Истоки инквизиции в Испании XV века - Бенцион Нетаньяху

крещения, в октябре 1392 г., Энрике III обратился к совету Бургоса с письмом, касающимся нового типа проблемы. Это письмо является первым сохранившимся документом из числа нескольких доступных нам, свидетельствующих о той же тенденции. Письмо касается жалобы, полученной королем от жителей Санта-Мария-ла-Бланка, автономного района Бургоса, возле цитадели, населенной «новыми христианами». До событий 1391 г. это место было еврейским кварталом, а теперь, когда его население стало христианским, оно полностью перешло под юрисдикцию города. В этом письме «новые христиане» жалуются, что некоторые личности, обладающие властью — очевидно, чиновники городского совета, — исключительно из злобы по отношению к «новым христианам» (por los querer mal), по-хулигански досаждают им, нападают на них и всячески обижают, например, заключая прозелитов в частные тюрьмы (carceles privados) по криминальным или гражданским обвинениям[724].

Особый интерес в этом документе представляет акцент, сделанный на злонамеренности по отношению к «новым христианам», проявленной систематическими преследованиями. Похоже, что в их глазах самым раздражающим элементом этих преследований было заключение в частных тюрьмах, где они, очевидно, не были защищены законом, управляющим общественными тюрьмами. Соответственно, в частных тюрьмах они были более подвержены скверному обращению, недостатку необходимых вещей и всяческим унижениям.

Ясно, что «новые христиане» в этом бургосском районе были подчинены власти террора, а аресты, как мы можем судить, были направлены на то, чтобы напугать население и вынудить его покинуть этот район. Более того, эти акции, как предполагают некоторые документы, нарушили привилегию, которую Бургос получил по следам расследования проблемы прозелитов, проводимого, очевидно, королевскими агентами[725]. Документ этот недостаточно подробен, чтобы указать на точные обстоятельства этого расследования и на полный текст последующей привилегии. Ясно, однако, что отношения между «старыми» и «новыми христианами» были уже настолько напряженными ещё до октября 1392 г., что было назначено специальное расследование по поводу прозелитов, в ходе которого с них были сняты любые обвинения. В результате этого они были признаны в привилегии, вскоре полученной городом, равноправными гражданами, но ясно и то, что эта привилегия почти ничего не сделала для улучшения положения марранов: городские власти игнорировали права марранов и законы, даровавшие равенство новообращенным, вынуждая последних обращаться к королю для заглаживания своих обид.

Эти события были связаны с антиеврейскими волнениями, вспыхнувшими в Бургосе 12 августа 1391 г., в результате которых большинство членов общины перешло в христианство[726]. Но это не спасло оставшихся евреев от возобновившихся актов агрессии. 30 июля 1392 г. король нашел необходимым написать городу, требуя от его лидеров охранять евреев от дальнейших нападений низших слоев населения (omes rafezes pequeño estado)[727]. Король отметил, что вследствие погромов евреи оказались почти полностью разорены и, будучи не в состоянии платить свои долги и налоги, зачастую подвергались арестам и конфискации имущества. Но они, как мы сейчас увидим, подвергались и другим обидам. Одиннадцати месяцев, прошедших с момента больших погромов, хватило для возникновения глубокого антагонизма между евреями и новообращенными. Евреи, бежавшие из худерии, и во время погромов воздерживались от возвращения туда, частично из страха перед некоторыми из прозелитов, которые «преследовали» их, причиняя им зло и пытаясь заставить слушать их неофитские проповеди[728]. Но, несмотря на христианское рвение и антиеврейские чувства, демонстрируемые как минимум некоторыми неофитами, городское население, включая официальных лиц, питало чувство вражды и недоброжелательства к ним ко всем. Жители Санта-Мария-ла-Бланка (т. е. марраны) обратились к королю с жалобами, потому что их не хотели слушать в городской администрации. Евреи обычно обращались к королю — их традиционному защитнику делом и законом — с жалобами по поводу преследований и просьбами обеспечить их безопасность. Теперь марраны увидели, что в этом отношении их положение в основном осталось неизменным. Король должен был написать муниципалитету Бургоса, требуя порядочного обращения с прозелитами, точно так же как несколькими месяцами ранее ему пришлось потребовать гуманного отношения к евреям.

«И вам хорошо известно, — написано в королевском письме от 14 октября 1392 г., — что сии жители (vezinos) этой местности являются христианами и новоприбывшими в католическую веру, и вы обязаны относиться к ним как к братьям. Им полагаются все привилегии, свободы и обычаи, которыми пользуется сей город… И в силу вышеупомянутого расследования, и также по другим [очевидным] причинам вы не должны разрешать никому, если он не мерино в сем городе, действующий по приказам моих судей, посметь схватить человека или имущество кого-либо из резидентов, и что более того, если кто-то из них арестован, как указано [т. е. мерино и по указу королевского судьи], то посадить его в обычное место заключения и ни в какое другое место». Нарушение этого указа, заключает письмо, повлечет за собой наказание в тысячу мараведи, уплачиваемых в королевскую казну[729].

Из всего этого очевидно, что аресты прозелитов были актами бандитизма, совершенными «старыми христианами», не обращавшими внимания на положенный по закону процесс, и при потворстве или согласии — активном или пассивном — городской администрации; что поэтому жертвы такого бандитизма не могли найти облегчения от приставаний, обращаясь к городским властям, и что они рассматривались этой же администрацией как люди, на которых привилегии, данные городу, не распространяются. Письмо короля, составленное в сильных выражениях, было, безусловно, нагоняем городу. Оно уравняло «новых христиан» со «старыми» — условие, которое, согласно письму, отцы города обязаны были знать, но предпочитали игнорировать.

Бургос не был единственным городом в Кастилии, в котором развилось напряжение между «новыми» и «старыми христианами», потому что Энрике III издал аналогичные указы и другим городам. Марранам пришлось представить королю жалобы на «обиды, унижения и ущерб», от которых они страдали в Толедо и других городах королевства[730]. Так Толедо оказался центром распри между обеими группами христиан даже в дни Энрике III, т. е. более чем за пять десятилетий до взрыва 1449 г.!

Судя по письму короля в Толедо, а он наверняка послал такие же в другие города, нападения, совершенные на марранов, отягощались особым вопросом, бывшим предметом серьезных разногласий между ними и коренными христианами. Король велел всем судебным властям, чиновникам и дворянам города Толедо, равно как и всем подданным королевства, «уважать и принимать сиих добрых людей и верных христиан, которые недавно обратились в Толедо и во всех городах, селениях и местностях его королевства и владений, где они находятся и будут находиться и в которых они являются или будут являться жителями (vicini), годными на все должности и которым следует оказывать почести всех видов, которые получают прочие "старые христиане"»[731]. Вдобавок, приказывая, что «никакого ущерба не должно быть нанесено имуществу [марранов] или им лично», он снова