Гарри Поттер и Орден Феникса (Анна Соколова) - Джоан Роулинг

Но Гарри отдавал себе отчет, что, к несчастью, дела у Хагрида идут не лучше, чем у Трелони. Хотя тот, вроде бы, следовал советам Гермионы и не показывал на занятиях ничего более страшного, чем хряп — существо, точь-в-точь похожее на джек-рассел-терьера, если бы не раздвоенный хвост — но, как и до Рождества, Хагрид был словно сам не свой. На занятиях он почему-то отвлекался и нервничал, забывал, что говорит, отвечал на вопросы невпопад и все время с опаской посматривал на Амбридж. С Гарри, Роном и Гермионой Хагрид держался все сдержаннее и суше и категорически запретил приходить к нему в гости после наступления темноты.

— Если она вас подловит, то всем нам крышка, — строго пояснил он, и ребята, не желая подвергать риску его шансы остаться на работе, впредь по вечерам не спускались в его хижину.

У Гарри складывалось впечатление, что Амбридж целенаправленно лишает его всех радостей хогвартской жизни: визитов к Хагриду, писем от Сириуса, «Файрболта» и квиддича. Отомстить можно было только одни способом — с удвоенной силой заниматься в «ДА».

Всех, даже Захарию Смита, известие о том, что на свободе оказались десять Искушённых Смертью, побуждало заниматься как можно усерднее, — к радости Гарри, но самые большие успехи делал Невилл.

Побег кровных врагов удивительным, даже отчасти пугающим образом изменил Невилла. Он ни разу не упомянул о встрече с Гарри, Роном и Гермионой в изоляторе клиники святого Мунго и, следуя его примеру, они сами об этом не заговаривали. Но о факте побега Беллатрикс и ее партнеров, Невилл тоже ни словом не обмолвился. На собраниях «ДА» Невилл почти все время молчал, только упорно осваивал все порчи и контрпроклятия, которым учил их Гарри. Он сосредоточенно морщил круглое лицо, старался больше всех и ничем не выказывал огорчений ни от травм, ни от неудач. Такой стремительный прогресс даже тревожил, а когда Гарри учил ребят Щитным чарам,[222] — с помощью которых слабые заклятия можно было отразить в нападавшего, — в овладении ими только Гермиона преуспела больше Невилла.

За такой прогресс в Окллюменции, как у Невилла в «ДА», Гарри дорого бы отдал. Его занятия со Снейпом, которые так прискорбно начались, по ходу дела ничуть не наладились. Напротив, Гарри казалось, что от раза к разу у него получается все хуже.

До того, как он стал изучать Окклюменцию, шрам напоминал о себе лишь время от времени, чаще ночью, или после загадочных перепадов настроения Волдеморта. А теперь же шрам покалывал почти не переставая, Гарри испытывал приступы раздражения или веселости, никак не вязавшиеся с происходящим с ним самим в это время, и всякий раз они сопровождались особенно мучительными вспышками боли в шраме. Впечатление складывалось такое, словно он мало-помалу превращается в некую антенну, настроенную на мельчайшие перепады настроения Волдеморта, это угнетало, и, без всяких сомнений, устойчивое повышение чувствительности началось после первого занятия Окклюменцией со Снейпом. К тому же теперь спуск в коридор, ведущий в Департамент Тайн, снился каждую ночь, и сны эти всегда заканчивались тем, что он в неизбывной тоске останавливался перед гладкой черной дверью.

— Может, это как болезнь какая-то, — встревоженно предположила Гермиона, когда Гарри, не выдержав, поделился с ней и с Роном. — Вроде лихорадки. Перед тем, как выздороветь, начинается ухудшение.

— Ухудшение начинается от занятий со Снейпом, — категорично заявил Гарри. — У меня уже сил нет оттого, что шрам болит, и осточертело каждую ночь шляться по этому коридору, — он с досадой потер лоб. — Пусть бы эта дверь открылась, что ли, тошнит уже торчать там и пялиться на нее…

— Ничего удивительного, — резко оборвала его Гермиона. — Дамблдор не хочет, чтобы тебе вообще снился этот коридор, иначе не попросил бы Снейпа заниматься с тобой Окклюменцией. Никуда не денешься, нужно на занятиях поактивнее заниматься.

— Да я занимаюсь! — уязвленно воскликнул Гарри. — Тебе бы так… когда тебе в голову лезет Снейп… это… знаешь ли, радости мало!

— А может… — медленно начал Рон.

— Что может? — по-снейповски отрезала Гермиона.

— Может быть, Гарри не виноват, что не может закрыть разум, — угрюмо закончил Рон.

— В каком смысле? — удивилась Гермиона.

— Ну, может, Снейп на самом деле не пытается помочь Гарри…

Гарри и Гермиона воззрились на него. С мрачным и решительным видом Рон переводил глаза с одного на другую.

