Наследники Шамаша. Рассвет над пеплом - Alexandra Catherine
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Так давно! — хрипела она, на них на всех глядя словно на чудо. — Больше года я ничего не слышала от вас, никого из вас не видела!
Семья окружила её плотным кольцом, обнимала, целовала, плакала, и Ишмерай плакала вместе с ними. Через время нескончаемых нежностей девушка увидела огромный древний развесистый дуб. Под ним, подняв голову к безоблачному небу, сидел Марк, точно такой, каким она его запомнила, в лёгкой белоснежной рубашке, в тёмных штанах, в высоких сапогах. Его густые волосы переливались тёмным золотом и падали на лоб. Но вот он увидел её и улыбнулся так, будто расстался с ней только вчера, — хитро, ласково, счастливо. Марк быстро поднялся во весь свой высокий рост, подбежал к ней, схватил на руки, поцеловал кончик её носа, глаза, щёки, губы, обнял. А Ишмерай все никак не могла наглядеться на это сияющее лицо, не могла оторваться от сияния его карих глаз.
— Я умерла? — прошептала она, дотрагиваясь до его волос так осторожно, будто видение могло рассыпаться в прах.
— Нет, ты жива, — ответил он, и Ишмерай затряслась от звука его нежного голоса. — И я жив.
— Где же ты был все это время?
— Меня не было.
Всё то же лицо, чудесное лицо. Всё те же глаза, тот же голос, те же руки и улыбка. Марк Вальдеборг, её жених, обнимал её.
Сон этот казался до того правдивым, что пробуждение подарило ей такие муки, каких она давно не знала. На улице ещё было темно, и лишь одинокая луна лила к ней в спальню свой серебряный свет. Медленно пробуждаясь ото сна, не ведая, куда исчез Марк, который только что обнимал её, и куда ушли родители, которых она только что видела, Ишмерай хватала руками пустую тьму, зовя их, пытаясь удержать. И только через несколько минут она осознала, что удерживать некого, что она по-прежнему была одна.
Ужас был такой силы, что Ишмерай вжалась в кровать, в подушку и застонала. Следом за стоном примчались рыдания и безбрежная тоска.
Но сны эти, посыпавшиеся один за другим, более не сводили с ума — сдерживали мысли о том, что сказал бы Александр, увидев её в таком состоянии. Все эти месяцы он учил её выдержке и самостоятельности.
«Он на войне, — подумала она, согнувшись на кровати. — Ему сейчас куда хуже. Я должна молиться за него, а не за себя…»
Сегодня ей хотелось умчаться из Кабрии как никогда. Украсть коня и кинуться в горы, поехать по диким тропам и вернуться в Архей. Немного еды она возьмет с собой, сделает лук, как когда-то в детстве, и будет стрелять в диких уток, кроликов, и никогда не пропадет. Ее даже не пугали опасные обрывы и отсутствие какого-либо представления о дороге. Её останавливало только одно: она не могла уехать без Александра.
Ишмерай не могла объяснить своих к нему чувств. Он был груб, строг, насмешлив, частенько неприятен, но он заботился о ней. Первоначальное чувство вины за то, что он страдал из-за неё, попал на войну и никак не мог вернуться домой, сменилось полным доверием, радостью видеть его, тоской по нему и искренним желанием подружиться с ним, стать достойной его доверия и уважения, доказать ему, что она не просто избалованная дочь герцога, а девушка, которая всегда будет рада помочь ему, которая не желает доставлять ему неудобств, которая искренне желает, чтобы у него всё было хорошо, чтобы он вернулся и прожил долгую счастливую жизнь.
Ишмерай казалось, что он не просто её союзник, но что-то большее, что-то родное. Брат? Возможно. Родной, как старший брат. Другого объяснения не было. Она мечтала увидеть его снова. Если с ним что-то случится, она никогда не простит себе этого.
Она пообещала себе держаться. Ради Александра.
Воспоминания о нем, об их тёплом дружеском прощании вновь заставили её погрустнеть, но одно обстоятельство вскоре осушило ее слезы.
Прогуливаясь по опушке леса, грустно глядя на богатство прекрасного края, проводя рукой по высоким танцующим на ветру травам, она размышляла о своем далеком доме. И схожесть Розенхайма с Атией ранила её сердце. Вдруг она услышала шуршание за спиной. Высвободив нож из рукава и сжав его, девушка обернулась, и сердце ее затрепетало радостью: она увидела того же мальчика по имени Лотарь, который носил ей письма от Александра. За поводья он вел взмыленного коня. Ишмерай бросилась к мальчику так быстро, что тот вздрогнул и попятился.
— Лотарь! — выдохнула она, озираясь с опаской. — Давай зайдем поглубже в лес. Нас могут увидеть.
Они скрылись в зарослях, и Лотарь вручил ей заветное письмо. Девушка схватила его, раскрыла, увидела, что в нём целый лист, мелко исписанный с двух сторон аккуратной рукой Александра, радостно выдохнула, поцеловала бумагу, прижала к сердцу, сложила письмо, спрятала, счастливо улыбнулась и от души пожала руку мальчика. Лотарь изумлённо глядел на неё, будто не понимал, почему клочок бумаги мог принести столько радости этой печальной девушке.
Ей хотелось обнять этого мальчишку, который был, должно быть, одного возраста с Гаспаром или немного больше, но сдержалась.
— Ты видел его, верно? — прошептала Ишмерай, испытующе глядя на него, говоря об Александре.
Лотарь кивнул.
— И… какой он?.. — выдохнула девушка, сжав кулаки. Парня было разговорить нелегко. — Ранен ли он? Как ему на войне?
— Дер Садеган не ранен, — последовал ответ, и мальчик замолчал, но пылающее лицо красивой учительницы будто само притягивало его слова, и он продолжил: — Он всегда с Дерр Бернхардом, и мне пришлось долго ждать, чтобы незаметно передать ему письмо, а потом незаметно получить ответ. Дерр Садеган не ранен, но он всегда в крови — в крови врагов. Он очень смелый. И люди Дерр Бернхарда его уважают, но не все любят его за его нрав… А Дерр Бернхард любит. Война очень страшная. Очень много убитых. И каждый день всё больше… Дерр Садеган получает письма от другой женщины, от Мирры Райнблумэ.
Лицо Ишмерай потемнело. Как так?
Ну а чего она ожидала? Она не могла диктовать Александру, в кого ему влюбляться и с кем ему
