Полка. О главных книгах русской литературы (тома III, IV) - Станислав Львовский

и Кафку, отсюда её (в поздний период) сдержанно-благожелательный интерес к футуристам (былым оппонентам) и даже к обэриутам. Элиот, один из реформаторов жанра поэмы, для Ахматовой – прежде всего сверстник, пытающийся в «Четырёх квартетах» осмыслить, как и она сама, опыт поколения перед лицом истории и вечности («Я родилась в один год с Чарли Чаплином, "Крейцеровой сонатой" Толстого, Эйфелевой башней и, кажется, Элиотом» – из записей 1957 года; в действительности Элиот был годом старше Ахматовой).

Ещё одна важнейшая линия влияний – русская и европейская гофманиада и соответствующий сегмент «петербургского текста» (от Гоголя до Андрея Белого). Возможна даже перекличка с «Мастером и Маргаритой» Михаила Булгакова, фрагменты которого (в том числе описание «бала у Сатаны») Ахматова могла слышать в чтении автора (полностью рукопись романа она прочитала в эвакуации в Ташкенте). Наконец, несомненна связь с символистской эстетикой, которую в своё время Ахматова и её друзья отвергли. Виктор Жирмунский (написавший статью «Преодолевшие символизм» – об акмеистах), по словам Ахматовой, дал следующее определение: «"Поэма без героя" – это исполненная мечта символистов, это то, что они проповедовали в теории, но, когда начинали творить, никогда не могли осуществить».

Сама Ахматова указывает ещё два источника – Роберта Браунинга[721] («Dis aliter visum») и Поля Валери[722] («Эльсинорских террас парапет»).

Как она была опубликована?

Фрагменты поэмы публиковались в журнале «Ленинград» (1944, № 10/11 – финал «Эпилога», в котором речь шла о войне, о её бедствиях, о беженцах, об «отмщении» врагу) и в «Ленинградском альманахе» за 1945 год (отрывок из первой, «основной» части). Естественно, с 1946 года, после ждановского постановления[723] публикации прекратились. Но в 1957 году уже напечатанный прежде фрагмент «Эпилога» перепечатывается в «Антологии русской советской поэзии», а через год – в книге Ахматовой «Стихотворения». Ещё один фрагмент появляется в 1959 году в журнале «Москва» (№ 7).

С середины 1950-х поэма ходила в списках. Первая полная публикация одной из промежуточных редакций (без ведома автора) – в альманахе «Воздушные пути» (№ 1, Нью-Йорк, 1960). Другая редакция – во втором выпуске этого же альманаха в 1961 году. В 1962-м Ахматова предприняла попытку публикации поэмы в журнале «Новый мир». В 1965-м первая часть поэмы напечатана в книге «Бег времени». Полностью (с цензурными изъятиями) окончательная редакция поэмы напечатана в книге «Избранное» (М.; Л., 1974). С 1987 года издатели стремятся печатать поэму в авторском варианте, но при этом возникает множество текстологических проблем.

Как её приняли?

Реакция первых слушателей поэмы была, по свидетельству Ахматовой, довольно сдержанной: «Строже всего, как это ни странно, её судили мои современники, и их обвинения сформулировал в Ташкенте X. (Абрам Эфрос[724]. – В. Ш.), когда он сказал, что я свожу какие-то старые счёты с эпохой (10-е годы) и людьми, которых или уже нет, или которые не могут мне ответить. Тем же, кто не знает некоторые "петербургские обстоятельства", поэма будет непонятна и неинтересна. Другие, в особенности женщины, считали, что "Поэма без героя" – измена какому-то прежнему "идеалу" и, что ещё хуже, разоблачение моих давних стихов, "Чётки"[725], которые они "так любят"». Весьма холодно отнеслась к фрагментам поэмы, прочтённым ей в июне 1941 года, Марина Цветаева: «Надо обладать большой смелостью, чтобы в 41 году писать об Арлекинах, Коломбинах и Пьеро». По мнению Ахматовой, Цветаева увидела в поэме «мирискусническую[726] стилизацию» – «т. е. то, с чем она, м.б., боролась в эмиграции как со старомодным хламом». Как замечала впоследствии Ахматова, «в первый раз я встретила вместо потока патоки искреннее негодование читателей».

Восторженные отзывы о поэме в этот период исходят в первую очередь от читателей иного поколения и социального опыта, в том числе от иностранцев – поляка Юзефа Чапского[727] и британца российского происхождения Исайи Берлина[728] (оба сыграли важную роль в жизни Ахматовой). Берлин охарактеризовал поэму как «реквием по всей Европе». В окончательной редакции поэмы он сам становится её персонажем.