— Может… — опять повторил он вполголоса, — на самом деле он пытается приоткрыть разум Гарри пошире… дорожку протоптать для Сами-Знаете…

— Рон, заткнись, а! — вскипела Гермиона. — Сколько раз ты подозревал Снейпа и хоть когда-нибудь оказался прав? Дамблдор ему доверяет, он работает на Орден, и все тут.

— Он бывший Искушённый Смертью, — упрямо продолжил Рон. — И у нас никогда не было доказательств, что он на самом деле покончил с прошлым.

— Дамблдор ему доверяет, — повторила Гермиона. — А если мы не сможем доверять Дамблдору, то никому не сможем доверять.

По уши в заботах и хлопотах — пятикурсникам задавали такое невероятное количество домашних работ, что приходилось порой сидеть заполночь, да еще тайные встречи «ДА» и регулярные занятия со Снейпом, — незаметно пролетел январь. Гарри обнаружил это лишь с приходом февраля, который принес с собой дожди, потепление, и предстоящее — второе за год — посещение Хогсмеда. С тех пор, как Гарри договорился с Чо о совместной прогулке в деревню, не выдавалось и минутки свободной на беседу с ней, но день святого Валентина в ее компании нежданно-негаданно нагрянул на него со всей неизбежностью.

Утром четырнадцатого февраля одевался он особенно тщательно. На завтрак они с Роном пришли как раз к прибытию почтовых сов. Хедвига не появилась — да Гарри и не ждал ее — а вот Гермиона, когда они садились за стол, как раз забирала письмо из клюва незнакомой серой сипухи.

— Как кстати! Ну, если б я не получила ответ сегодня… — воскликнула она, нетерпеливо разорвала конверт и вынула небольшой листочек пергамента.

По мере того, как она быстро пробегала глазами письмо, лицо у нее все отчетливее принимало выражение мрачного удовлетворения.

— Слушай, Гарри, — Гермиона оторвалась от письма, — вопрос жизни и смерти. Ты сможешь встретиться со мной в «Трех Метлах» около полудня?

— Ну… не знаю я… — замялся Гарри. — Чо наверное думает, что я с ней весь день проведу. Мы и не договаривались, куда пойдем.

— Ладно, раз так, прихвати ее с собой, — нашлась Гермиона. — Но ты придешь?

— Ну… приду, а зачем?

— Нет времени объяснять, мне нужно срочно написать ответ.

Схватив в одну руку недоеденный тост, а в другую письмо, Гермиона пулей вылетела из Главного зала.

— Ты пойдешь? — спросил Гарри у Рона, но Рон в ответ с мрачным видом покачал головой.

Я вообще в Хогсмед не иду: Анжелина хочет целый день тренироваться. Можно подумать, это поможет… Слабее команды, чем у нас, я еще не встречал. На Слопера и Кирка без слез не взглянешь, они еще хуже, чем я, — Рон тяжело вздохнул. — Не знаю, и почему Анжелина не отпускает меня из команды?

— Потому, что когда ты в форме, от тебя есть толк, вот поэтому и не отпускает, — раздраженно бросил Гарри.

Сам он отдал бы все, что угодно, лишь бы сыграть в предстоящем матче с Хаффлпаффом, поэтому сочувствовать тяжкой участи Рона совсем не получалось. Рон, должно быть, обратил внимание на тон Гарри, потому что больше о квиддиче ни словом не обмолвился, а после завтрака попрощался с прохладцей. Рон отбыл на квиддичные маневры, а Гарри, сделав попытку пригладить волосы, глядя на свое отражение в чайной ложке, в одиночку направился в вестибюль на встречу с Чо, страшась и недоумевая, о чем же, спрашивается, они станут разговаривать.

Чо ожидала его чуть в стороне от дубовых парадных дверей — волосы у нее были забраны назад, в длинный хвост, и выглядела она так, что дух захватывало. По пути Гарри пришло в голову, что ноги у него слишком большого размера для его роста, а руки, даже подумать страшно, как нелепо, наверное, болтаются по бокам.

— Привет, — скованно поздоровалась Чо.

— Привет, — сказал Гарри.

Они растерянно уставились друг на друга, потом Гарри опомнился:

— Ну… что… пойдем?

— Ой… да…

Встав в хвост очереди к Филчу за разрешением, они время от времени переглядывались и украдкой улыбались, но хранили молчание. Только когда вышли на улицу, Гарри полегчало — молча идти проще, чем неуклюже молчать, стоя бок о бок. День был холодный и ветреный. Когда они проходили мимо квиддичного стадиона, Гарри мельком увидел Рона и Джинни, пролетевших прямо над трибунами, и накатила жгучая досада, что его самого там с ними нет.