вела Левкиппа – мы вряд ли узнаем – Бренде веры нет, что бы ни рассказывала. Ведь что не давало мне покоя: очевидная ложь в ее признании. Якобы убила Денизу после похорон Левки, понимаете? Состояние аффекта и все такое… Но Денизу никто не видел со дня болезни Левки! Ясно, что к тому времени она была мертва. Поэтому же Бренда – убийца Левки. Больше некому.

 И тут я нарушил слово, данное Ваге. Наоми должна знать! Она слушала внимательно, но без эмоций. Ее чудный наряд («метаморф», так она называла его) вновь был темно-синего цвета комбинезон, закрытый до самого горла.

 – Не казните себя за болтливость, Рон. Я давно догадалась сама. Они так похожи…

 – …Вот в чем корень зла, – закончил я. – Младшая, любимая дочь Ваги не имеет прав ни на толику его капиталов и имущества. С какой тайной злобой смотрела Бренда на умненькую, образованную Левки – она училась в Норденке и была не последней в Университете.

 – Согласна с вашим рассуждением. Дело раскрыто. Насчет Пини… никому больше, Рон. Никому!

 – Разумеется. Вообразит себя виновницей гибели сестры, и… вообще… сами понимаете.

 – Не понимаю. Росла среди других обычаев, в том числе брачных. Но вынуждена считаться.

 Мы помолчали. Пора мне было уходить, но не хотелось вот так оставлять ее одну.

 – Вам не жарко в вашей лягушачьей коже, Наоми?

 Она провела ладонью посередине, от горла к низу, и костюм волшебным образом раскрылся. Обнажились ее небольшие груди с упруго торчащими сосками.

 – Потрогайте.

 – Только, как врач, – пошутил я.

 Ее нежная гладкая кожа была прохладной на ощупь, как и внутренняя поверхность тонкой и невероятно прочной ткани метаморфа. Загадочное изделие прошлых веков, плод высочайшего научного знания – он поддерживал наиболее комфортную для человеческого тела температуру.

 – Наоми! – вырвалось у меня. – Народец, к коему вы принадлежите, начинает меня пугать. Хорошо, что у нас есть одна только вы!

 – Уберите руку… доктор.

 Я с сожалением отнял ладонь и перестал слышать мягкие удары сердца Наоми. Кольнула обида: эта молодая женщина обязана мне жизнью, но все равно желает держать меж нами дистанцию.

 – Кроме своих семейных тайн Вага говорил и о вас.

 – Воображаю себе.

 – В самом ли деле у вашего народа есть обычай… э-э… избавляться от старых, слабых, бесполезных членов общества?

 Метаморф вновь «обтек» тело Наоми, скрывая ее зовущую наготу.

 – Любопытная трактовка моих слов. Я наговорила Бренде, черт знает чего, но когда тебе суют электрические контакты в вагину, ни о чем больше не думаешь. Только бы все кончилось.

 А эвтаназия, да! Но ее применение связано лишь с физическим и психическим состоянием индивида, а никак не с возрастом.

 Она положила ладонь мне на колено.

 – Не мучайтесь философскими максимами, Рон! И не торопите меня – через время я выплачу вам в жилетку всю свою биографию. И… скоро мы еще поговорим. А пока – спокойной ночи.

 – Приятного бдения, Наоми.

 Черная резиновая груша кляпа растягивала Бренде рот и от этого ее физиономия приобрела вид беззащитно-трогательный. Руки сзади связаны в локтях и запястьях, кожаный ошейник охватывал горло, и конец цепи от него находился в руках Гордея. Злой насмешкой выглядел на Бренде дорогой костюм из светло-коричневой замши и новые сапожки – так пожелала Наоми. Кроме Гордея с двумя помощниками, Бренду в ее последней прогулке сопровождали все те же участники драмы: я, Наоми, Арни и Пини. Остальных я не видел, но знал, что скрытое охранение Гордей расставил вдоль всей нашей дороги.

 Путь наш закончился в дальнем, вначале недостроенном, а потом заброшенном уголке порта. Вдали виднелся у причала одинокий корабль – грузо-пассажирский транспорт из Ганы. Сейчас он набирал на обратный путь немногочисленных пассажиров. Знать бы нам, кто прибыл с ним в Вагнок!

 Наполовину обрушившийся кирпичный забор показался Бренде оконечной вехой жизни. Она обернулась, в вытаращенных глазах застыл ужас. Пошатнулась. Оперлась спиной о выщербленные кирпичи.