Общественное движение в России в 60 – 70-е годы XIX века - Шнеер Менделевич Левин

Противоречия, частью унаследованные от дореформенного прошлого, частью порожденные самим периодом реформ, к концу 70-х годов углубились и обострились. Итоги этого периода к указанному времени уже вполне выявились. Страдавшее от крайнего недостатка земли, обремененное сверх всякой меры и возможности платежами и повинностями в пользу помещиков и государства, крестьянство нищало и разорялось. Война 1877 – 1878 гг. против Турции принесла народным массам дополнительные тяготы и лишения. В 1879 – 1880 гг. плохие урожаи еще более ухудшили положение деревни, а также трудящегося населения городов. Тогда два года подряд сбор хлебов был значительно меньше обычного (особенно в 1880 г.). В то время как в 1877 г. сбор хлебов составил 2,1 млрд. пудов, в 1878 г. – 2,2 млрд. пудов, в 1879 г. он снизился до 1,8 млрд., а в 1880 г. – до 1,7 млрд. пудов[1214].

В начале 1880 г. умеренные московские либералы в записке, поданной Лорис-Меликову, утверждали, основываясь на единодушных свидетельствах всех наблюдателей хозяйственной жизни, что народный «достаток» падает, и при этом поясняли: «В настоящую минуту треть России страдает от скудного продовольствия; кое-где дело дошло до настоящего голода. В южном крае хлебный жук готовит новые опустошения. В целом ряде губерний свирепствует дифтерит и другие повальные болезни»[1215]. Сам Лорис-Меликов осенью того же года в докладе Александру II о политическом состоянии России отмечал факт повторяющихся в некоторых местностях несколько лет сряду неурожаев и выражал опасение, что при новом недороде хлебов положение может осложниться «беспорядками в крестьянском населении»[1216]. Демократические круги оценивали в это время экономическое положение масс еще гораздо прямее и резче. Нелегальный орган «Народная воля» в конце 1880 г. писал: «Зловещая народная беда растет и принимает более и более угрожающие размеры. Неурожаи нынешнего года, обострив давнишние экономические страдания народа, вызвав неслыханную дороговизну хлеба и съестных продуктов, ведут Россию к повсеместному неминуемому голоду». «Народная воля» указывала, что в наиболее жестких формах голод проявляется в средних приволжских губерниях – Самарской, Саратовской, Казанской – и в некоторых южных – в Екатеринославской губернии, в Области Войска Донского. Отмечалось также очень тяжелое положение в Херсонской, Таврической, Черниговской и других губерниях. Плохие урожаи, подчеркивала «Народная воля», не единственная причина народных бедствий: «Есть язвы, лежащие в самом строе социальной жизни народа, которые глубоко подъели корни его благосостояния»[1217].

Обострение народных бедствий, разумеется, сильно сказывалось на крестьянских настроениях, усиливало враждебность к крепостническим пережиткам, к помещичьему землевладению. В пятом разделе настоящей главы приведены данные о крестьянском движении, направленном против гнета помещиков и полукрепостнического государства, как за время, предшествующее революционной ситуации, так и за период самой революционной ситуации. Там же мы останавливались на таком симптоматичном явлении, как широчайшее распространение слухов о предстоящем земельном переделе, о дополнительном наделении крестьян землей. Было отмечено, что слухи чрезвычайно усилились и приняли небывалые размеры, очень встревожившие власть, именно в конце 70-х годов.

Особенностью нового общественного подъема было то, что в нем отразилась уже и новая, капиталистическая группировка классовых сил и потому заметное место наряду с крестьянским заняло движение рабочих, направленное и против капиталистической эксплуатации, и против гнета самодержавия.

Подъем рабочего движения в конце 70-х годов побудил часть народнической революционной среды, хотя и не отказавшуюся от своих общих принципиальных установок, специально поставить вопрос о задачах революционеров по отношению к движению рабочих. Г.В. Плеханов посвятил свою передовую статью в четвертом номере «Земли и воли», печатавшемся в феврале 1879 г., этому вопросу. Он ссылался при этом именно на «волнения фабричного населения, постоянно усиливающиеся и составляющие теперь злобу дня». Вопрос о городских рабочих, как признавал Плеханов, самой жизнью самостоятельно выдвигается вперед «вопреки априорным теоретическим решениям революционных деятелей»[1218].

Для изучаемого периода характерно обострение нужды пролетарских масс в связи с усилением дороговизны продуктов, а также с наметившимся уже после кратковременного подъема застоем в торгово-промышленных делах, кризисом сбыта, а отсюда с безработицей, падением заработной платы. «Народная воля» в конце 1880 г. сообщала о положении в Петербурге, что расчеты рабочих здесь обильны; несколько фабрик и заводов закрылись, другие распустили большую часть своих рабочих[1219]. В это же время народовольческая «Рабочая газета» отмечала, что неурожай «нагнал из провинции немало рабочего люду», что заработная плата стала сильно понижаться, а заводское начальство обращается с рабочими «хуже, чем со скотом»[1220]. Ежемесячник «Слово» осенью 1880 г. утверждал, что фабричные рабочие испытывают «не менее, если не более тяжкое бедствие», чем крестьяне. Указывая, что на рабочем отразились «и нынешние продовольственные затруднения, и другие совпавшие с ними невзгоды», журнал свидетельствовал, что в последние месяцы, т.е. примерно с середины 1880 г., «обнаружилось уже несколько выдающихся признаков особенной тягости положения фабричного человека»[1221].

В целом обострение нужды и бедствий угнетенных масс и их повышенное возбуждение надо признать характерными для периода конца 70-х – начала 80-х годов.

Нет сомнения, что на усиление брожения среди крестьянства и на повышение активности рабочего авангарда в конце 70-х годов оказали воздействие и те международные события, участницей которых стала Россия в те годы.

События эти (русско-турецкая война 1877 – 1878 гг., ее подготовка, ход и последствия) оказали большое влияние вместе с тем как на широкий слой русской демократической интеллигенции, так и на различные круги дворянского и буржуазного либерального и полулиберального общества.

Начиная войну против Турции, царизм сильно переоценивал собственную мощь и недооценивал силу сопротивления противника. Незавершенность военных реформ, бюрократизм военно-административного аппарата, крупнейшие недостатки по части вооружения и снабжения, бездарность верховного командования, злоупотребления и хищения были причиной ряда неудач. Большие потери понесенные русскими войсками при трех штурмах Плевны, неслыханные лишения, испытывавшиеся солдатами при обороне Шипкинского перевала, громадное количество жертв, унесенных болезнями, – все это вызывало тревогу и возбуждение. Даже такой реакционный деятель, как Победоносцев, в то время писал (цесаревичу Александру) о «грубых, невежественных ошибках нашего главного военного начальства, о наших героях, которым достаточно надивиться нельзя и которые гибнут тысячами от неразумных, невозможных распоряжений начальства»[1222].

Выдержка и храбрость русских войск в конце концов сыграли решающую роль в этой войне. «Героем оказался все тот же народ», –