Вероятно, первым развёрнутым печатным откликом на поэму стала статья Бориса Филиппова (Филистинского)[729] во втором выпуске «Воздушных путей»: «…Героем поэмы, единственным отвоплотившимся до конца, является сама эпоха, время распада отдельных личностей, их обезличения, но сама по себе – эпоха очень яркая и характерная. ‹…› Шестикратные, пятикратные, минимум – трёхкратные рифмы и ассонансы – рифмы женские – опоясываются, сжимаются в железных объятиях рифм мужских. Чёткая поступь и железный ритм, такт, а образы сменяют друг друга, повторяются, перекрещиваются – всё пронизано сквозняками эпохи».

Что было дальше?

В период оттепели поэма, над которой всё ещё идёт работа, оказывается в центре внимания, широко расходится в списках. В 1963 году Ахматова записывает: «Время работало на "Поэму без героя". За последние 20 лет произошло нечто удивительное, т. е. у нас на глазах происходит полный ренессанс 10-х годов. ‹…› Послесталинская молодёжь и зарубежные учёные-слависты одинаково полны интереса к предреволюционным годам. ‹…› Всё это я говорю в связи с моей поэмой, потому что, оставаясь поэмой исторической, она очень близка современному читателю…» К этому времени относятся и высокие оценки сверстников Ахматовой: «шедевр исторической живописи» (Чуковский), «трагедия совести» (Шкловский).

Начиная с 1970-х (с книги Виктора Жирмунского[730] «Творчество Анны Ахматовой», 1973) поэма становится предметом углублённого изучения и анализа. Огромную роль здесь сыграли статьи Романа Тименчика и подготовленный им комментарий к изданию «Поэмы без героя» 1989 года. С непростыми вопросами текстологии поэмы работала Наталия Крайнева, составившая свод всех рукописей поэмы с комментарием и анализом (2009). Новые статьи о «Поэме без героя» появляются постоянно.

В основе поэмы – реальная история?

Прототипом «драгунского корнета», который совершает самоубийство в финале первой части, был молодой офицер Всеволод Гаврилович Князев (1891–1913). Князев писал стихи и в 1909 году принёс их в редакцию журнала «Аполлон»[731]. Вскоре начался его бурный роман с Михаилом Кузминым. По его протекции стихи Князева были напечатаны в 1910 году в «Новом журнале для всех»[732].

Кузмин предполагал издать свои стихи, посвящённые Князеву, и его ответные посвящения отдельной книгой под названием «Пример влюблённым». Оформлять книгу должен был друг Кузмина, художник Сергей Юрьевич Судейкин. В 1912 году Князев служил в Иркутском гусарском полку, расквартированном в Риге, и летом, во время приезда в Петербург, останавливался у Судейкиных. У него начался роман с женой художника – актрисой Ольгой Афанасьевной Судейкиной (1885–1945), урождённой Глебовой. При этом отношения с Кузминым продолжались: в сентябре Кузмин и Князев совершают совместную поездку в Митаву[733], однако в конце месяца, видимо, наступает разрыв. Роман с Судейкиной продолжался до конца года. Последние посвящённые ей стихи датированы январём 1913 года. Князев застрелился (по неизвестной причине) 29 марта 1913 года в Риге, остался жив, но уже 5 апреля умер в больнице.

Хотя родные Князева считали именно Судейкину виновницей гибели сына (мать Всеволода на его похоронах прямо сказала ей: «Бог накажет тех, кто заставлял его страдать»), есть и другие предположения. Как указывает Роман Тименчик, «биограф О. А. Глебовой-Судейкиной, французская исследовательница Э. Мок-Бикер приводит такую версию самоубийства: от Князева требовали женитьбы на девушке из одного рижского семейства, на этом настаивали её родные, пожаловавшиеся полковому начальству. Князев счёл это для себя бесчестием и покончил с собой».

Анна Ахматова и Ольга Глебова-Судейкина, начало 1920-х годов. Ольга Глебова-Судейкина – прототип одной из главных героинь ахматовской поэмы[734]

Сюжет первой части поэмы лишь отдалённо напоминает эту историю. «Гусарский корнет» совершает самоубийство на пороге «Коломбины», которая «возвратилась домой… не одна», вероятно с новогоднего карнавала. Таким образом, действие отнесено не к марту-апрелю, а к январю 1913 года. В то же время связь поэмы с «князевским» сюжетом очевидна и Ахматовой неоднократно подтверждалась.

Тем не менее появлялись другие версии. Например, Филиппов, к удивлению Ахматовой, прочитал фигурирующие в первом посвящении инициалы «В. К.» как «Василий Комаровский». В действительности жизнь поэта Василия Комаровского[735], царскосельского знакомого Гумилёва и Ахматовой, оборвалась при обстоятельствах драматичных, но ничего общего с сюжетом «Поэмы без героя» не имеющих.

Почему Ахматова обратилась к давней истории самоубийства?

Самоубийство Князева было в ряду громких