Гарри Поттер и Орден Феникса (Анна Соколова) - Джоан Роулинг

Клиника св. Мунго пока не в состоянии объяснить наличие этого растения в палате и обращается ко всем волшебникам и ведьмам с просьбой предоставить любые сведения на этот счет».

— Боуд… — пробормотал Рон. — Боуд. Что-то знакомое…

— Мы видели его, — прошептала Гермиона. — В святом Мунго, помните? На кровати напротив Локхарта, он лежал там и смотрел в потолок. И мы видели, как появилась дьяволова петля. Она… целительница… сказала, что это рождественский подарок.

Гарри еще раз пробежал глазами заметку. К горлу комом поступил ужас.

— Как же мы не узнали эту дьяволову петлю? Мы же видели ее раньше… мы могли бы этому помешать.

— Да кому в голову могло прийти, что под видом цветочка в горшочке в клинике окажется дьяволова петля? — с досадой бросил Рон. — Это не наша ошибка, виноват тот, кто послал это растение! Идиоты какие-то, почему они не проверили, что покупают?

— Да, хватит, Рон! — поморщилась Гермиона. — Сомневаюсь я, что кто-то мог посадить дьяволову петлю в горшок и не представлять себе, что она полезет убивать любого, кто ее тронет! Это… это убийство, изощренное убийство, кстати… если растение послали анонимно, как смогут найти того, кто это сделал?

Гарри думал не о дьяволовой петле. На память ему пришла поездка в лифте на девятый уровень Министерства в тот день, когда у него было разбирательство, и мужчину с землистым лицом, который вошел в лифт на уровне Атриума.

— Я встречал Боуда раньше, — медленно начал он, — мы с твоим папой видели его в Министерстве.

У Рона вытянулось лицо.

— Да я же слышал, как папа дома о нем говорил! Он был Неописуемым… он работал в Департаменте Тайн!

Они растерянно переглянулись, потом Гермиона рванула к себе газету, свернула ее, бросила взгляд на фотографии сбежавших Искушённых Смертью на первой полосе и вскочила.

— Ты куда? — изумленно спросил Рон.

— Отправить письмо, — Гермиона забросила сумку на плечо. — Я… не уверена, что стоит… но нужно попытаться… а сделать это могу только я.

— Терпеть не могу, когда она такая, — пробурчал Рон, когда они с Гарри встали из-за стола и тоже направились к выходу из Главного зала, но помедленнее, чем Гермиона. — Можно подумать, это вопрос жизни и смерти? Рассказать нам, что она задумала на этот раз, нельзя? Каких-то десять лишних секунд… Хагрид, привет!

Хагрид остановился перед выходом в вестибюль и ждал, пока пройдет толпа равенкловцев. Он по-прежнему был весь в синяках, как и в тот день, когда вернулся из похода к гигантам, а прямо на переносице у него краснела свежая царапина.

— Как жисть, ребятки? — Хагрид попробовал улыбнуться, но вышла только слабая страдальческая гримаса.

— А как у тебя, Хагрид? — в спину ему спросил Гарри, потому что Хагрид уже потопал за равенкловцами.

— Дык все путем, — с претензией на беззаботность ответил Хагрид; он взмахнул рукой и чуть не сбил с ног проходившую мимо профессора Вектор, перепугав ее до полусмерти. — Дел вот только много, туда-сюда… к занятиям, значит, готовиться… у пары саламандр с линькой проблемы… а у меня испытательный срок, — пробормотал он.

— У тебя испытательный срок? — во весь голос переспросил Рон так, что окружающие принялись любопытно оглядываться. — Извини… я подумал… у тебя испытательный срок? — прошептал он.

— Ага, — кивнул Хагрид. — Сказать по правде, ничего другого-то я и не ждал. Ну да ладно, не берите в голову, просто инспекция не больно-то гладко прошла… такие дела, — он глубоко вздохнул. — Пойду-ка я лучше натру этих саламандр красным перцем погуще, а то скоро у них хвосты поотваливаются. Ну, Гарри… Рон, бывайте…

Он побрел прочь, вышел через парадный вход в промозглый двор и стал спускаться по каменным ступеням. Гарри смотрел ему вслед и думал, сколько же еще неприятностей придется пережить.

Несколько дней спустя новость о том, что у Хагрида испытательный срок, облетела всю школу, но к возмущению Гарри этому никто, похоже, не огорчился: естественно, некоторые, в том числе, прежде всего Драко Малфой, даже и обрадовались. А странная смерть неприметного служащего Департамента Тайн как будто никого кроме Гарри, Рона и Гермионы не волновала или о ней просто никто не знал. Теперь в коридорах обсуждали только побег десятки Искушённых Смертью, весть о котором, наконец, просочилась в школу от тех немногих, что прочли газету. Ходили слухи, что кое-кто из преступников добрался до Хогсмеда, там намеревается укрыться в Проклятом Притоне и собирается оттуда прорваться в Хогвартс, как это некогда сделал Сириус Блек.

