NWT. Три путешествия по канадской Арктике - Виктор Ильич Боярский

до того, как у меня под ухом прозвенел неумолимый будильник. Я вышел из палатки – было прохладно и ясно, порывами налетал ветерок. Высокие стены каньона уже освещались косыми лучами солнца, еще прячущегося за хребтом.

Сегодня около часа ночи как-то особенно тревожно залаяли собаки. Ульрик быстренько выбрался из спальника, расстегнул молнию двери и, обернувшись ко мне, сказал: «Смотри, росомаха!». Поскольку я уже видел второй сон, то счел правильным не вылезать из теплого мешка, а сразу же поверить Ульрику на слово. Скорее всего, это было именно так – я давненько не слышал такого особенного лая наших собак. В последний раз это было в 1992 году, когда мы, едва отойдя от Черчилла, встали лагерем в чахлом лесочке, обрамлявшем большое озеро. Тогда таким же лаем наши собаки встретили неожиданного и нежданного визитеpa – лису. Лиса оказалась к тому же бешеной, и нам стоило больших трудов от нее избавиться.

Во всяком случае, мы усвоили, что, если собаки лают таким образом, надо обязательно выходить из палаток – как-никак они привязаны и потому постоять сами за себя не сумеют.

Сегодня порядок нашего движения несколько изменился. Хорошо отдохнувшего на своих выселках предводителя потянуло на откровенные беседы, и он пригласил меня встать рядом с ним к его нартам. Вперед пошли Такако с Мартином, вторыми были Ульрик с Джулией.

«Ну вот, сейчас начнется», – подумал я и внутренне приготовился к неудобному для меня разговору. Как-никак это была пятая по счету наша совместная экспедиция, и мы вместе прошли через многие очень непростые испытания, а это, как известно, надолго и прочно связывает людей. Мне было трудно сказать предводителю «Нет!». Я мысленно тщательно подбирал слова и систематизировал аргументы в пользу моего решения. Определенная трудность заключалась и в том, что словарный запас мой на том языке, на котором, скорее всего, пошла бы наша беседа, был весьма скуден, поэтому звучавшая весьма красноречиво на русском языке вся моя аргументация грозила превратиться в некий невнятный и неубедительный лепет!

Первое время мы шли молча, поеживаясь, поскольку ветерок, который с утра дул порывами, неожиданно набрал силу, причем совершенно омерзительную, так что все мы, одетые по вчерашнему легко и непринужденно, стали весьма недвусмысленно мерзнуть. На некоторых поворотах ветер усиливался и дул так сильно, что пронизывал насквозь – какие уж тут разговоры!

Несмотря на молчание, между нами ощущалась какая-то напряженность. Мне казалось, что Уилл ждет, когда я начну, а я вполне естественно ждал этого же от него – ведь это он предложил поговорить, пусть и начинает. Между тем наш караван продолжал неспешное движение, втянувшись в очередной каньон, по красоте не уступавший предыдущим. Он был просто пошире, и лед в нем был поровнее и более бесснежный. Россыпей камней практически не было, над головами кружились орлы, один из которых, по словам Уилла, оказался соколом.

В конце концов меня начала утомлять такая «беседа», и на одном из поворотов я, улучив момент, спросил, собирается ли Уилл пригласить в команду Цугихару. Цугихара – замечательный японец, который работал на ранчо Уилла, приехав туда по рекомендации Мицурика в поисках приключений. Человек необычайно скромный, неразговорчивый и совершенно безотказный, он сразу всем понравился, и я в глубине души надеялся, что он займет место Мицурика в нашей основной команде. Вместо него, как вы знаете, возникли женщины. Я спросил Уилла о Цугихаре, завуалировав таким образом мой прямой вопрос, берет ли он в эту экспедицию женщин.

Положительный ответ на этот вопрос означал, что женщин (по крайней мере, одной из них) в команде не будет.

Уилл поначалу сделал вид, что не понял, что я имею в виду, и сказал, что пойдем все-таки вшестером и дополнительно никого приглашать не будем. Что называется: «Каков вопрос, таков и ответ!». Ясно, что Уилл не рассматривал Цугихару как основного игрока в команде 1995. Я продолжил, сужая возможные рамки ответа предводителя: «Я имею в виду основной состав, тот, который выйдет на лед в начале марта 1995 года». Уилл, вновь не отвечая прямо, сказал: «Да, так вшестером и пойдем». Тут я открыл все карты: «Я с женщинами не пойду!». Возникла напряженная пауза.

Видя, что Уилл задумался, я продолжил: «Уилл, у меня нет настроения работать в подобной смешанной команде, хотя бы потому что, на мой взгляд, пока единственным на Земле местом, где можно обойтись без необходимости решения каких-то непонятных женских проблем, является Северный полюс. Так неужели мы сами, своими руками, изменим этот в высшей степени достойный статус Полюса!?».

«Кроме того, – продолжил я, – находясь в одной команде с женщинами, пусть даже физически и более сильными, лично я буду постоянно чувствовать дополнительную ответственность за них, а у меня, я боюсь, просто не хватит сил выполнять свой обычный объем работ в экспедиции и, помимо того, одновременно думать о ком-то, кому постоянно будут нужны помощь и поддержка». (О! Как я тогда заблуждался на этот счет!)

Предводитель сильно опечалился и сказал, что примерно такую мою реакцию он и ожидал, памятуя о моих прошлогодних высказываниях при обсуждении вариантов включения в команду женщин. «Я, – сказал он, – давно понял, что ты в этом году какой-то не такой, как в наши прошлые годы, не то у тебя настроение». Однако в нашей ситуации иначе и быть не могло. Надо отдать должное дипломатическому дару предводителя – он не стал меня уговаривать, напротив, сказал, что он все прекрасно понимает и во многом я прав, а потому могу всегда сделать свой выбор. Чтобы как-то подсластить горькую пилюлю, скормленную мною Уиллу, я сказал, что могу помочь с организацией логистики с российской стороны при старте экспедиции.

В общем, я изложил все, что хотел, и мы оба остались довольны разговором. Теперь самое трудное было позади, на душе стало легче, и я попробовал прощупать почву в ином направлении, решив выяснить, что Уилл думает о возможности пригласить в команду Джефа Сомерса, Цугихару и нашего старого знакомого Агнесса Кокни из Йеллоунайфа. Вот тогда команда была бы сбалансирована, и отпала бы необходимость решения весьма возможных женских проблем. В какой-то момент мне даже показалось, что идея эта воодушевила предводителя, который и сам был не против профессиональной команды, подобной той, что так здорово отработала в Гренландии и Антарктике.

И тут он произнес слова, ставшие пророческими. Он сказал, что, по его мнению, все проблемы формирования настоящей боеспособной команды связаны отнюдь не с женщинами, а. с юношами – Ульриком и Мартином, которые без достаточного уважения и почтения относятся