Отпрыски магических семей выросли с именами этих Искушённых Смертью на слуху, произносили их едва ли с меньшим страхом, чем имя Волдеморта: о преступлениях, совершенных ими во времена господства Волдемортовского террора, знал каждый. В числе учеников Хогвартса оказались родственники их жертв, и теперь, в лучах такой чудовищной славы, они поневоле становились объектом интереса окружающих: Сьюзен Боунс, чьи дядя, тетя и кузены погибли от руки одного из этих десяти преступников, на Гербологии жалобно призналась, что хорошо понимает, каково приходится Гарри.

— Не представляю, как ты все это выносишь… это же ужас, — напрямик заявила она, вывалив двойную порцию драконьего навоза в лоток с саженцами скрипоцапа,[218] от чего те принялись извиваться и пищать.

Шепотки и тыканья пальцами в адрес Гарри и, правда, резко возобновились, хотя ему показалось, что голоса шепчущихся звучат теперь несколько иначе — любопытно, а не враждебно. А пару раз он явственно услышал обрывки разговора, из которых следовало, что собеседников не устраивает версия «Пророка» насчет причин и способа побега десяти Искушённых Смертью из укрепленного Азкабана. В смятении и замешательстве эти скептики, судя по всему, вынуждены были принять иное предложенное им объяснение: то, которое еще в прошлом году давали Гарри и Дамблдор.

Перемена настроения произошла не только у учеников. Теперь в коридорах зачастую можно было наткнуться на двух-трех преподавателей, которые торопливо, неслышно перешептывались, а стоило ученикам подойти ближе, тут же замолкали.

Однажды ребята обходили троицу профессоров — Макгонаголл, Флитвика и Спраут, которые собрались у кабинета Чародейства.

— Конечно, ведь в преподавательской они больше не могут разговаривать в открытую, — вполголоса заметила Гермиона друзьям. — Не обсуждать же им при Амбридж.

— Думаешь, у них есть какие-нибудь новые сведения? — спросил Рон, озираясь на преподавателей через плечо.

— Даже если и так, нам узнать их не светит, — буркнул Гарри. — После этого декрета… какой там у него номер теперь?

На следующий день после известий о побеге из Азкабана на досках объявлений всех Домов появились свеженькие плакаты:

Последний декрет стал среди учеников объектом множества шуток. Ли Джордан заметил Амбридж, что в соответствии с новыми правилами ей не разрешается отчитывать Фреда и Джорджа за игру в Хлоп-карты[219] на заднем ряду.

— Профессор, Хлоп-карты никакого отношения к Защите от темных искусств не имеют! Эта информация с вашим предметом не связана!

Когда Гарри в следующий раз встретил Ли, тыльная часть руки у того была вся в крови. Гарри порекомендовал ему эссенцию мирохлюпа.

Гарри рассчитывал, что побег из Азкабана хоть немного урезонит Амбридж, что ее смутит подобная катастрофа, которая произошла прямо под носом ее обожаемого Фаджа. Но, судя по всему, происшествие лишь распалило в ней остервенелое желание собственноручно регулировать все проявления хогвартской жизни. Похоже, в ближайших планах у нее стояло как минимум чье-либо увольнение, и вопрос заключался только в том, кто станет первым — профессор Трелони или Хагрид.

Теперь все занятия по Прорицаниям и Уходу за магическими существами проходили в присутствии Амбридж и ее книжечки. Она усаживалась в засаде у камина в пропахшей благовониями комнате башни, вмешивалась в лекции профессора Трелони, которые день ото дня становились все истеричнее, с мудреными вопросами об орнитомантии[220] и гептомологии,[221] настаивала на том, чтобы профессор Трелони заранее предсказывала ответы учеников, и требовала от нее, чтобы та демонстрировала свое искусство поочередно на хрустальном шаре, чаинках и рунах. Гарри казалось, что профессор Трелони так долго не протянет. Иногда он встречал ее в коридорах замка — что само по себе необычно, потому что она редко покидала свою башню — она что-то исступленно бормотала себе под нос, заламывала руки, испуганно озиралась и неизменно источала запах дешевого хереса. Гарри пожалел бы ее, если бы так не переживал за Хагрида, но если уволят кого-то одного из них, то за кого болеть — вопрос решенный.